Меч наемника

Посчитав, что больше запугивать женщину нет смысла, они завязали мешок с продуктами и, постучав по дверям и ставням дома, чтобы запугать детей на чердаке, направились по тропинке, ведущей к дороге. Отойдя за первый поворот, они свернули в лес и, спустившись к реке, стали ждать Канну, наскоро перевязывая рану на плече Пакс. Появившаяся Канна несла на плече лук, несколько стрел в колчане торчали из-за ее спины.

Поприветствовав ее, Сабен заметил:

– Надо же какая милая семья у этого дядюшки. С твоего позволения. Канна, я оставлю себе этот меч. Не для того, чтобы в одиночку нападать на армию Синьявы, а просто на случай встречи с остальными родственниками нашего милого свинопаса.

– По крайней мере еда у нас есть, – сказала Канна. – Жаль, конечно, что мы так засветились.

– Извини, Канна, я должна была ждать команды, но мне показалось, что ты можешь не заметить обоих нападавших, а одному Сабену пришлось бы туго.

– Да нет, ты все сделала правильно. Кстати, что тебя поджидало в доме, помимо ужина?

– Два официанта. Один – парнишка с дубиной, я загнала его на чердак, а второй – видимо, сам дядюшка с двумя кинжалами. Он-то меня и зацепил, метнув один из них.

– Нужно перевязать получше, – сказала Канна, осмотрев повязку. – Рана еще не закрылась и кровоточит. А нам нельзя оставлять кровавый след.

– Слушай, – вспомнила Пакс, вновь перевязывая рану, – мы же не перевязали тебя вчера. Как твое плечо?

– Отлично. Уже почти не чувствую. Давайте быстрее. Сейчас переберемся через реку и быстро уходим отсюда.

Однажды им уже доводилось пересекать эту речку, но по мосту, когда их когорта, не прячась, маршировала по дороге. Теперь же, подойдя к берегу и почувствовав, как от воды тянет холодом, они поежились.

– Ничего не поделаешь, – вздохнула Канна. – Хорошо хоть, что здесь не широко.

Чуть в стороне, судя по молодой растительности на обоих берегах, виднелся заброшенный после постройки моста старый брод. Сняв сапоги и носки, они ступили в воду, оказавшуюся такой ледяной, что у Пакс заныли ноги. Вода доставала им до середины голени, затем до колен, затем еще чуть выше, но тут Пакс поняла, что позади уже большая часть реки. Действительно, дно стало подниматься, и вскоре трое друзей уже выбрались на противоположный берег, стуча зубами и шепотом чертыхаясь. Не остановившись ни на минуту и даже не откусив по куску хлеба, они переобулись и отправились дальше через лес, вдоль дороги.

За ужином они наскоро проглотили остатки черствого хлеба, добытого Сабеном еще в первый день, а затем вволю поели свежего хлеба с ветчиной и сыром. Пакс почувствовала, что силы быстро возвращаются к ней.

– Ну а теперь, – сказала Канна, залив последний кусок водой из фляги, – вперед что есть сил, на юг. Даже сегодня, пока не темно, можно попробовать пройти еще немного. Если дозоры Синьявы набредут на эту ферму, я думаю, что женщина с удовольствием заложит нас. Надеяться, что они поверят вашим сказкам про свадьбу на севере, не стоит. Провести эту тетку можно, а вот с офицерами Синьявы так просто номер не пройдет. Итак, идем как можно быстрее и прячемся от всех по-прежнему, не высовываясь ни на дорогу, ни в открытые поля.

К тому времени, когда сгустившиеся сумерки сделали дальнейшее продвижение слишком медленным и шумным, они уже намного обогнали колонну. Никаких всадников на дороге не появилось – можно было предположить, что патрули Синьявы либо не дошли до стоявшей на отшибе фермы, либо же ее обитатели, оставшиеся в живых, постарались скрыться в лесу, не рискуя связываться с вооруженными всадниками ради того, чтобы рассказать им о беглых солдатах.

Канна поглядела на небо, которое поднявшийся ветер расчистил от облаков, и сказала:

– Я думаю, мы сможем добраться до наших, если будем и дальше идти впереди колонны. Главное теперь – не задерживаться. Наверное, если двигаться осторожно, то можно идти даже при свете луны и звезд. Чем больше расстояние между нами и Медовым Котом, тем лучше. Если повезет, то уже послезавтра мы подойдем к Ротенгри.

Пакс чувствовала себя разбитой и сонной. По-прежнему болели сломанные ребра, ныла раненая рука. Но все же она выдержала еще два часа ночного перехода. Наутро, встав с первыми признаками приближающегося рассвета, друзья наскоро перекусили, чтобы не перегружать желудки, и вновь быстрым шагом направились на юг. В первые часы Пакс часто с беспокойством оглядывалась, но ничего опасного или подозрительного не увидела.

После обеда впереди замаячил большой, плотно поросший лесом холм. Пакс тотчас же вспомнила лес у Ротенгри. Не сговариваясь, она и ее спутники прибавили шагу, желая успеть до темноты спрятаться среди деревьев. В последние часы они шли по полям, прерывавшимся лишь негустыми перелесками да каменными изгородями, и были бы слишком хорошо видны всякому непрошеному наблюдателю. Единственное, что настораживало и пугало Пакс, – то, что в лесу им будет труднее держать нужное направление. После перехода через реку они пошли не вдоль дороги, петлявшей между холмов, а напрямую к Ротенгри, ориентируясь по солнцу, желая побыстрее сообщить герцогу о приближающемся, теперь уже ясно, по какой дороге, Синьяве.

Зайдя в лес и пройдя сколько можно было до наступления сумерек, друзья устроились на ночлег под высоким кедром. В тот вечер они вновь поели досыта, зная, что завтра, ну, может быть, еще день спустя, они окажутся в расположении роты, где можно будет не думать о еде.

На рассвете Пакс проснулась от странного шума. Открыв глаза, она с ужасом обнаружила, что небо затянуто тучами и с этого серого покрывала сеет мелкий холодный дождь. Канна выглядела мрачнее, чем сами тучи.

– Плохо дело, – сказала она. – Без солнца мы не сможем найти дорогу, если у тебя, Пакс, нет в запасе каких-нибудь примет местности.

Пакс медленно покачала головой:

– Нет… Все, что я знаю об этом лесе, это то, что он большой и, судя по словам крестьян из-под Ротенгри, полон разбойников.

– Вот-вот, – сказал Сабен, – именно бандитов нам сейчас для полного счастья и не хватает. Нет, девочки, нельзя так сидеть и ждать. Нужно что-то придумать, сориентироваться как-то, идти назад…

– Еще чего, – буркнула Канна. – Этак мы заблудимся и окажемся вообще неизвестно где, уйдем в другую сторону от Ротенгри.

Сабен молча разломил хлеб, нарезал мясо и предложил позавтракать. Набив рот, он вдруг буркнул:

– Одно утешает: в такую погоду разбойники, наверное, сидят себе в своих землянках или фортах и не высовываются. Знают, что ни один нормальный человек не станет шататься по дорогам, а тем более по лесу в такой дождь.

Пакс ела, что-то обдумывая, и вдруг осторожно спросила:

– Слушай, Канна, а что если… – Канна подняла глаза. – А что, если попытаться найти дорогу? Не могли мы слишком далеко от нее уйти. Колонну мы обогнали намного, а теперь они и вовсе еле ноги передвигают в этой грязи. Если не сможем выйти на дорогу напрямую, можно вернуться назад, идя просто вниз по склону, а выйдя из леса, ориентироваться по тому, куда ведут тропинки между деревьями.

– А что? Неплохая мысль. – Сабен явно обрадовался возможности заняться делом и не сидеть сложа руки.

– Можно, конечно, – сказала Канна, – хотя я все равно боюсь, что мы заблудимся, если пойдем через лес, а возвращаться – это значит быть ближе к Синьяве, что, скажем прямо, вовсе не вызывает у меня восторга.

– Если будем сидеть тут, он сам подойдет к нам поближе, а мы упустим свой шанс. К тому же, в дождь его дозорные тоже не очень хорошо видят, что делается вдалеке.

– Согласна, вы правы, – кивнула головой Канна. – Давайте прикинем: дорога оставалась от нас справа, а мы пришли вот отсюда – помните то сухое дерево с дуплом? А раз так, то идти надо, я думаю, сюда, – показала она пальцем. – Согласна, Пакс?

– Все точно. Я так же думаю.

Они шли по лесу, мокрые до нитки. Дождь все так же равномерно моросил, не ослабевая, но и не превращаясь в непроходимую стену ливня. Пакс вспомнила свой первый переход под дождем – три дня пути от Вереллы. Ей стало интересно, помнит ли Сабен о тех днях, но, увидев задумчивое и отстраненное выражение его лица, спрашивать не стала.