Приключения графини (СИ)

— Спасибо за помощь, Апраксинья Августовна. Теперь мне нужно побыть одной.

— А как же белила?..

— Я сама. Благодарю за помощь.

Она поклонилась и вышла, поджав губы. Кажется, я опять её расстроила своим поведением.

— Дайте мне пять минут.

— Понимаю. Внести последний штрих?

— Что-то в этом роде, — ответила я.

Конечно, ни о каких белилах и парике не могло быть речи. Я приладила ножи на бедра и окинула себя последним оценивающим взглядом. Темно-зеленое платье подчеркивало светлую кожу и оттеняло глаза. Каштановые волосы завиты локонами и подняты вверх. Лихорадочный блеск в темных миндалевидных глазах и румянец придавали опасного очарования. Решительность во взгляде и даже некоторую жестокость я постаралась смягчить улыбкой. Так-то лучше.

Я отказалась от обручей, которые помещались под юбку и делали её пышной, и отказалась от парика. Пусть сами носят свои парики. Корсет поднимал грудь, глубокое декольте её открывало наполовину. Мне это не нравилось. Не люблю, когда на меня смотрят с вожделением. Особенно всякие слащавые подлецы, льстецы и прочие напомаженные индюки.

— Прошу, — сказал Макс, подставляя свой локоть для моей руки.

— Спасибо, — я дотронулась кончиками пальцев до его локтя.

Мы вышли на парадную лестницу, ведущую в Янтарный бальный зал, и влились в толпу придворных.

Сытые, завистливые лица оборачивались и бесстыдно рассматривали меня с ног до головы. Как же, новое лицо! Плюс моя репутация и должность.

Макс наклонился ко мне и шепнул:

— Не обращайте внимания.

Перед нами и следом за нами спешили на бал пары и семьи с детьми, племянницами, добрыми тетушками, решившими побаловать домочадцев. Дамы увешаны драгоценностями, все в пышных дорогих платьях. Кавалеры в строгих костюмах с орденами и медалями. Военные в мундирах с эполетами и наградным оружием, которое разрешалось носить на балы и приемы. Большинство мужчин принадлежали к военным. Император отдавал им предпочтение, считая высшей кастой.

Последним писком и, вероятно, неописуемой смелостью среди женщин считался «естественно» блондинистый цвет волос, полученный с помощью заграничной и безумно дорогой перекиси водорода. На подавляющей части рисковых модниц, думаю, в данный момент красовались парики. Те же, кому повезло, и волосы выдержали издевательство химией, отпугивали желтизной.

Были и те, кто носил свои собственные волосы, без глупости и жеманства. Судя по всему, они были самыми разумными и адекватными из всего женского общества.

Мы прошли в следующий зал. Белизна стен, пола и потолка создавали впечатление стерильности, а высокие потолки принижали. Около зеркала выстроились дамы разных возрастов. Семейный выход. От пестроты нарядов рябило в глазах.

Молоденькая девчонка в светло-розовом платье, лет пятнадцати на вид, выпятив ухо, с ужасом рассматривала увиденное в зеркале:

— Мама! Мне забыли напудрить уши! Вот позор!

— Ничего страшного, детка. Сейчас, сейчас исправим, — ответила мать девочки, доставая белила.

Следующий зал был меньше: позолоченные стены, тяжелые бордовые портьеры и ореховый паркет, натертый до блеска. Зал был заполнен охраной и бальной толпой, выстроившейся в очередь по два человека, чтобы после тщательного осмотра, наконец, попасть в Янтарный бальный зал. Причем численность гвардейской охраны превосходила численность гостей.

Мы встали в очередь.

У дверей стояло четыре охранника в полном боевом облачении. Один производил досмотр, остальные следили за порядком в очереди. В основном они осматривали штатских мужчин, обшаривая их костюмы. Но один, усердный, осматривал и дам. Что вызывало возмущенный ропот.

Когда очередь дошла до нас, Макс представил нас:

— Графиня Ячминская и обер-офицер лейб-гвардии поручик Донской.

Охранник с равнодушным лицом похлопал по фигуре Макса в поисках спрятанных ножей.

— Так, погоди-ка, сержант. Графиня Ячминская… — его глаза скользили по моей фигуре, — Вас надо осмотреть на предмет наличия острых предметов.

Когда его сально-поблескивающие глаза наткнулись на мой взгляд, он опешил.

— Ты с кем разговариваешь, не забыл? — я говорила вкрадчиво и приглушенно, — Кто тебе позволил ощупывать дам?

— У нас приказ — осматривать всех, — немного виновато сказал сержант, стоящий рядом.

Я поймала его взгляд. Зрачок расширился, а потом сузился.

— Меня Это Не Касается.

— Вы правы, графиня. Проходите, — ответил гвардеец обмякшим голосом. Очередь теперь будет продвигаться значительно быстрей.

Макс посмотрел на меня с долей страха и непонимания. Но скоро он поймет, что пора заканчивать с комплементами.

Церемониймейстер, пожилой сухонький мужчина во фраке, с белыми перчатками на руках, взялся за ручку, чтобы открыть нам двери.

Когда мы вошли в Бальный зал, церемониймейстер громко объявил нас.

Зал завораживал. Электрическое освещение заменяла поражающая своими размерами двухсаженная люстра, утыканная свечами. Стены были облицованы белым мрамором и светло-желтым янтарем в виде фигур мифичных божеств. Боги, статные мужчины и прекрасные женщины, с чересчур большими глазами и тончайшими талиями, демонстрировали удовольствия праздной жизни. Пол был выложен насыщенно-вишневым лакированным паркетом. Сверкающий золотом, светлым и темным янтарем свод потолка куполом шатра смыкался высоко над головой, и по цвету эффектно дополнял паркет и стены.

Это была огромная бальная зала, способная вместить около двух сотен человек. Около стен толпилось множество разряженного народа, жужжащего, как стая пчел. То и дело хлопала дверь, и звучал громкий раскатистый голос церемониймейстера.

Гвардейцы в праздничном обмундировании и саблях наголо ревностно берегли проход для императора. Оркестр музыкантов в белых костюмах с жабо, человек двадцать, настраивали инструменты — их разместили в самом конце зала.

За мной по пятам следовал Макс. Мы продвинулись в толпу. На нас практически не обращали внимание. Лишь изредка взгляды замирали, и сквозь маску высокомерия и чванливости проскальзывало осуждение или зависть.

Все притворялись. Внутри же под маской таился страх. Можно быть богатым и влиятельным, но многого боятся: потерять деньги, уважение, славу; стать обычным человеком из серой толпы, бедным и неузнаваемым; открыть истинные чувства; стать неугодным императору.

— Давай прогуляемся по залу, — попросила я Макса.

Тот лишь удивленно взглянул на меня и повел, лавируя между собравшейся знати. Макс оказался довольно понятливым и неназойливым спутником. Вопросов не задавал, хотя должен бы был. Попутно он здоровался со знакомыми и знакомил меня, тем самым придавая цель нашей прогулке.

У девочки-подростка я обнаружила старинный кулон, притягивающий внимание мужчин. Пурпурное свечение было слабым. Передавалось украшение скорей всего по наследству для выгодного замужества.

Тучный генерал носил кольцо с изумрудом, которое помогало добиваться поставленной цели.

Более ничего. Жалкие остатки от деятельности магов прошлого. Никакой зацепки. Либо ответы лежат глубже, чем я рассчитывала.

Мы сделали еще один круг. Настроения были разные. От сдержанных, патриотических и боязливых, до накаленного предчувствия праздника. Опасность витала в воздухе, как шлейф дорогих духов. Её можно было почувствовать, но определить от кого исходит было трудно. Лишь отголоски будущего, слишком далекого, чтобы сказать каким оно станет.

— Как Вы в такой дремучей глуши просидели и не умерли со скуки?

— Я говорил, что все высокородные дамы немного мазохистки?

Подобные высказывания, слегка переиначенные, звучали от многих. Дамы восхищались платьем, мужчины делали комплименты моему голосу, обворожительной улыбке. Я опускала глаза, за ресницами и улыбкой скрывая настоящие чувства.

Мою прогулку сопровождал внимательный взгляд. Тот, кому он принадлежал, видел насквозь мои действия. Взгляд не из толпы, а будто над ней. Взгляд буравил мне затылок. Когда я стояла к нему лицом, прожигал лоб.