Мартлет и Змей

– Я тебя не понимаю, Танкред. Зачем говорить мне об этом, если ты не доверяешь?

– Потому что даже если ты мерзкий предатель, то будешь верно мне служить, зная, чем грозит тебе измена. И еще одно…

– Что? Что ты еще от меня хочешь? – Олаф Бремер тер шею под остывшей нитью.

– Завтра в полдень… я предоставляю тебе лучшее место на турнире.

– Что? – ужаснулся Олаф. – Это же верная смерть! Роланд убьет меня, ты ведь знаешь, каков он в бою!

– Когда это ты вдруг начал все схватывать на лету? – расхохотался Танкред. – А может быть, племянник пощадит своего нелюбимого дядюшку, а?..

…Олаф Бремер отполз в сторону, Роланд шагнул следом. Удивление прошло, вернулась злость.

– Дядя, почему ты так подло бился? Такие, как ты, и умаляют рыцарскую славу, они лишены и чести, и благородства, они недостойны жить…

– Нет, – прохрипел Олаф. – Нет, я признаю себя побежденным, не убивай…

– Помни. – Роланд поднял меч. – Помни этот позор до конца своих дней, недостойный именоваться рыцарем.

Сэр Безземельный воткнул клинок в землю меж двух плит, которыми был вымощен внутренний двор, и начал расстегивать ремешки своего шлема.

Танкред Бремер молчал. Толпа застыла в ожидании – всем хотелось увидеть лицо Черного Душегуба, самого известного теальского преступника.

– А ежели это монстр какой? – неуверенно спросила толстая продавщица зелени с рынка.

– Да вряд ли он страшнее тебя, Хигга! – усмехнулась ее соседка, продавщица рыбы.

– Ах, ты! – замахнулась на нее толстуха, но и та не осталась в долгу – шмякнула товарку по темечку.

Когда баб разняли, рыцарь уже снял шлем.

– Че-то у меня с глазами деется, люди…

– И мне мерещится небывалое…

– Да ведь это наш барон! – неуверенно воскликнул один голос.

– Но как он может быть в двух местах сразу?! – не понял второй. – Вон же он на лестнице кривляется!

– Болваны! – ответил третий. – Это не барон. Он – моложе!

– Я Роланд Бремер, сын Танкреда Теальского! – на весь двор прокричал Черный Рыцарь, оборачиваясь кругом, чтобы всем было видно его лицо.

– Так и есть, это сэр Роланд! – воскликнул Сэмми-башмачник, невзирая на то, что его приятель-писарь пытался зажать ему рот ладонью – не приведи, вздумает еще выдать какой-нибудь опасный стишок.

– И что же ты будешь делать, отец? – воскликнул Черный Рыцарь, обернувшись ко входу в донжон.

– Взять его, – приказал своим солдатам Танкред Бремер. – И запереть в подземелье. Пусть там сгниет, чтобы я никогда больше его не видел.

Люди играют в игры по разным причинам. Кто-то, чтобы просто развлечься, кто-то ради выигрыша – это о профессиональных шулерах и королевских придворных, а лейтенант Ирвин Хелси играл, поскольку в его жизни помимо пары костяных кубиков с черными точками, поди, и не было ничего, если, конечно, не учитывать опостылевшую службу.

Ирвин был человеком долга, не задумывался ни о чем дальше двусложного приказа, больше всего боялся гнева господина барона и наивысшим для себя счастьем считал обыграть подчиненных в кости.

Вот и тем вечером, когда он наивно полагал, что весь замок уже отправился на покой, в караулке дозорной башни сидели четверо стражников, включая командира караула, которые занимались не чем иным, как самозабвенным подсчетом черных точек, и с замиранием сердца следили за кульбитами двух граненых костей.

Сейчас был ход сержанта Тротта. Низкорослый, едва ли не гном, с огромными ручищами, он тряс ладони, сложенные домиком, и в них перекатывались кубики. В какой-то момент солдат разжал руки, и кости, стукнувшись друг о друга, запрыгали по столешнице.

– Пять и четыре! – воскликнул лейтенант и закусил губу – его противник выдал неплохой результат.

– Ваш черед, сэр, – громыхнул сержант, передавая кости лейтенанту.

Ирвин взял кубики и зажал их в руках. Начал трясти… Сержант и два присутствующих рядовых подались вперед, затаив дыхание, и вот случилось то, чего они все так ждали. Кости со стуком покатились. «Шестерка» и «тройка»! Нет, это просто невероятно!

– Девять, сэр. – Тротт потянулся за костями. – Мой черед.

Игра продолжалась, и выигрышем должны были стать семнадцать золотых тенриев со стороны Ирвина Хелси и двенадцать – его сержанта. Играли на все. Это был финал схватки, и от него зависело то, к кому отправится недельное жалованье двух солдат.

И вот Тротт бросает… При этом он сделал странный жест – будто бы стряхнул кости с одной ладони другой, а не просто раскрыл обе руки, как обычно. «Шестерка» и «пятерка». Окружающие, не сговариваясь, присвистнули. Рядовой даже хлопнул сержанта по плечу, поздравляя.

– Рано радуетесь, – зло проговорил лейтенант и схватил кости.

«Двойка» и «четверка». Проклятие! Ну, что за невезение! Ирвин Хелси проиграл, но он не собирался так просто сдаваться:

– Вы видели, как он бросил? Нельзя так бросать!

– Лейтенант, вы проиграли, сэр, – сказал сержант и потянулся за выигрышем.

– Эй! Я все видел, ты бросил неправильно! – Хелси положил ладонь на рукоять меча. Солдаты застыли на своих местах.

– Все было честно, Ирвин, – раздалось из дверей. – Не дури ребят.

В проеме стоял широкоплечий человек в синем камзоле. На лице у него застыло выражение, к которому, как к винной бутылке, можно было приделать ярлык: «Темное. Густое. Недоброе». Командир гарнизона Бренхолла был человеком честным и справедливым, хоть и суровым. Правда, вся его честность изошла в тот день, когда господин барон едва его не убил, нанеся чудовищные ожоги, которые, как поговаривали в замке, выжгли с его кистей всю плоть, оставив лишь голые кости. С того дня в Сегренальда Луазара будто демон вселился: он не давал солдатам спуску даже за самое мелкое нарушение устава, хоть до этого, бывало, вообще закрывал глаза на такое, за что порка, колодки и каземат были бы в самую масть. Бытовало мнение, что это барон заразил своего родственника злобой и начисто выжег в нем снисходительность и понимание. Почему-то из всех, кто был знаком с Танкредом Бремером, никто не сомневался, что он на подобное способен.

– Сеньор маркиз?! – Лейтенант вскочил на ноги, густо краснея и пытаясь показать, что он здесь вовсе и ни при чем.

Всего за мгновение до этого сидевшие на лавке солдаты вытянулись в струнку, точно шуты из коробочки. Их побледневшие лица выдавали три составные части одной общей мысли, разделенной на три головы: «Ну, все», «Вот и попались», «Прощай, матушка».

– Все нормально, Ирвин, – расхохотался маркиз. – Чего это вы, ребята, так погрустнели?

– Ваша светлость, мы…

– Ладно-ладно, – успокаивающе поднял руку маркиз, заходя в караулку. – Не сбежали пленники господина барона, пока вы тут в тепле да уюте греетесь?

– Никак нет. То есть совершенно точно не сбежали.

– Ирвин, направь ребят вниз. Пусть стерегут зорче. Сам сын господина Бремера каземат квартирует, негоже, чтобы он выбрался каким-нибудь способом.

– Так точно, ваша светлость. Дирк, Демми, Тротт, вы все слышали? Исполнять.

Солдаты отвесили уставные кивки и, схватив алебарды, поспешили ретироваться из караулки. Ирвин Хелси остался с маркизом наедине.

– Если позволите, ваша светлость, я отправлюсь проверить караул на дозорной площадке, не прикорнули ли часом наши храбрые парни у зубцов.

– Не спеши, Ирвин, дай ребятам передышку – мы ж не изверги какие, верно? Зубцы, они, сам знаю, мягче перины будут. Пусть все идет как идет. – Сегренальд Луазар уселся на скамью и поставил на стол перед собой то, что до этого держал в руке. Оказалось, что это небольшая клетка с тремя белыми голубицами.

– Какие красивые птицы, – услужливо восхитился лейтенант. – Позвольте поинтересоваться, сеньор маркиз, зачем они вам?

– Да вот выиграл в кости давеча у Олафа Бремера. Могу я тебе доверить тайну, Ирвин? Слыхал о «Блуждающем Трофее»?

– Конечно! – воскликнул ярый любитель игры в кости. – Но я и представить не мог, что это клетка с тремя голубицами.