Ахиллес, или Мир Аль-Азифа (СИ)

Эти странные полу разумные создания хоть и могли по долгу находиться в водной среде, причем как в морской так и пресной, все же были земноводными тварями, и по этой причине не могли отправляться в длительные морские путешествия. Когда приплыл отосланный гонец, Арбал было решил, что император нейрид отказал им в аудиенции. Больно уж долго решал командир дозора, что делать с человеческими послами. Однако в скором времени из воды появилась голова старшего отряда и в голову Арбала ворвалось неуклюжие мысли.

— Следуй за нами посол. И передай своему кормчему, что бы следовал четко за передовым всадником, иначе ваша деревянная раковина, сядет на мель.

И вот теперь после окончания еще одних суток со времени их обнаружения, они вошли в бухту где посреди лазурных вод красовался красный дворец морского императора. Арбал знал, что император в этом подводном государстве играет такую же роль, как царь панов, который обретает фактическую власть, только в случае, когда их раса идет на кого то войной или же когда 'пятакам' необходимо отразить вторжение в свои исконные земли. Здесь в срединных водах, все решает совет семейных князей. Но понтифик Аргоса, все-таки решил отправить посольство именно к императору, в надежде выиграть драгоценное время для того, что бы из колоний успели прибыть все свободные воины. Аргосу нужно было дать время и ради этой цели двести пятьдесят человек были отправлены на верную смерть.

Арбал знал. Назад может приплыть только один из всего экипажа корабля и то только для того, что бы сообщить ответ великого подводного народа. Остальных же, ждет скорее всего скорбная участь рабов императора. Морские пути к своим доменам нейриды охраняли почище чем гивейнцы свой город — пирамиду.

Капитан боевой триеры подошел к Арбалу и негромко прошептал:

— Посол если вдруг тебе удосужится Богами выйти целым из этого путешествия, я хочу что бы ты передал моей семье, что я их всех очень люблю.

— Сомневаюсь достойный Марг что, тот кто останется в живых будет способен вообще что-либо сообщить нашему городу о постигшей всех здесь участи. Нам не помогут ни многочисленные подарки, ни мои дипломатические уловки.

И это было правдой. После беседы с императором Арбалу отсекли обе руки, отрезали язык и выкололи оба глаза и все это для того, что бы посол не мог ни жестом, ни взглядом, ни голосом, рассказать своим соплеменникам о пройденном пути к центральному домену морской империи.

Его выбросили на прибрежный песок бухты Ветров где располагалась небольшая колония альбиносов. Когда посла нашли местные рыбаки, быстрый парусник тут же отчалил от деревянного причала и понес всеми прогнозируемую весть: — Морской народ идет на Аргос войной. Посол изувечен, а вся команда, вернее те кому не посчастливилось умереть при штурме триеры, теперь вечные рабы красного дворца. Но все-таки цель была достигнута. К проматери всех колоний, великому Аргосу, были стянуты все воины морской торговой державы. Столица торговых людей готовилась достойно встретить своего извечного врага.

***

Каждый из участников великой битвы, теперь залечивал раны. Арест лежал в самом большом помещении одной из гоблинских кибиток. От туда были выведены все рабы, а помещение приведено в надлежащий порядок. По заверению Ареста все страшные раны залечатся очень быстро, что нельзя сказать о психической составляющей его организма. Для восстановления затраченной на великое колдовство пси-энергии, херувиму по его словам потребуется несколько дней полной прострации. Сайра так же, как и крылатый лев, была занята излечением своих внутренних повреждений. Минские топоры не смогли пробить ее кожаных доспехов, зато изрядно навредили ее внутренним органам и костям скелета. Ахилл хоть и получил несколько болезненных порезов, но первым их всей компании оправился и сейчас всю дорогу находился то возле сидской принцессы, то подле своего нового боевого побратима Миро, у которого было перебито два ребра. К их каравану присоединились еще два. Первый сидский, второй минский. Теперь пятнадцать минских топоров, надежно защищали объединенный караван, от чьих бы то ни было поползновений. А они имели место, практически каждый день. То на караван нападали одичавшие степные орды людей, то к массовому скоплению живого мяса, предъявляли претензии местные хищники. Дважды было отражены нападения плезов. Один раз, на караван попытались напасть охотнический отряд быстроногих кенов. Все нападение были отбиты исключительно за счет военной мощи десяти минотавров. Кентавры вообще увидев, под чьим покровительством наохотится столь богатая добыча, благоразумно решили не вступать в открытое противостояние с выстроившимся против них боевым порядком рогатых воев. Но особенно запомнилось Ахиллесу нападение огромной стаи плезов. Невысокие, но очень подвижные ящеры, поразили ахйеца не столько своей агрессивностью, сколько почти человеческой тактикой ведения боя. Их стая не кидалась на кого не попадя в поисках самого слабого противника, как в таких случаях поступают обыкновенные хищники. Наоборот, плезы сгруппировались и попытались смять выстроившийся пред ними строй минотавров своей единой массой, а их стая насчитывала до ста особей! Казалось, что первая же атака этих проворных и неимоверно опасных степных хищников, с первого же наскока поглотит малочисленный отряд рогатых.

Ахиллес в это время находился на верхнем этаже гоблинской повозке и о начале неожиданной атаки, узнал только после того, как послышались раздирающий слух предсмертный крик одного ящера. Он беседовал в это время с Сайрой, планируя свои дальнейшие действия и тут с низу послышались крики и через мгновение к ним в загородку просунулась голова Михруаба, который и поведал, что на них напала большая стая степных ящеров. Ахеец не был облачен в свои доспехи, поэтому он просто выхватив свой меч и решил понаблюдать с верху за разворачивающейся битвой.

С первого взгляда он понял, пятиметровую высоту, двуногим ящерам не преодолеть, а если бы они и попытались, то невелика задача отсюда их скинуть. Поэтому он и не переживал ни за себя, ни за Сайру, ни за Ареста. Пробиться через толстые черные створки первого этажа, не смогли бы пожалуй даже острые драконьи когти. Между тем, в низу стало поистине жарко. Десять минских воев встали в свое излюбленное боевое построение. Однако на этот раз оно имело форму треугольника и называлось клином. Каре состояло из трех шеренг. В первом ряду расположились два самых сильных бойца. Прикрывая свои тела деревянными щитами, минские секиры монотонно опускались на головы и тела обезумевших бестий. Более того, каре не стояло на месте, а двигалась неумолимой поступью в перед, оставляя за своей спиной, окровавленные фрагменты тел. Ахиллес даже залюбовался слаженными действиями этих морских воинов.

'Пожалуй, владея бы эти мины копьем, так же, как и воины моего народа, их фалангу не смог бы одолеть ни один противник.' — пронеслось тогда у него в голове.

Плезы по видимому то же решили, что такая их тактика не способствует достижению цели. За считанные секунды, они раз сосредоточились и бросились в рассыпную в поисках более легкой добычи. Но что они могли поделать с такими огромными животными, как тягловые ящеры гоблинов? Эти исполины, одним движением ноги, могли бы расплющить сразу троих степных хищника. Покрутившись еще около минуты вокруг объединенного каравана и окончательно осознав бесщетность своих атак, ящеры ретировались, оставив после себя до сорока искромсанных членов их стаи. Спустившись на землю Ахиллес подошел к новому предводителю рогатых воинов и положив на его плечо свою руку, с уважением заметил:

— Воистину ты и твои вои, лучшие воины этого мира. Я еще не разу здесь не встречал такой слаженности и мощи.

Новоиспеченный приемник Холка посмотрел на человека своими черными как уголь глазами и ответил:

— Видать не самые, раз ты с твоими спутниками победил полноценное каре.

— Мы победили не силой, но тактикой, а это, совсем разные вещи.