Господин Вечности (СИ)

   Не слишком высокий, но широкоплечий и отлично сложенный, смуглый, темноволосый студент достал из кармана диктофон. И включил его, отмотав запись на разговор в кубрике. Следом шла запись произнесённого в коридоре, по пути в библиотеку.

   Станислав Добровольский криво усмехнулся, хлопнул друга по плечу. В светлых глазах отразилось такое, за что малыш убил бы не раздумывая долго.

   -- Отлично, Ренат. Его можно подцепить. Надломленного всегда легче доломать. А этот паскудёнышь заслуживает... быть наказанным. Боря, что ты узнал про род?

   -- Рау -- немногочисленны и невлиятельны, -- отчитался находившийся рядом Борис. -- Это учёные, тихие и незаметные кабинетные крысы. Даже странно, что в их роду есть кто-то такой, как старший брат этого малыша. Достаточно сильных, чтобы его прикрыть, и чтобы в случае неудачи мы не смогли откупиться, среди них нет. О матери информации практически нет. Отец -- всего лишь артефактор. Правда, малец его называет "лучший артефактор империи", но это обычное хвастовство. Среди рит'Рау нет выдающихся талантов этого профиля.

   -- А что со светлым? Он ведь тоже эту фамилию носит, -- уточнил Стас.

   -- О, ну тут всё просто, -- пожал плечами Борис. -- Светлый либо сводный, либо приёмный. Второе скорее. Вообще никак не ценен.

   -- А протекторат мастера?

   -- Личный долг семье рит'Рау.

   -- И это же прекрасно, -- вставил четвёртый участник беседы, сидевший в кресле. Статью тоньше друзей, с тонкими пальцами музыканта или маньяка, переплетёнными на колене. Носил он ту же фамилию, что и Стас, являясь его братом по отцу. --Такой экземпляр в нашей коллекции! Ведь с теми, кто умён, талантлив и неординарен всегда намного интересней, чем с серыми мышками. Только представь, Стас, мы можем попробовать на нём новую перековку сознания! И если повезёт -- у нас будет свой ручной тёмный. Не просто тёмный, а уникально интересная игрушка. Его незащищённость -- это шикарно. Лучше развлечений может быть только отсутствие последствий.

   -- Ты, Женёк, не упускаешь шансов, -- хмыкнул Боря.

   -- Я прикрываю ваши уродские задницы, когда вы, идиоты, влезаете в дерьмо своим собственным отсутствующим умом, -- холодно напомнил Евгений Добровольский. -- Какого хрена ты, кретин, убил ту последнюю девчонку? Если бы не ты, нам бы не пришлось начинать всё в нуля на новом месте!

   -- Не подкалывай Женьку, он этого не любит, -- одёрнул друга Станислав. -- Издевайся над сосунком и первокурсниками. Только не попадайся и не подставляй нас.

   -- С чего начнём? -- спросил Ренат, глядя исключительно на Женю.

   -- С девчонок, которые этой тёмной птахе дороги. А потом перейдём на двойняшек...

   Когда я вернулся в комнату, Ван уже спал. Я тихо прокрался к своему месту.

   -- Малой?

   Не ожидая, что брат проснётся, я дёрнулся, больно ударился пробитой ногой о диван, отпрянул, запнулся о лежащий на полу рюкзак, упал и обматерил этого ушастого придурка, за то, что так пугает среди ночи! Ответом мне был весёлый ржач. Руки сами тянуться уменьшить поголовье близких родственников путём удушения одного из них подушкой!!

   Свет мне не нужен, я и в темноте отлично вижу, не стал ночник зажигать. Это Вану хотя бы тусклый источник света нужен, а я так могу обойтись. Поэтому брат не увидел, что когда я стянул кроссовки, на полу остались тёмные кровавые следы.

   Ворчание о том, что любимое и любящее семейство порой хуже смертельных врагов, лишило светлого излишней наблюдательности как нельзя более эффективно. Он накрылся одеялом, засунув голову под подушку и гнусаво запел: "Спит убитая лисичка, спит задушенная птичка..." От этих воплей мартовских кошаков я и свалил в направлении ванной комнаты, прихватив с собой бинты и пластыри.

   Включив воду, я разделся и залез в душ. Избавившись от перевязок, внимательно осмотрел раны. И тихо выругался сквозь зубы. Разорванная в лохмотья рука, ноги, бок -- всё заживало очень плохо. Сквозные раны в стопах сочились тёмной сукровицей. Местами целая кожа вокруг ран нехорошо потемнела.

   Паранойя, ты понимаешь, что твои предположения -- чистой воды идиотизм? Нет, я не нахожу другого разумного объяснения, но как найду, не сомневайся -- сообщу. И тебе, тётушка, придётся смириться с тем, что ты не права. Ну сама подумай -- кому и зачем могло понадобиться отравлять колючую проволоку в спортзале? Ой, нет, не надо мне этих предположений! Я знаю, тётушка паранойя, какой у меня изощрённый ум, и что он способен измыслить с твоей помощью, так что просто заткнись! А я пока возьмусь за мочалку и беспощадно ототру кожу от всего лишнего.

   И всё-таки, что же мне с этим делать?..

   О, придумал! У меня же сохранилась аптечка Ариса! А там -- универсальное заживляющее противоядие. Помогает практически от всего, даже при укусах инфернальных тварей. Если бы не эта штука, я мог бы вытащить из болот на своей спине не полудохлого брата, а его разлагающийся труп. Сейчас этот злобный светлый практически не хромает, лишь изредка вспоминая о том, что ногу ему чуть не отгрызли.

   Отжав волосы и аккуратно промокнув раны полотенцем, которое после этого полетит в помойку, я достал браслетную сумку, выудил аптечку стража изначальных. Нашёл прозрачную, не имеющую никакого запаха мазь и принялся тщательно накладывать её на все раны и даже самые мелкие царапины. Подождав, пока она впитается хоть частично, так же тщательно и осторожно заново перебинтовался и позаклеивал более мелкие повреждения пластырями. Взглянул в зеркало и чуть не расхохотался -- ну чисто мумия недобитая! Как там братья про меня говорят -- вечно раненый попаданец? Даже не поспоришь!

   Закончив с перевязкой, я пошёл спать. На этот раз прокравшись так тихо, чтобы не нарушать чуткий сон светлого эльфа. Придушу к демонам, если ещё раз так напугает!

   Ночь была поганой. Она оставила после себя привкус гнилой крови, безнадёжности и липкого как патока страха. Даже если бы я смог снова уснуть -- не стал бы. Именно поэтому, стараясь не дёргаться лишний раз, я надел запасную чёрную форму, нацепил на воротник трилистник и отправился на занятия вместе с братом. Ван поворчал по поводу того, что я прусь как идиот на учёбу, когда у меня есть легальный повод прогуливать, но внимательно посмотрел в глаза и умолк. Тяжёлый у меня, видать, сейчас взгляд.

   Первой парой в расписании стояла мировая история. Сказать, что я пришёл в аудиторию -- значит, гнусно соврать. Потому что я туда приполз. И аккуратно, стараясь не задевать никаких углов и не делать резких движений, упал на своё место. Достал учебник, дополнительное пособие, тетрадь и нагло положил голову на парту. Учитель мне простит. Меня почти все учителя любят. Кроме этого старого хрыча, который математик. И ещё литераторша. Та меня вообще не переваривает. Остальные не устают повторять, какой Ирдес хороший, умный и замечательный. А что проказничает иногда, так малыш же ещё, ему простительно.

   Математик невзлюбил меня с тех самых пор, как я указал ему на ошибку, допущенную прямо во время урока на доске. Литераторша кривится каждый раз, когда я высказываю отличное от её собственного мнение. Она просто млеет, когда студенты за ней повторяют, а тут выискался какой-то мелкий выскочка!..

   Такими мыслями, не отрывая тяжёлой головы от парты, я отвлекался от прошедшей ночи, продолжавшей липнуть к коже багровым ужасом. О чём конкретно были сны -- уже почти не помню. Только непрекращающийся страх и безнадёжность отравляют мне утро.

   Историк не счёл нужным сделать мне замечание. Только, подойдя, тихо поинтересовался у Вана, почему я пришёл на уроки, если мне ещё отлёживаться надо после происшествия в спортзале. Светлый жестом показал отсутствие у меня здравого смысла и обозвал ненормальным заучкой.