Лунный бархат

— Заслужила, моя прелесть.

— Чего так мало?!

— С тебя хватит. Вот если бы ты следила за собой, питалась бы нормально, вонять бы перестала — тогда бы да. Тогда бы у нас все было по-другому. Но сейчас-то что ты хочешь? Ты посмотри на себя…

— Из-за тебя же, гад!

— Ладно уже упрекать-то! Могла бы и подлизаться к старухе, прощения попросить — глядишь, она и растаяла бы. А то ты только и умеешь ныть и жаловаться. Сопля несчастная.

— Ты же знаешь, что не простит, — губы Клары предательски задрожали. — Эти гады зажравшиеся теперь от меня нос воротят. Вот ты бы мог…

— Что я мог бы?

— У тебя силы много, от гаденыша этого оста лось… так ты ведь мог бы… поделиться.

— Обойдешься. Еще трахаться с тобой? Ну уж нет. Спасибочки.

— А раньше из кожи вон лез.

— Раньше ты, знаешь ли, другая была. Пособлазнительнее. И прекрати реветь, достала уже.

Клара вытащила из сумочки платочек и пудреницу.

— Может, хоть погулять сходим?

— Ну да. Еще встретим кого-нибудь из знакомых. С твоей рожей только дома сидеть.

— Я же голодная… Лешечка, я такая голодная все время… Ну покорми меня хоть капельку, что тебе стоит…

— Сейчас. Только шнурки поглажу. Бегу и спотыкаюсь. Ты, мать, когда жрешь, мне так больно делаешь, что шиш я тебе еще когда-нибудь дам.

— Ну, пойдем пройдемся, пожалуйста…

Лешка сморщился, отпихнул от себя Кларину руку — но встал и надел куртку.

— Ладно. Так и быть. Только не в центр. Не хватало еще кого-нибудь из порядочных встретить.

— Лешечка, да все равно…

Клара торопливо влезла в шубку, которая в последнее время выглядела так же потрепанно, как и ее хозяйка. Жалко поглядывала, улыбалась. Облизывала клыки. Мерзость какая! Да если бы не она, был бы Лешка сейчас компаньоном настоящего Вечного Князя… И какая разница, парень он, девка — сильный, чистый, лунный, ладанный… сумеречный эльф, а не это ничтожество облезлое.

Лешка запер ворота гаража.

На улице стояла хрустящая от мороза, стеклянная ночь. Снег под фонарями остро сверкал, как бриллиантовая крошка, и так же остро и ярко сверкали мелкие холодные звезды. Улица лежала перед Лешкой, как расправленный парчовый саван, и дома вздымались справа и слева темными глухими громадами, почти без огней. Жгучий воздух нежно и резко пах чистой зимой и свежестью, как, бывало, дыхание Энди. Лешка вздохнул и прибавил шагу.

Клара попыталась взять его под руку, но он стряхнул с рукава ее тонкие посиневшие пальчики. Дешевка. Да если бы не ты, я бы сейчас, может, в клубе сидел, с настоящими вампирами, песни бы им пел, разговаривал бы, пил бы хорошее вино, а не это пойло ларечное. Навязалась на мою голову, паскуда. Клара робко тронула Лешкино плечо.

— Ты такой красивый стал…

— А ты — нет. Отвяжись. Хотела гулять — давай гулять. Дай хоть нормальным воздухом подышать, без этой вони твоей…

Клара всхлипнула и отстала.

У ночной забегаловки, от которой за версту несло дешевыми пряностями, бульонными кубиками и подгорелым тестом, стояли двое мужиков с бутылками пива в руках. До Лешкиного обострившегося слуха донеслись обрывки реплик:

— …Шикарная телка!

— В шубе-то? Точно…

— Такие бы ножки — да на плечи…

Лешка усмехнулся, почувствовав, как у Клары забилось ее подгнившее сердечко, как она поправляет волосы и пытается идти легко и невесомо, будто настоящая Хозяйка. От дверей забегаловки присвистнули. И тут Лешке пришло в голову…

— Чего надо, мужики? — спросил он, подходя.

— Да ничего. Просто — сладенькая девочка. Дорогая?

— А ты что, купить хочешь?

— А ты продаешь, что ли?

— Было бы кому. У вас обоих столько не наберется.

— Ну ты! Не знаешь — помалкивай! На, гляди!

Высокий, с толстой красной рожей, с оттопыренной нижней губой, сунул Лешке под нос толстый бумажник, распахнул — показались кредитки, рубли и баксы вперемежку. Гуляем…

— Ну-ну. Верю. По рукам, что ли?

Мужик протянул руку — и Лешка, схватив его выше кисти, резко дернул на себя. Мужик еще успел ругнуться, ударившись плечом об острый угол ларька — но уже миг спустя Лешка почувствовал, как сладко заныла верхняя челюсть.

И тело снова знало, что делать, лучше разума, и действовало, как безотказная боевая машина. Клыки вонзились в горячую плоть, под которой бился пульс, как лезвия маленьких кинжалов. Мужик взвыл. Второй дернулся, было, в сторону, но Клара подставила ему ножку, и он растянулся во весь рост, уронив бутылку и обдирая руки об снег.

Тот, первый, захрипел и осел. Лешка вытащил бумажник у него из кармана, сунул за пазуху, отшвырнул тело в сторону и одним прыжком оказался рядом со вторым, который все еще лежал и смотрел безумными глазами, как Клара жадно припала губами к ране на шее его приятеля.

— Девочка, значит, понравилась, сука?! Девочку купить охота?! Будет тебе девочка, — прошипел Лешка и вспорол его артерию клыками, как бритвой.

Продавец-кавказец высунулся на шум. Лешка бросил второго истекать кровью и встал. Его глаза, горящие ярко-красным, как лампочки на елочной гирлянде, остановились на смуглом, мгновенно вспотевшем лице продавца.

— Я нэ видэл нычэго, — пролепетал тот и сделал шаг назад. — Пажалуста, пажалуста…

— Да кто вас, тварей, звал-то сюда?! — злорадно спросил Лешка, улыбаясь потемневшими губами, с которых кровь капала, как вишневый сироп.

Продавец попятился, и Лешка нанес стремительный удар. И удивленно посмотрел на свою руку, застрявшую у продавца между ребер. Выдернул ее — кровь хлынула фонтаном. Клара подставила под струю крови ладони, плеснула себе в лицо, закопалась лицом в зияющую рану, урчала, чавкала, повизгивала, как голодный хищный зверек, терзающий кусок мяса.

Лешка смотрел на нее сверху вниз, облизывал окровавленные пальцы. Усмехался.

Может, хоть немного оклемается. Вряд ли станет настоящей, чистой, но — хоть не совсем швабра, и то бы ладно… А я себе потом найду женщину. Княгиню. Не Кларке чета. Подкормлю только это недоразумение немножко — а потом в клуб пойду. Познакомлюсь с кем-нибудь.

А чем ее подкормить — найдется. Питер — город большой, всякой мрази — навалом.

И на наш век хватит…