Драконье лето

Я толкнула вниз руку с арбалетом.

— Ты идиот? Не слышал Анри? Вельер у него на пальце! Если с Анри что-то случится, Вельер мертв! Ты дернешься, и твой повелитель мертв!

— Именно так, — раздался рядом голос Марека. — Приветствую, господа. Будем убивать друг друга или подождем, пока дракон на горе не свистнет?

Де Вельер неохотно поднялся.

— Теперь все зависит от Квентина, — продолжал Марек, словно не замечая, что я осталась сидеть. — Захочет ли он выручать врага, без которого, быть может, не будет войны — или попробует договориться с нами сам?

Квентин нас не видит, вдруг поняла я. Он не знает, что со мной, с Мареком; не подозревает, что здесь де Вельер. Впрочем, толку от нас… Но лучше попробовать.

— Идемте, — я вскочила и потянула де Вельера за собой. — Нам нужно им показаться.

— Не стоит. — Марек по-кошачьи переместился так, что очутился между нами и углом дома. — Не думаю, что нужно их отвлекать.

Я посмотрела на него. Мой учитель, который преподал мне урок. Несколько часов в веревках, как животное… во имя чего?

— Меня это не касается, — сказала я. И впечатала ногой ему в зубы.

Марек не упал — сел. Медленно поднес руку к окровавленному лицу, и я вдруг почувствовала себя в сто раз хуже, чем несколько часов назад, когда на груди защелкнулись веревки.

Анри покосился на нас.

— Господа, вы меня отвлекаете, — без всякого выражения сообщил он. — Или придвигайтесь ближе, или возвращайтесь в дом. Я, между прочим, человека убивать собрался.

В первый раз…

Де Вельер ступил вперед. Я последовала за ним и тут же увидела Квентина. Он стоял в огненной паутине, скрестив руки и пытаясь сохранить непринужденный вид.

— Итак? — поднял бровь Анри.

— Без Лин я никуда не полечу, начнем с этого, — Квентин посмотрел на меня, потом на Вельера. Тот уже не хрипел, но оранжево-алая паутинка захлестнула нижнюю половину лица: он не мог говорить. Лоб и щеки были белыми, как мел. — И я хочу, чтобы ты ослабил бич.

— Лин бери, — кивнул Анри. — Путы не ослаблю. Он выживет, и руки-ноги останутся целы. Но иначе я его просто не удержу — а я привык побеждать, извини. Так что, будешь спасать жизнь лютому врагу или разойдемся по домам?

Лицо Квентина исказилось, будто от боли.

— Ты же знаешь, что буду, — медленно произнес он.

— Хорошо. Кстати…

Я не заметила, как Марек оказался рядом. Просто в одну минуту его не было, а в следующую де Вельер оседал на землю, а Марек аккуратно убирал что-то в карман.

— Очнется через пару часов, — пожал плечами Марек, поймав мой взгляд. — Если что, Анри успокоит его еще раз. Мы же не хотим, чтобы де Вельер позвал подмогу, верно?

— Что теперь? — тихо спросила я.

— Принеси связку, — выдохнул Квентин. — В прихожей, в сундуке. Выглядит, как переплетение кожаных ремешков.

— Мне приходилось летать на драконе, — без улыбки кивнул Марек. — Я принесу.

Мы остались вчетвером на каменном дворе, среди колючих кустов и засыхающего плюща. Клонилось к западу солнце; под крышей чирикали воробьи.

Я шагнула к Квентину.

— Тебе стоит переодеться, — с усилием сказал он. — Что-нибудь теплое.

— Квентин… — шепнула я. — Там в доме кровь.

Квентин так резко обернулся к Анри, что из земли рванулся новый ряд огненных побегов.

— Кто? — ледяным тоном спросил он.

— Кровь Марека, если тебе интересно, — Анри не шевельнулся. — Что до женщины, ее бережно усыпили. Она, правда, успела набедокурить.

Квентин чуть расслабился.

— Я переоденусь, — сказала я, но не двинулась с места,

— Окно жалко, — Квентин улыбнулся уголками губ. — Столько воспоминаний…

Он на миг закрыл глаза, и кончики пальцев потянулись ко мне через огненные нити. Я шагнула вперед — и взяла его за руку. Секунда, и мне в пальцы скользнуло что-то круглое.

— Медальон? — прошептала я. — Ты оставил его в мантии, а теперь…

Он кивнул.

— Сохрани его. И возьми с собой дневник.

— Да, — я сжала его пальцы. — Я сейчас вернусь.

— Иди, — шепнул он. — Все хорошо.

Когда я спустилась в прихожую, застегивая плащ, Марек сидел на сундуке, перебирая в руках необычную упряжь из коричневой кожи.

— Подожди одну минуту, — попросил он.

— У нас было несколько часов.

Мне не хотелось с ним говорить и одновременно хотелось сесть рядом с ним, как в роще, у той осины, и говорить без конца. Простить друг друга, понять, сделать вид, что последних дней просто не было, и, может, их правда не станет…

— Я знаю, — вдруг улыбнулся Марек. — Сядь рядом. Пожалуйста.

Я достала из кармана зажигалку. Протянула ему:

— Вот… это твоя. Я ее не заслужила, наверное.

— Заслужила. Ты много чего заслужила… хорошую порку, кстати, тоже, — он вздохнул. — Я вот думаю: если бы Саймон сразу сказал нам, что последнего дракона из рода Кор зовут Квентин? Если бы Квентин сказал Саймону свое имя; не ограничился бы звучным «Кор»? Что было бы? Такая глупая игра — «если бы», и хочется играть в нее без конца, и нельзя…

— Ты хочешь сказать: что было бы, если бы я осталась твоей ученицей?

— Я бы хотел, — он взглянул на меня. — Оставь зажигалку себе, хорошо?

Он встал. Я осталась сидеть.

— Я думала, ты что-то хочешь сказать? — нерешительно и в то же время настойчиво произнесла я.

— Да в общем-то уже все… — Марек улыбнулся. — Ты же меня понимаешь. Идем.

Снаружи за эти несколько минут словно бы сделалось темнее. Неужели уже сумерки? Я оглядела двор. Анри, весь в черном, огненный круг, паутина, Вельер… И похолодела: Квентина не было.

— Идите, — Анри махнул рукой в сторону сада. — Там, за яблонями, лужайка.

Проходя мимо Анри, Марек посмотрел на него каким-то очень понимающим взглядом. Анри де Верг коротко кивнул и отвернулся.

— Он ведь может умереть, правда? — спросила я негромко.

— Запросто.

— Ты так легко это говоришь…

— Я не уверен, что Квентин не свернет мне шею, к примеру. Или себе — и тогда разобьемся мы трое. Мы очень хрупки, Лин. Тебе повезло, что ты не видела насколько.

С яблонь осыпались листья. Один упал мне на плечо, другой застрял у Марека на вязаном рукаве.

— Я в детстве любил гулять по саду, — сказал он, коснувшись рукой ствола. — Особенно осенью. Драконьим летом всегда тихо, в ветвях золото, под ногами шуршат листья, падают на плечи, обволакивают, гладят… Я раньше верил, что, если долго стоишь среди яблонь, сам превращаешься в дерево.

— Скорее, в гору листьев, — невольно улыбнулась я. — А вот и Квентин… ой!

На примятой сухой траве возлежал чужой и неуместный здесь дракон с тусклой чешуей. Темно-алая, с бордовым отливом, она приковывала взгляд, и я вдруг вспомнила о пятне крови на пустой кухне… и заметила, что Марек чуть подволакивает правую ногу.

— Садитесь, — произнес низкий голос, идущий, казалось, из ниоткуда. Разом нахлынули воспоминания: ночная библиотека, молнии в потемневших глазах, шуршащая бумага под рубашкой… растрепанные волосы и теплое дыхание.

Марек болезненно поморщился, обходя Квентина, но набросил связку — ремешки, петли, подобие седла — быстро и ловко. Я села, коснулась ладонью гребня… и вцепилась в него что есть силы: мы взлетели.

Вниз ушли яблони, качнулись и исчезли холмы; перевернулись перед глазами поля. В грудь бил упругий воздух, руки Марека, бесстрастные, как кожаные ремни, лежали на талии. Небо, синее и серое, вдруг оказалось рядом, а еще через минуту слилось с землей, и я поняла, что впервые вижу море. Мы снижались.

— Как быстро! — крикнула я. — Где мы?

— Квентин уже знал, куда лететь, — отозвался Марек. — Анри мог бы и не говорить ему. Сорлинн, конечно! Он должен был догадаться!

Сорлинн…

Впереди показался голубой залив. Квентин, должно быть, увидел его сегодня утром — или он был здесь раньше? В столице драконов — кажется, он видел ее во сне…

Мраморный островок приближался. Я уже различала статуи, точь-в-точь такие же, как их огненные двойники; видела гладкую, словно отполированную миллионами рук плиту… могла разглядеть отдельные ракушки…