Пять ночей. Вампирские рассказки (СИ)

И в конце концов, раз уж схватила тигра за хвост — рано или поздно придется отпустить.

— А не убьешь — признаешь, что они ничего для тебя не значили. Те, кого я у… уничтожила. Твоя подруга, Байла, которая так здорово танцевала. Соня Кортес, не пережившая смерть единственной внучки. И твой сателлит, это самое главное. Как

Сидди назвала его?.. сейчас…

— Если произнесешь его имя, я оторву тебе голову…

— Майк, — сказала я с наслаждением прямо ему в лицо.

Что-то свистнуло у меня перед глазами, как пуля, но оно рассекло лишь воздух. От одного этого меня контузило, и я упала навзничь, зажмурившись. Хотя и успела рассмотреть в его поменявших цвет глазах, чего ему стоило удержаться и не исполнить угрозу. Да нет, они не поменяли цвет. Просто в абсент плеснули крови.

— Вот почему ты не убил меня тогда, — прошептала я, глядя во тьму. — Нет, они не были тебе безразличны. Просто теперь ты свободен от ненужных эмоций и счастлив,

даже если иногда кажется, что это неправильно. Я — твоя избавительница. И ты знаешь, что это правда.

Когда я открыла глаза, его не было. Время шло, а я все лежала, как парализованная, и смотрела в потолок — в остальном тело мне отказало. Но я не боялась, хотя находилась куда ближе к смерти, чем весь этот год. Все эти два года от момента аварии. То, что Демон не убил меня раньше и не убил десять минут назад, совсем не значило, что не убьет завтра. Просто теперь я была к этому готова. И пока даже ожидание смерти казалось чуть терпимее, чем чувство вины.

О тебе узнал я во вчерашнем странном сне,

Все, что я увидел, будет вечно жить во мне.

Днем я наконец поела, обрадовав желудок, который ни на что кроме алкоголя уже и не рассчитывал, но лучше мне не стало. В номере я свернулась в клубочек на кровати и попыталась заснуть — безрезультатно. На ноутбук я даже смотреть не могла. Смирившись с полным отсутствием воли, я залезла в бар, и… текилы там не оказалось. Она исчезла.

Я обшарила шкафчик сверху донизу, но результат остался тот же. Бутылка исчезла,

и я почувствовала себя совсем плохо. Текила была моей последней надеждой по одной причине — я вырубалась после первой же стопки. Джимми говорит, что у меня,

вероятно, аллергия на какое-то составляющее и это может быть очень опасно… но что делать? Один стресс на год — это еще никого не убило. Наверное. И даже если я не выпью сейчас, когда мне это так нужно, еще не факт, что я доживу до следующего Рождества.

Поэтому я спустилась в гостиничный бар.

Первое, что мне бросилось в глаза, был труп. Нет, сначала в нос — запах чего-то паленого и сладкий сигаретный дым коромыслом, а потом уже труп. Он полулежал на барной стойке со вполне безмятежным выражением лица — впечатление портила кровь,

пропитавшая его рубашку. Демон сидел рядом и развлекался тем, что выдергивал по волосинке из его кудрявой шевелюры, подбрасывал и поджигал. Я застыла на входе,

и увидев меня, он отложил зажигалку.

— Тебя что-то смущает? — спросил он. — С каких пор тебя смущают естественные вещи?

Мне сильно захотелось сказать гадость, и я ответила:

— Просто интересно, почему у него такое лицо, будто ему отсосали.

Демон и бровью не повел, просто равнодушно глянул на труп, потом на меня. Глаза его были мертвыми и золотыми.

— Ну, если учитывать полисемию глагола «отсосать», то ты, пожалуй, права. Так и было.

Я отвернулась и начала сама шарить по бару. Ни одной бутылки. Все, что угодно,

только не это. Я начала нервничать, кое-что разбила и в конце концов остановилась, пока не перебила весь бар. Вот дерьмо.

— Это ищешь?

Демон держал в руках то, что я так долго искала, все с тем же скучающим видом.

Не успела я и слова сказать, как он вылил ее на труп и даже потряс, чтобы убедиться в полной ее опустошенности.

— Везунчик Джин. Если повезет, его сегодня еще и оближут.

Он бросил бутылку и вышел. В эту же секунду «труп» поднял голову — вид у него был уже далеко не такой счастливый, как пять минут назад. Он привстал и дотронулся до шеи — рука окрасилась в красное.

— Что со мной?.. — спросил он, уже испуганно.

— Производственная травма, — ответила я резко — и тоже испугалась. Блин. Это же не мои слова, а чьи-то чужие. А я не такая как они. Я все-таки человек.

Поэтому я промыла водкой то, что не смыла текила, и посидела с ним, пока он не пришел в себя. За эти три дня у меня уже был опыт накладывания повязок, и не осталось никакой надежды, что это будет последняя кровь, что я вижу.

Может, последняя будет моей, не знаю.

Я решила подняться на лифте, и на втором этаже ко мне присоединилась невозмутимая Сидди.

— Наверх? — спросила она.

— В номер.

— Ты разве не хочешь увидеть Эркхам?

Я не ответила, но на своем этаже не вышла — поехала выше. Пусть так. Чем бы ни закончилась эта ночь, хуже просто некуда.

В холле перед комнатой Эркхам я увидела Уильяма и Калеба. В противоположной стороне на диване сидел Демон, он даже не взглянул на меня. Сидди села рядом с ним, и они принялись мило болтать — хотя я не слышала ни слова, уверена, эта была очень милая светская беседа. Я выбрала место в уголке, подальше от них.

Уильям и Калеб не разговаривали, просто смотрели на дверь, и это оказалось заразительно. Я тоже уставилась на дверь. И она нас не разочаровала.

В проеме появилась Джорджия, в красивом открытом белом платье с высоким, почти королевским воротником. А то, что она держала на руках, по-видимому, было Эркхам.

Не могу в полноте передать это странное чувство. Но скажу одно — оно не было ни светлым, ни позитивным — ни капельки.

Она сидела на руках у Джиа, вцепившись в нее всеми конечностями. На вид Эркхам было года три-четыре, и она, может, и сошла бы за ребенка, если бы не ее руки,

слишком длинные и болезненно тонкие. Одной она крепко обхватывала Джиа за шею, а пальцы другой, больше похожие на белесые паучьи лапы, запустила ей в волосы, то ли играя, то ли держась. Ног не было видно под свободным балахоном, тоже белым,

они смыкались у Джиа на талии где-то сзади; но это были сущие пустяки в сравнении с ее головой. Эту шейку я могла бы обхватить двумя пальцами, и еще осталось бы место. Волосы Эркхам были неприятного венозно-красного цвета,

половина заплетена в косу, остальное висело вокруг лица длинными шевелящимися прядями — да, шевелящимися безо всякого сквозняка, а густая челка закрывала глаза, оставляя на обозрение очень острый подбородок и губы, две кривые бледные полоски синюшного оттенка на такого же оттенка коже.

Меня передернуло, хоть я и старалась держать себя в руках. Сидди почувствовала это и бросила на меня напряженный взгляд, сама я очень хотела понаблюдать за чужой реакцией, но не могла отвести глаз. Господи, Дагни Бенедикт, дыши глубже -