Мечи судьбы

   Аман, не обращая внимание на злобное мычание Пейзуна, затолкал его в контейнер, который буквально всосал в себя чёрного некроманта, а король Сардон кивнул головой и сказал весёлым голосом:

   - Ничего с вами там не случится, Бандюган. Ну, может быть он вам рожи расцарапает. Я постараюсь заблокировать этот чёрный лайкваринд, лишить его зрения и слуха и сделать не таким шустрым. Ведьмак, Тимка останется со мной. В лайкваринде на него мигом навалятся монстры и ему точно не поздоровится, у него ведь нет силовой защиты, а вас там выручит в первую очередь как раз именно она. Ну, а у меня за пазухой ему мало того, что не придётся бояться за свой хвост, так он ещё и поможет мне возвращать лес к жизни.

   Тирумулар, недовольно зарычав, всё же быстро согласился, но, прежде чем стать сереньким пёсиком, щедро окатил всех своих друзей золотым пламенем, подошел поближе к королю Сардону, прыгнул на него и был пойман уже в своём уменьшенном домашнем виде. Ему было не привыкать к королю рейнджеров и он, порой, по несколько недель кряду пропадал с ним в лесах многих миров. Благодаря такой практике большая часть Серебряного Эмбера уже была покрыта молодым лесом, который быстро набирал силу, так что Тирумулару было также и не привыкать работать вместе с Сардоном и он привычно спрятался за пазухой своего друга, выставив наружу свою милую мордашку. Порой из-за того, что Тимка так долго пропадал невесть где, Иримиэль, скучавшая по нему, закатывала Сардону нагоняи, но тот лишь посмеивался, так как знал, в какую бестию превращался маленький серый пёсик, если его насильно забирали из леса и что он устраивал тогда в королевском дворце назло своей любящей хозяйке.

   Освеженные золотым душем, некроманты-ниндзя степенно вышли из замка Хольцбрухер и равномерно рассредоточились вдоль балюстрады чёрного мрамора. Лес, раскинувшийся внизу километров на тридцать в поперечнике, был похож на какое-то чудовище с множеством огромных щупалец, клыков, пастей и прочих малоприятных на вид конечностей, которые не только громко клацали челюстями, но ещё и громко рычали от ненависти. Чёрных некросов нигде не было видно. Все они затаились в чёрном лайкваринде, по которому им нужно было пройтись частым гребнем. Миравер, посмотрев вниз, осклабился и насмешливым голосом сказал:

   - Сардина, твои боевые лайкваринды хотя и не выглядели такими чудовищами, всё же были поопаснее. Они даже сарнов разрывали, а эта, чёрная хренотень, как я посмотрю, издаёт куда больше шума, но будет в то же время послабее. Недооценивать его, конечно, нельзя, но и бздеть тоже не имеет никакого смысла. Пошли ребята!

   Громко крикнув, Миравер перемахнул через балюстраду и камнем полетел вниз, отбрасывая мощью своего посоха взметнувшиеся к нему щупальца. Ещё только подпрыгивая вверх он выхватил из ножен младшего брата Неистового Пламени и его примеру последовали все кроме короля Сардона, который летел к земле сменив некромантский мундир на зелёное одеяние лесного рейнджера, к которому щупальца и лапы чёрного лайкваринда боялись даже прикоснуться. Он хотел было сказать об этом своим друзьям, но потом вспомнил о том, что посох некроманта являлся не только щитом, способным отразить лазерный луч, но и мощнейшим оружием, не стал этого делать. Миравер достиг земли первым и сразу же вступил в бой с десятками чёрных некромантов, решивших набросить на него большую стальную сеть с помощью своих чёрных некромантских посохов с кровавыми черепушками. Вот тут-то он и вломил им по самое не балуйся, обрушив на магов, отрёкшихся от всего живого, весь свой гнев, досаду и обиду на то, что ему теперь придётся быть богом, а не королём.

   Разбитый в пух и прах император совершенно не комплексовал по этому поводу и не обижался на своих бывших врагов, с которыми он быстро сдружился. Не высказывал он никаких претензий и Голониусу, но ему совершенно не хотелось становиться богом, да, к тому же Файрехеруоном - Господином Смерти, хотя и понимал, что будет по сути равным главным богам и ему придётся куда чаще пировать сидя по правую руку от своего учителя, чем в зале младших богов, ведь это он будет решать, кому и какую смерть послать, а кого и вовсе сделать бессмертным. Впрочем, Миравер также понимал и то, что он будет тем богом, к которому будут обращаться с мольбами куда чаще, чем к кому-либо другому и поэтому в тайне от всех, тех, кому об этом было всё известно, давно уже согласился с этим и даже более того, как и его новый друг Атанион Самноэбер или попросту Никса, он все эти годы тайком отводил смерть от сотен тысяч детей и молодых людей, которых маги благодаря ему вытаскивали буквально с того света. Поэтому обитатели Серебряного Ожерелья очень часто говорили: - "Хвала Файрехеруону, он отвёл смерть от нашего малыша, он три часа пролежал на дне пруда, а маг всё же сумел вдохнуть в него жизнь и ему не пришлось делать нашего мальчика аттеаноста".

   Между Миравером и Ником в последние шесть лет установились не просто дружественные, а чуть ли не братские отношения, благодаря которым он не только приходил в его дворец ни от кого не таясь, но даже путешествовал по всей Каноде совершенно открыто. Канодцы, как никто другой понимали, что это именно он сотворил столько хинасардов и отдавали себе отчёт в том, что каждому из них он отдал несколько капель своей крови. Поэтому Миравера называли там Атархином, Отцом Детей и каждый стремился залучить его в свой дом, чтобы накормить досыта в семейном кругу добрым ужином, дать вволю повозиться с ребятнёй, а потом уложить спать на пуховых перинах и утром послать младшенького или младшенькую, чтобы они разбудили дедушку Атархина и позвали его к завтраку. А ещё все канодцы, пожимая ему руку, не стесняясь говорили, что не смотря на зловещее имя он будет добрым богом и что это он будет решать, кому можно стать аттеаноста, а кому это заказано. Видно не смотря на молодость мудрость короля Николаса была столь велика, что его подданные первыми поняли, кем был Миравер не смотря на все свои ошибки и прегрешения. Даже не глядя назад, он сразу же понял, что Никса прикрывает ему спину и потому, высмотрев врага в чудовищном переплетении щупалец, громко крикнул ему:

   - Парень, двигай за мной, там у них, видно, гнездо!

   - Ага, бегу уже! - Откликнулся король Ник - Сейчас только снесу башку этому уроду и бегу.

   Молниеносным движением отбив мечом удар громадного двуручника, которым был вооружен орк почти трёхметрового роста, он развалил его пополам, поражаясь тому, что меч врага не оказался перерубленным, как это уже было с десятком других клинков, Ник бросился вслед за Миравером. Тот уже отважно врубился в целый отряд громил, вооруженных такими же прочными мечами, и, ловко орудуя как посохом, извергающим на врага молнии и отборнейшую матерщину, так и своим пылающим от ярости мечом, прорубал целую улицу, покрывая ренегатов-лайтеро таким матом на их родном языке, что у тех челюсти отвисали. Встав рядом с Миравером в нескольких шагах, король Ник поинтересовался у него, сея смерть в рядах врагов:

   - Миро, как это тебе удалось научить свой посох так виртуозно материться? Мой только и умеет, что читать лекции по этике некромантии и рассказывать анекдоты, а твой просто какой-то старый боцман, которому не поднесли опохмелиться.

   - Хо-хо, Никса, когда после этой рубки мы примемся загонять зомбаков в узилище, из которого им прямой путь тюрягу Анарона, а они, поверь, очень быстро порвут друг друга в клочья и потому надолго в нём не задержатся, черепушка на твоём посохе такого наслушается, что потом в каждом бою будет излагать свои мудрые мысли исключительно одним только отборнейшим матом на всех известных ей языках и наречиях. Мы ведь с Голониусом уже столько этой нечисти в ад спровадили, что наши посохи вот-вот обернутся ходячими скелетами. А ну, твари, лезьте сюда, нечего по кустам шариться, вот он я, старый хрыч Миравер, ваша мечта о могуществе, попробуйте снести мне голову, уроды! Веселей, веселей, недоноски! Попытайте счастья!