На границе кольца

– Я понимаю, – кивнула Злата. – Это смешно.

– Потом кто‑нибудь другой подхватывает и говорит: «Или на Земле».

– Ему понравится, если я расскажу, – улыбнулась Злата. – А что третье?

– Так ты знаешь эту шутку?! – Вишня надулась. – А я тут перед тобой…

Злата обняла её за плечи.

– Не знаю. Но обычно при перечислениях используется три… предмета. Есть такая… традиция.

– Вунлех – третье место. Туда можно проникнуть, как и на Землю, там можно спрятаться, но это… это…

– Бессмысленно, – подсказала Злата. – Да, хорошая шутка. Обхохочешься! Круче Земли – только Великая Тьма!

Вишня уловила двусмысленность и попыталась оправдаться:

– У вашего Обходчика очень хорошая репутация! Никто из тех, кто пытался спрятаться на Земле, не выбрался отсюда! Он же стольких вычислил! Один Стапчита чего стоит! Семь раз его пытались захватить, пока Стапчита не решил устроить себе базу на Земле. Я об этом: у твоего учителя идеальная репутация. Он непобедим и неподкупен, а это… это редкость, – закончила она и погрустнела.

– А теперь он оступился, – напомнила Злата и ущипнула Вишню за щеку.

Эта восторженная девочка вызывала всё больше симпатии.

– Не расстраивайся, что всё из‑за тебя. Однажды такое должно было случиться. Никто не совершенен!

Охотница смущённо отвернулась к окну вагона, где продолжал разматываться бесконечный клубок тоннельных стен.

– Я не должна была просить его о помощи, – сказала она очень тихо, так что Злата лишь по движению губ поняла, о чём говорит девушка. – Я совершила ошибку и должна заплатить. Но я обязательно понесу наказание! – пообещала она. – Когда всё закончится. Я вернусь и попрошу, чтобы меня судили по всей строгости. Но я не хочу сейчас. Потому что если я сейчас вас брошу, будет нечестно! Вас же осталось так мало!

– В каком смысле? – переспросила Злата.

– Я так поняла, что вас было пятеро, – пояснила Охотница. – И двое погибли.

– Кто погиб?

Злату больше не интересовали люди в вагоне.

– Ну, как же… Я видела у Кукуни… У него есть такие фигурки, маленькие, красивые… Он их сам делает. У него там и Наставники, и Тренеры, и даже Иерарх – половина Уишта‑Йетлина за стеклом! И вы тоже.

Заметив недоумение на лице Златы, Охотница поспешила исправить ошибку:

– Если вы с Обходчиком не знаете, не рассказывай ему, пожалуйста! А то получится, что я настучала на Кукуню… Ну, вот, опять ошибка, – она закрыла глаза с таким несчастным видом, что Злате пришлось снова её утешать:

– Никому я ничего не расскажу! У Кукуни свои странности, но никто не будет его наказывать, – пообещала она, догадываясь, что будет дальше.

«Когда Дед узнает, он его… Только бы не убил, – подумала Злата. – За такое надо убивать, но жалко же идиота!»

– Так что там с фигурками? – спросила она, изображая любопытство.

– Он изобразил всех, кто связан с Большим Домом, – повторила Вишня. – Я всех узнала, всех вспомнила – всё‑таки я там выросла, как‑никак! Но про двоих ничего не знаю. Скорее всего, они с Земли. Давай, я тебе их опишу, может быть, ты мне подскажешь.

Она нахмурила лобик, припоминая.

«Память у неё, должна быть, идеальная, – подумала Злата. – Одного взгляда хватит, чтобы запомнить. Ах, Кукуня, ах ты, скульптор от слова скулить!»

– Мужчины, одеты по‑здешнему, – продолжила свой рассказ Вишня. – Один в тёмно‑сером плаще, со светлыми волосами. И у него в руке то ли белая тряпка, то ли лист бумаги. Другой весь в чёрном, и у него нос крючком. А фигурки стоят на таких небольших постаментах. У светлого под ногами крошечная гранитная плита, а у чёрного – куча грязи или… – Охотница замялась, – Или чего‑то такого, что похоже на грязь. Я когда увидела, удивилась и принялась расспрашивать. А Кукуня сразу засмущался, а потом чуть не заплакал. И убрал их – сказал, что надо подкрасить. Но мне показалось, что он просто не хочет говорить о них. Так бывает, когда теряешь близких друзей…

– Да, он у нас хороший, – перебила её Злата. – У него уникальный талант, ты же знаешь, да? Он может находиться в самом крайнем, самом близком Слое – и следить за тем, что происходит. Ни я, ни Дед не можем так, потому что слишком большой риск. Вокруг полно чувствительных людей, которые способны тебя заметить, и можно нечаянно вывалиться. А Кукуня забирается на потолок и спокойно себе наблюдает!

– Да, удобно, – кивнула Вишня. – Так что там насчёт тех фигу…

– Удивительный талант! – с жаром продолжала Злата, моля всех богов, чтобы что‑нибудь случилось, и Охотница забыла про чёртовы фигурки Лоцмана и Беседника. – Он ведь и в Слои сам научился заходить – так мы его с Дедом и обнаружили. Поначалу не разобрались и приняли за чужака. Ну, напугали. Так он от страха забежал на свод станции! А дело было на «Маяковской»… Надо будет свозить тебя туда и показать. Красивая станция, высоченная. И Кукуня залез в один из куполов, где мозаика. Посидел там, потом сообразил, что спрятаться не получилось – и начал просить нас, чтобы мы его вниз спустили! Такой смешной! Он меньше, чем я, учился в Большом Доме. Потому что раскрылся без всякого внешнего воздействия. Настоящий вундеркинд! Мы им гордимся. Можно сказать, наша маленькая легенда…

Злата не знала, как ещё заболтать чересчур внимательную Охотницу. К счастью (если такое слово применимо), её молитвы были услышаны.

В поезде, который пронёсся мимо них в обратном направлении, ехал чужак. Он излучал такую злобную силу, что спящие проснулись и едва не выронили свои вещи. Строчки в книгах перемешались, музыка утратила ритм, и на какое‑то время все люди разом забыли, куда и зачем они едут. А Злата, коснувшись ауры пришельца, на мгновение возжелала удрать из Москвы. Куда‑нибудь, лишь бы подальше от того, что скоро здесь начнётся…

* * * 01:17 * * *

Она шла по следу, и каждый найденный знак прибавлял уверенности. Приятно было применять обретённые навыки и знания, приятно было чувствовать себя способной выполнить непростое задание. Ну, а самым приятным был, разумеется, тот факт, что она сама поручила себе эту работу. Никто не приказывал, наоборот – она действовала вопреки приказам и запретам.

Наказание не страшило. Что с ней сделает учитель? Выпорет? Запрёт? Где – в Гьершазе?! Напугали слона апельсинами! В её распоряжении – все точки выхода, сцепленные с метро. Между прочим, половина пробита лично Лоцманом.

С того момента, как она освоила искусство строить переходы, каждая нора, каждый когда‑либо использованный портал стал для неё широко распахнутой дверью. И удобные лазейки выводили не только под землю: например, через одну можно было попасть в подворотню на Покровке, через другую – к квартире Обходчика. Или прямо в квартиру.

Но дверь на Покровку была бесполезной, а у других стоял мощный заслон, настроенный на неё персонально. Да и какой смысл в таких предосторожностях, если можно выйти в метро, доехать до нужной станции – и зайти в гости? Или в лицей.

Лицей годился для встречи. Не обязательно заглядывать внутрь – достаточно посторожить у главного выхода. Или всё‑таки пройти, обманув вредного охранника, и спрятаться в женском туалете. Или набраться наглости – и вызвать девчонку из класса. Интересно, что тогда будет? Как им помешают встретиться? Взорвут лицей? Остановят время?

Но действовать нагло, напрямую – значит, сильно рисковать. Если застукают вне метро, последует наказание: ей, а заодно и Лоцману, официально запретят появляться в Земной Яви. А Лоцман не хотел портить отношения со Стражем Границ. И не потому, что это затруднило бы его пребывание на Земле. Просто цель этого пребывания напрямую зависела от хороших отношений с Обходчиком.

Изучив характер учителя, она научилась определять, что для него важно, а что очень важно. Ради очень важного он способен без лишних сомнений скормить свою ученицу гидре или шершавню. И потом сотворить ещё одну копию.

Когда есть оригинал, копий можно наделать хоть тысячу, хоть миллион! В этом и состоит главное различие между исходником и двойником.