Русская фэнтези-2008

— И впрямь, ошиблись, пожалуй, — почесал затылок стражник, протягивая другую руку за монетами. — Тогда, значится, по два фартунга с каждого колеса, по одному с копыта и по четыре с человека. Сам сосчитаешь али помочь?

— Конечно, сосчитаю, — масляно улыбнулся купец и, обернувшись к остальным, совсем другим голосом рявкнул: — А за себя, голодранцы, сами платите. И так задарма с моей охраной ехали!

Брат Умберто отсчитал восемь фартунгов и уже почти въехал в ворота, когда услышал сзади знакомый голос:

— Да откуда я вам на пошлину наберу? Наторгую, тогда и отдам. А то, может, яблочками возьмете? Яблочки отменные, прямо сахарные, — это была та самая девица, которая теперь безуспешно пыталась объехать двух дюжих стражников.

— Яблочки себе оставь. Хотя, пожалуй, можешь заплатить за въезд кое-чем другим, — заржал начальник городской стражи и ущипнул девушку.

— Ах ты старый…

Договорить возмущенная крестьянка не успела — со стороны гор донесся долгий тоскливый вой. Начавшись на пронзительной высокой ноте, он закончился низким утробным рычанием. Испуганно заржали кони, женщины завизжали, многие воины побледнели. Даже невозмутимые обычно волы беспокойно затопали копытами.

— Я заплачу, — с удивлением услышал Умберто собственный голос. С невольным вздохом он протянул двадцать монеток. В кошеле осталось всего с десяток медяков — а путь еще предстоял неблизкий.

— Давайте, шевелитесь! — заорал командир стражи. Последняя повозка въехала в город, и огромные ворота с глухим стуком закрылись. Тут же на них наложили три тяжелых, окованных железом засова.

За массивными каменными стенами начинались Внешние галереи. Это была еще не сама Обитель, а, скорее, обычный город. Сюда допускали любого, не важно, имел он какое-то отношение к Обители или нет. Со временем старые монастырские постройки были снесены, и на их месте возникли гостиницы, постоялые дворы, склады и даже пара таверн. Так Обитель Прохода Тысячи Мучеников постепенно превратилась в важный торговый форпост на восточном Торговом пути.

Вот и сейчас, несмотря на поздний час, узкие улицы и проходы Внешних галерей были полны людьми. Тут и там, разложив свой товар, зазывали покупателей мелкие торговцы. Спешили загнать в высокие ворота постоялого двора телеги с зерном погонщики. Трое вышедших из невысокой гостиницы купцов, облаченных в непривычные для Восточного графства синие шаровары и отороченные мехом рубахи, что-то шумно обсуждали:

— …почти вдвое по сравнению с прошлым годом. Вдвое дороже! — донеслись до проезжавшего мимо них брата Умберто обрывки их разговора.

— Еще бы! А разве может быть по-другому, когда за последние три месяца только Клан Огня разорил четыре фермы!

— Да и воинов Клана Мяса, я слышал, видели всего в дне пути отсюда. Еще бы шерсть не подорожала. И ячменя в этом году, говорят, немного соберут…

— Спасибо, добрый человек, — раздался за спиной голос девушки. — Если я могу чем-нибудь тебе помочь…

— Благодарю, дочь моя, я здесь впервые, подскажи, как мне проехать к отцу-настоятелю?

Девица лукаво улыбнулась, услышав «дочь», но ответила вполне серьезно:

— Вот по этой улице надо проехать вверх, повернуть во второй переулок направо, затем еще раз в первый переулок направо. Я бы с радостью проводила тебя, но моя повозка там не пройдет.

— Не стоит утруждаться… И да пребудет с тобой защита Святого Копья, — пробормотал Умберто, отчего-то смущаясь все больше и больше.

— Спасибо, святой отец, — улыбнулась девушка.

— Меня зовут брат Умберто, — уже отъехав, зачем-то крикнул послушник.

— А меня… — но порыв холодного ветра, налетевший с гор, унес слова молодой крестьянки прочь.

Если бы не подсказка девушки, Умберто вряд ли успел бы до ночи найти Обитель. Но вот улочки и арки Внешних галерей остались позади. В наступивших сумерках брат Умберто увидел наконец тяжелые створки ворот массивной ограды самой Обители. Спешившись и взяв лошадь под уздцы, подошел он к закрытым воротам и постучал по ним тяжелой колотушкой, которая висела рядом на цепи. Сначала никто не отзывался, но после повторного стука приоткрылось зарешеченное деревянное оконце. В нем в свете факела блеснули черные глаза.

— Час поздний, путник, и монастырь уже закрыт для посетителей. Мир тебе, и приходи завтра, через час после рассвета. Тогда и помолишься в соборе.

— Во имя Создателя и Спасителя, я брат Умберто из аббатства Святого Галаты! Скромно прошу о ночлеге, — с некоторой тревогой и опасением в голосе ответил Умберто. Останавливаться в гостинице такого большого и незнакомого города ему совсем не хотелось. Да и денег на ночлег могло не хватить.

— Из аббатства Галаты, говоришь? — вновь послышался из-за решетки голос, в котором звучало неприкрытое сомнение. — А как называется малая часовня в вашем аббатстве?

— Архангела Гатриэля… — недоуменно ответил на неожиданный вопрос Умберто.

Ворота заскрипели и приоткрылись, из них высунулся тощий жилистый монах со всклоченной бороденкой и бегающими глазами. Еще раз оглядев высокую худощавую фигуру брата Умберто, поспешно скинувшего с головы капюшон своей серой дорожной рясы, привратник уже более дружелюбно сказал:

— Не обижайся, брат Умберто. Я брат Игнасио, привратник монастыря. Сам знаешь, времена нынче какие. Даже здесь, в Обители, мы вынуждены теперь запирать врата на ночь. Ох, тяжкие времена… Ну, проходи, брат. Лошадь свою давай сюда, о ней позаботятся. А о тебе позаботится брат Отус, его келья первая в Южной галерее.

— Я бы хотел поприветствовать отца-настоятеля и передать ему послание от настоятеля моего аббатства, отца Морриля.

— Сегодня вечером его пригласил Наместник, так что свое почтение и послания ты сможешь передать ему только завтра утром, — криво улыбнулся Игнасио и как-то странно повел рукой. При этом он внимательно посмотрел на Умберто.

— Жаль, — вздохнул молодой послушник.

— Действительно, жаль, — разочарованно пробормотал себе под нос привратник.

Брат Отус, келарь Обители Прохода Тысячи Мучеников, был, как и положено любому келарю, примерно одного размера во всех направлениях.

— Приветствую тебя, брат Умберто, да пребудет над тобой благословение и свет Небес, — маслянисто поблескивая глазами, сказал он. — Спокоен ли был твой путь?

— Не совсем, брат Отус, зло становится все сильнее. И чем дальше на Восток, тем больше оно крепнет. Но мне не хотелось бы, с твоего позволения, сейчас вспоминать о дороге. Подскажи, что мне сейчас надобно делать?

— Устав нашего монастыря предписывает прибывающим паломникам духовного звания провести всю ночь в молитве в часовне Святой Крови. Этим, как ты знаешь, мы воздаем хвалу нашему Спасителю, очистившему своей кровью нашу землю от скверны мерзкого демона Тантариэль. Впрочем… — продолжил Отус, показывая утомленному Умберто его крохотную келью, — ты прибыл издалека, устал, нуждаешься в отдыхе. Не лучше ли нам вместе пройти в трапезную, где…

— Нет-нет, — поспешно ответил Умберто, — данный мне обет не позволяет пока вкушать яства, и я с удовольствием проведу ночь в часовне.

— Ну, как тебе будет угодно, брат мой, — вздохнув, ответил тучный келарь. — Послушник Виктус сейчас проводит тебя туда. А вот и он.

Следуя за молодым послушником, брат Умберто пересек большой двор Внутренних галерей. Пройдя рядом с серой громадой собора, из открытых дверей которого доносились звуки гимнов вечерней службы, они свернули в сторону и вскоре попали в небольшую галерею, круто поднимающуюся куда-то вверх. Было уже темно, однако проводник шел уверенно вперед, и молодой паломник старался не отставать ни на шаг. Наконец галерея кончилась, и на фоне закатного неба монах увидел силуэт небольшой часовни, приютившейся на самом краю крутого обрыва. Холодный порыв ветра сбросил с его головы балахон и наполнил легкие острыми запахами трав, но молчаливый провожатый уже вошел в часовню. Брат Умберто, вдохнув полную грудь чистого горного воздуха, поспешил за ним.

Часовня была небольшая, в длину и ширину не более трех десятков локтей. Солнце закатилось и не могло уже через витражи в островерхой крыше осветить внутреннее убранство маленькой комнаты. Послушник поспешно зажег от факела полдюжины свечей на двух массивных подсвечниках, положил на скамеечку книгу псалмов и, сказав, что ночные бдения кончаются со вторым утренним ударом колокола, также торопливо вышел.