Хрупкая вечность

Сет молчал, просто сидел и спокойно ждал, как и приличествовало ее сыну.

- Даже если я оставлю тебя здесь, вероятность войны все равно останется весьма серьезной. Рано или поздно Кинан уже не сможет скрывать, где ты находишься. И Эйслинн захочет подчинить мою волю своим желаниям. Но у нее недостаточно сил для этого, а я, - Сорча тщательно взвешивала свои слова, - не очень хорошо отреагирую на это. Если твоя возлюбленная придет ко мне искать возмездия, мне придется свести угрозу на нет.

- Ты убьешь ее…

- Если не удастся все решить мирным путем, то да. Я уничтожу любого, кто станет угрожать тому, что я люблю. Или тому, кого я люблю. Если Эйслинн нападет на мой Двор, я буду вынуждена ее остановить… Хотя мне будет очень жаль, что тебе придется тосковать.

Сорча на мгновение задумалась, пойдет ли на пользу ее Двору то, что ее душа теперь отчасти смертная. Она ощущала, как ее действиями управляют эмоции. К сыну она испытывала настоящую материнскую нежность, окрашенную чувством скорой потери и страхом. Такие запутанные, неопределенные эмоции не характерны для Высшего Двора. Изменятся ли мои фейри?Однако это не имело значения. Может, она сама и изменилась, но… У этой мысли не было окончания. Что это значит, когда меняется сама Неизменная Королева?Сорча покачала головой. Думать в таком ключе было нелогично. Тем более, все уже случилось. Она и ее Двор приспособятся. И это было логично.

Сорча произнесла следующие слова так, словно давала клятву:

- Я не позволю ни Эйслинн, ни Бананак, ни кому бы то ни было другому отнять тебя у меня. Я никому не позволю подвергать опасности ни свой Двор, ни моего сына.

И, сказав это, она вдруг осознала, что если придется выбирать, Двор будет стоять на втором месте после ее сына. В мыслях Сорчи возник вопрос, не было ли это именно тем, чего хотела Бананак? Но и это было неважно. Спустя столетия маленьких побед, Сорча знала достаточно, чтобы понимать: любое принятое решение найдет свое отражение в полотне времени. Ее решения изменят неуемное стремление ее сестры к войне. И Бананак будет делать все возможное, чтобы сопротивляться этому. Так было на протяжение долгих-долгих веков.

- Будет ли правильно сказать, что я тоже буду волноваться? – спросил Сет, выглядя при этом удивительно юным. – Я не хочу, чтобы твой дар мне сделал тебя уязвимой. Мне даже в голову не приходило… Я не хочу, чтобы тебе угрожала опасность. Если Бананак представляет такую угрозу, ее нужно остановить. Некоторые фейри из других Дворов – мои друзья. Если я могу как-то обеспечить твою безопасность…

- Дети не должны волноваться за своих родителей, Сет. Я в полном порядке. – Сорча изобразила официальную улыбку, пытаясь всеми силами убедить его в этом. – Я борюсь с ней с тех пор, как существую. Единственное, что изменилось, – теперь у меня есть дитя, которое я должна защищать. Ты – настоящий дар. Она просто не понимала этого, когда привела тебя ко мне.

Сет кивнул, но в его глазах все еще стояло беспокойство.

- Пойдем, - сказала Сорча, - поглядим, что тебе нужно взять с собой.

Эйслинн сидела в студии, свернувшись в объятиях Кинана, и при этом испытывала сильный дискомфорт. Тэвиш окинул их одобрительным взглядом и разогнал всех Летних девушек, что были поблизости. Во дворце царили мир и покой, и Эйслинн знала, что виной тому ее решение. Она осмелилась взглянуть на Кинана. Он был ее будущим. Так или иначе, они были связаны навеки.

- … после обеда?

- Что? – спросила она, краснея.

Он рассмеялся.

- Хочешь чем-нибудь заняться после обеда? Может быть, погулять? Посмотреть кино? Сходить по магазинам?

- Серьезно?

Взгляд, которым Кинан одарил Эйслинн, был каким-то новым. А может, он просто так открыто смотрел на нее, что это само по себе было ново для нее.

- Может, дадим официальный прием? Или просто пообедаем? Сходим на пикник? Или смотаемся в Нью-Йорк за пиццей? – добавил он.

- Вот теперь ты говоришь глупости.

- Почему это? – Кинан повернулся и оказался с ней лицом к лицу. – Ты королева фейри, Эйслинн. Весь мир принадлежит тебе. Мы окажемся там в мгновение ока. Я ведь не смертный. Как и ты.

Эйслинн застыла. Она хотела что-то сказать, но не могла найти слов. Хотя никаких причин для этого не было. Я и правда бол ьше не смертная.

Она глубоко вздохнула.

- Можешь объяснить мне, как мы должны встречаться? Я встречалась только с одним человеком и…

Кинан заставил ее замолчать легким нежным поцелуем.

- Будь готова через час, хорошо?

Эйслинн кивнула, и он ушел.

Я см огу. Шаг от дружбы до любви не такой уж большой.Так было у них с Сетом. Она с трудом заставила себя не думать о нем. Он ушел, а ей нужно было жить дальше.

Глава 32

Как только Сет переступил завесу лунного света, мир вокруг изменился. И дело не том, что он перешел из спокойствия и совершенства, царившего на стороне его матери, в грубый и некрасивый мир смертных. Он сделал один-единственный шаг и изменился. Договор был приведен в действие. По эту сторону завесы он больше не был смертным: он стал фейри.

Под ногами Сета менялся мир. Он чувствовал это, чувствовал пульсацию жизни, скрытую в глубинах почвы. Пух одуванчиков, принесенный порывами ветра, закручивался спиралями в воздухе.

Сорча взяла его руку в свои.

- Поначалу это кажется странным. Я видела, как меняются смертные в Летнем Дворе. Дай этому новому чувству найти место внутри тебя.

Сет не мог говорить. Его чувства – и не только те пять, которыми он обладал прежде, - переполняли его. Когда он был смертным, его восприятие мира было поверхностным. Теперь ему были доступны вещи, не имеющие источника физической чувствительности. Он мог чувствовать порядок. Мог ощущать правильность того, что происходило, и того, что должно было произойти.

- Они… мы все так чувствуем? – Голос казался таким мелодичным, словно его пропустили через какой-то фильтр, смягчающий звук.

Королева помолчала, не выпуская его руки.

- Нет. Не настолько полно, но они не мои дети. Ты такой один.

Взглянув на нее, Сет увидел ее своим изменившимся зрением. Крошечные цепи из лунного света, как серебряная филигрань, протянулись меж ними сетью, которой он не видел, пребывая в Фэйри. Он протянул руку к сети.

- Что это такое?

Он мог прикоснуться к этим цепям. И хотя Сет понимал, что они не осязаемы, все равно чувствовал их вес, словно это была кольчуга, тяжелее, чем казалась на вид.

- Больше никто этого не увидит. – Сорча взяла его свободную руку. – Это мы. Ты мой, словно это я родила тебя. В тебе моя кровь. Это означает, что ты будешь видеть вещи, знать то, что… не знаю, как объяснить тебе.

- Видеть вещи?

Сет посмотрел через ее плечо на белый песчаный пляж, где они сейчас находились. Он и не думал, что именно это и есть видение. Он чувствовал разные вещи: крабы торопливо зарывались в песок, лапки чаек и крачек касались земли. Сет рассеянно пошел к линии прибоя. Когда вода коснулась его ног, он ощутил кипящую в ней жизнь – животную и магическую. Где-то к востоку предавались любви селчи ^[30]. Под водой русалка спорила с отцом.

Сет сосредоточился на том, чтобы не чувствовать, не знать.

- Это не видение, - сказал он Сорче. – Я чувствую мир. Как будто все то время, когда мне казалось, что я живу, на самом деле я был всего лишь едва-едва в сознании.

- Это и значит быть фейри. И даже больше, поскольку ты мой. Ищейки создают страх. Gancanagh – похоть. Так они чувствуют. – Она повела Сета от воды к обломку скалы. – Ты будешь чувствовать все это и многое другое. Лишь немногие из нас способны ощущать все целиком, но некоторые вещи будут сильнее. Ниалл острее чувствует плотское желание и страхи. Ты будет чувствовать правильность, логичный выбор, чистый разум.

Сет присел рядом с ней на камень и молча слушал.

- Что касается видения, то тут дело другое. – Взгляд Королевы был настороженным, но голос звучал ровно. – Мы с сестрой обладаем даром предвидения. Она видит лишь те нити, потянув за которые, можно создать хаос. Это ее выбор. Я фокусируюсь на противоположном. Но все это лишь возможности и связи. Ты должен помнить об этом.