Проклятые башни

Безумие мгновенно распространилось по толпе, точно волна от брошенного в воду камня. Вскоре в сражение был вовлечен весь лагерь. Из палатки вытащили пастора, голого и умоляющего о пощаде, а рядом с ним, пытаясь прикрыться одеялом, рыдала одна из лагерных проституток. Обоих нещадно избили, а офицеров, пытавшихся защитить их, убили. Нескольких бертильд избили до потери сознания или до смерти, а комендант лагеря и его офицеры забаррикадировались в одной из гостиниц, когда восстание, точно огонь, распространилось по всему городу.

В замке на холме Вдовствующая Банприоннса перегнулась через стену, изумленно глядя на побоище.

– Они что, спятили? – воскликнула она.

– Кто знает? – пожал плечами командир гарнизона, и его единственный уцелевший глаз, еле видный среди бинтов, покрывающих голову, ярко засверкал. – Может, они наелись испорченного зерна или надышались воздуха, отравленного запахом трупов. Что бы ни вызвало это безумие, возблагодарим Правду за то, что все произошло именно так!

– Возблагодарим Эйя, – строго поправила Вдовствующая Банприоннса, и он кивнул, угрюмо встретившись с ней глазами.

– Да, возблагодарим Эйя, – согласился он.

– Взгляните, миледи! – воскликнула Мьюир. – Глядите, там, на холме!

Старая женщина потерла глаза. Сначала она различила лишь сияющий блеск на краю невысоких холмов на севере, потом увидела, что по склону марширует армия с занесенными мечами, сверкающими в солнечных лучах, обрушивающихся на землю через просвет в облаках. Перед ними в грязных полях моросил небольшой дождик, но там, где шагала армия Ри, не упало ни капли.

Командир гарнизона громко завопил от радости, и его солдаты – израненные, перебинтованные и серые от усталости – взволнованно гомоня, облепили стены. Они принялись стучать своими кинжалами по щитам, а волынщик трясущимися руками начал наигрывать торжествующую мелодию. Армия все маршировала и маршировала, и вскоре до защитников осажденной крепости донесся грохот барабанов и пение труб, и стало можно различить цвета знамен, реявших над батальонами.

– Смотрите, это же стяг Мак-Кьюинна! – воскликнула Мьюир. – И наш зеленый с золотом – ваш сын здесь, миледи! Мак-Танах вернулся!

По морщинистым щекам старой женщины струились слезы, но она ничего не сказала. Все зрители, стоявшие на крепостной стене, закричали:

– Мак-Танах вернулся! Мак-Танах вернулся!

Внизу, в огромном зале, многие из тех, кто уже чувствовал на своем челе дыхание Гэррод, поднялись на локтях и начали прислушиваться, сначала со страхом и беспокойством, потом с растущей надеждой и ликованием.

За стенами, в стане Ярких Солдат, началась суматоха. Одни побросали свое оружие и побежали. Другие упали на колени или бросились лицом в кровь и грязь. Некоторые попытались сплотить ряды для защиты лагеря, но остались в одиночестве или даже подверглись нападению со стороны своих же товарищей.

Лахлан и Изолт подъехали прямо к воротам города, не нанеся ни единого удара. Ри по-прежнему был одет во все белое, его палаш был высоко поднят, черные крылья гордо расправлены. Многие Яркие Солдаты в страхе взывали к нему, моля о пощаде и прощении, и он величественно склонял голову. Тех нескольких тирсолерцев, которые все еще сопротивлялись, его люди быстро и ловко разоружили и взяли в плен. Потом по лагерю прошлись лекари Ри, оказывая помощь многочисленным больным и раненым. Томас возлагал руки на тех, кто был ближе всего к смерти, чудесным образом возвращая жизнь и здоровье в их терзаемые болью тела, а Джоанна со своей командой целителей помогали тем, чьи раны были не очень серьезными.

Мак-Танах, скакавший по правую руку от Лахлана, оглядел развалины родного города, и на его широком красном лице явственно проступило отчаяние. В городе почти не осталось целых зданий. Из узких улиц под замком доносился тошнотворный запах, и ему приходилось прикрывать нос и рот перчаткой. Повсюду в грязи, точно выброшенные куклы, валялись трупы, их руки и ноги были выкручены под неестественными углами, черепа раскололись при падении. Мак-Танах с трудом сдерживал тошноту и горе; челюсти, прикрытые латной перчаткой, были судорожно стиснуты. Изолт с интересом оглянулась на него и к некоторому своему изумлению заметила, что в их свите очень многие побледнели и покрылись испариной, и ее муж тоже.

– Они правильно поступали, сбрасывая мертвецов со стены, – сказал Дункан Железный Кулак в попытке утешить Мак-Танаха. – Все равно их нельзя было бы по-человечески похоронить в стенах замка, а там и так должно быть полно больных.

– Во имя Кентавра, – выдохнул Мак-Танах, – что они должны были пережить, запертые в этом замке больше шестисот дней! Ох, плохим же я был господином, если им пришлось так долго ждать освобождения.

– А что еще мы могли сделать? – раздраженно спросил Лахлан. – Мы же не сидели сложа руки и восхищаясь видом. Этот год выдался нелегким, и я потерял множество отличных ребят, отвоевывая твою страну.

– А теперь мы подъезжаем к самым воротам без единого удара, – с почти детским удивлением сказал Мак-Танах. – Только взгляните на их осадные машины! Просто чудо, что мой замок не превратился в кучу камней, как весь остальной город.

– Да, твои предки хорошо выбрали место, – сказал Дункан, спешиваясь у городских ворот. – Его трудно атаковать, приходится подниматься в гору, да к тому же весь город оказывается на пути. Смотрите, они все раскопали, пытаясь заминировать стены. И судя по виду этих ям, они пытались прорыть туннель под самый холм.

Мак-Тонахан подошел к воротам, намереваясь забарабанить в них своим внушительным кулаком, но не успел поднять руку, как они распахнулись изнутри, и какой-то донельзя худой старик упал перед ним на колени.

– Наконец-то вы здесь, милорд! – воскликнул он. – Ох, какое величественное было зрелище, когда вы спускались с холма под звук фанфар, со всеми знаменами.

По его запавшим щекам струились слезы, а пальцы, вцепившиеся в край килта Мак-Танаха, безудержно тряслись. Прионнса поднял его и обнял. Его лицо тоже было мокрым от слез.

Защитники замка гурьбой бросились в ворота. Все они были страшно худыми, и в их запавших окруженных черными тенями глазах явственно читалось напряжение этих двадцати месяцев. Они упали на колени перед Лахланом и Изолт, плача от облегчения и благодарности. Лахлан быстро спешился и начал поднимать их, приказав своим солдатам подогнать телеги с провиантом, который они привезти защитникам замка.

– Моя мать, где моя мать? – закричал Мак-Танах.

– Ох, милорд, все эти месяцы она была такой сильной и стойкой, она поддерживала надежду в наших сердцах даже в те минуты, когда начинало казаться, что мы не сможем продержаться следующую ночь. И все же в тот миг, когда стало ясно, что мы спасены… – В руку Мак-Танаха вцепилась женщина средних лет, плача навзрыд.

– Что, Мьюир, что такое?

– Она упала на месте, милорд, и мы не смогли поднять ее, хотя она все еще дышит. Боюсь… – но Мьюир не успела договорить, поскольку Мак-Танах уже вырвался из ее рук и неуклюже побежал, скрипя своими кожаными латами.

Лахлан обернулся и подозвал своих оруженосцев.

– Диллон, Эртер, приведите Томаса, живо! Скажите, что он срочно нужен в замке. И Джоанну с ее целителями тоже приведите. Сначала мы должны помочь нашим собственным людям! Аннтуан, поезжай и привези ко мне Мегэн и эту старую толстуху-кухарку тоже! У нас здесь люди умирают от голода, так что самое время ей показать, на что она способна.

– Да, Ваше Высочество, – отсалютовали мальчики и развернули своих пони, галопом поскакав по холму.

Лахлан и Изолт задержались ровно на столько, чтобы отдать поспешные приказания Телохранителям Ри, после чего последовали за Мьюир во внутренний дворик. Она повела их по замку, ни на минуту не умолкая.

– Да, Ваше Высочество, мы уже много размышляли о том, чтобы сдаться, такое уныние охватывало нас, – расстроенно рассказывала служанка, – но она никогда не позволяла нам дрогнуть. Это моя дорогая госпожа следила за распределением тех ничтожных запасов провизии, которые у нас были, и приказывала наказать любого, кто нарушал правила. Это она придумала вытащить булыжники из мостовых и стрелять ими из катапульт, она разорвала все свои сорочки и собственными руками перевязывала раненых….