Странник удачи

Камильей оказалась молоденькая девушка, что подносила нам пироги. Она, взяв со стола канделябр, направилась в коридор, бросив нам стандартное: «Следуйте за мной». Мы, естественно, послушались.

Я еле волочила ноги. Готова поспорить, что и Сорро был не в лучшей форме. Мы даже не удосужились спросить: почему нам дали одну комнату и одну кровать на двоих. Столько всего мы пережили за день, что, зайдя в комнату, просто свалились на мягкие перины.

– Я сплю, – прошептала я, уткнувшись носом в плечо спутника.

– Я тоже.

Только под утро я поняла страшную вещь – нам надо срочно бежать искать лестницу в центре храма, и что на это занятие у нас совсем не осталось времени: так мы сильно устали за полдня работы, а сегодня нам предстояло с утра до самого вечера гулять вокруг белых стен храма. Хорошо еще, что пока нас не побрили. Но зато…

Я не успела до конца проснуться, как в нашу комнату пожаловала Камилья, у которой через руку было перекинуто две белых туники.

– Ваша одежда, гости… Сорро удостоил рыжую эстэррку недовольным взглядом.

– На работу пора! Вам сегодня с утра измерять! Одевайтесь, Главный Математик вас ждет.

Когда она вышла, я быстро натянула на себя тунику. Она оказалась мне почти до колена, зато для разбойника его вещица стала неплохой рубашкой, правда, несколько длинноватой.

– Нам надо бежать отсюда, чем скорее, тем лучше, – шепнула я ему.

– Прекрасно знаю, но, – он покосился на мечи, – я не могу устроить тут бойню с мирными людьми, пусть даже и немного сумасшедшими. Думаю, ничего не случится, если мы спустимся в подземелья завтра.

Я очень на это надеялась. Делать было нечего. Нас с утра пораньше забрали на бессмысленные работы. К обеду мы честно сдали свои измерения Главному Математику, который, поразмыслив над моими экспериментами, читал под нас странное заклинание: «Среднее неплохо, дисперсия великовата». Что это значило – мне было не ведомо.

Неуклюжий человек в длинной белой робе и с золотым медальоном на шее, мне не очень понравился. Ничегошеньки не объясняет, и только записывает результаты чужих опытов и заставляет заниматься сомнительными исследованиями. Куда большую пользу приносит физический труд, а не утаптывание земли вокруг храма. Только объяснить это эстэррцу я не горела особым желанием. Нордэрдская принцесса я, это факт, но в западном храме я не имею власти над жрецом: для меня он чужестранец и имеет полное право не прислушиваться к моим словам и не выполнять мои указы.

Свалились мы спать, как и вчера, дружно, заснули быстро. Но зато к вечеру мы чувствовали себя отдохнувшими и могли ночь напролет заниматься поисками хода вглубь горы.

Работы второй смены экспериментаторов еще не закончились, поэтому жрецов в храме почти не было: утренние счетоводы спали до следующей смены, а Камилья и ее служанки занимались ужином на кухне.

Нам не составило труда пробраться в самое сердце храма, к алтарю, круглому возвышению в несколько размахов шириной посреди зала. На нем не написали ни одной хвалебной песни, восхваляющей высших, не оставили никаких рисунков об их деяниях, только украсили его абсолютно круглыми шлифованными опалами, – вряд ли подобное напоминало о религии Эстэрры, где во всех храмах присутствовали ярко раскрашенные молельни с портретами диоса и его последователей. Огромная кочка посреди абсолютно круглого зала с исписанными замысловатыми формулами стенами вовсе не вписывалась в традиции Западных земель. Под алтарем и находился люк, ведущий туда, где нас будут ждать.

Найти – это одно, а вот открыть и спуститься – это совершенно другое дело. Посреди алтаря чернела маленькая, толщиной в пальчик, дырочка – единственное отверстие в круглой каменной глыбе. Ключей у нас, естественно, не было. Ох уж этот дракон, который веками спал неизвестно где и внимал всю историю Инселерда своей шкурой: неужели он не знал, что храм этот – сборище сумасшедших, что уйти из него невозможно?! Вот так и доверяй собственным артефактам. Я со злости топнула по крышке. Нас ждало несколько дней скитаний по этому безумному дому в лучшем случае. В худшем же мы могли тут застрять до конца жизни. Да и Рэтти с компанией и наемниками снизу вряд ли смогли бы открыть люк. Ждать их тут – весьма опасное дело, потому что не пробыли мы в зале и пяти минут, как нас окликнули.

Меня бросило в холодный пот, и я резко обернулась. Могу сказать, что Сорро чувствовал себя не лучше.

– Что вы тут делаете? – у входа в залу стоял давешний жрец, что заботился о нас больше остальных. Но тут же он сам и ответил на свой вопрос:

– Вы ищете выход, как я вас понимаю. Все мы знаем, что как только сможем открыть алтарь, так покинем Серк навсегда. Но этому не бывать! Запомните! Не бывать!

Он подбежал к нам, свалился на колени и принялся целовать круглое возвышение.

– Берегите его, это наш единственный выход! – воздал жрец руки к небу.

Мы тяжело вздохнули. Маленькая круглая дырочка посередине – скважина для ключа. Осталось только найти предмет, способный открыть люк. Я была уверена, что эта штуковина хранится в храме, но никто и не подозревает, что она – спасение сотен людей. Глупо, не спорю.

Спрятан ключ очень надежно, но, если подумать хорошенько, он должен лежать на самом видном месте. Центральцы – люди ленивые, никогда не придумают для хранения артефакта использовать яйцо в желудке курицы, а курицу посадить на вершину самой высокой сосны на одной из гор. Такое, скорее, свойственно нордэрдцам или эстэррцам, любителям красивых легенд. В Централи, как я поняла по жизни на курортах Серка, все было предельно просто, даже примитивно. А значит, стоит только посмотреть вокруг, и заметишь ключ.

Но не следует забывать и другого: тут люди двести лет в неволе занимаются наукой. И вряд ли они настолько глупы, чтобы не заметить очевидного.

– Да, кстати, – прервал мои мысли жрец, – через три дня назначено ваше посвящение и пострижение. На закате после расчетов в саду. Он развернулся и пошел прочь.

– Стойте! – заорала я. – Вы хотите сказать, что я буду… лысой?

Мой рот не закрывался от удивления. Сорро без волос я еще худо-бедно представляла: какая разница, лысый он или волосатый, если все время на голове косынку носит. А вот я… без любимой-то косы!

– Ну да, меньше волос, больше интеллекта, – развел руками служитель, – нами сто пятьдесят лет назад доказана корреляция между длиной волоса и умом человека. Чем короче волос, тем ученый мудрее. Чем длиннее, тем…

Спасибо, обласкали. Если верить рассуждениям этого сумасшедшего, получалось, что мы с Рэтти самые глупые члены нашей команды.

– Но, поймите, Ваше высочество, – рассыпался жрец в извинениях, – как только мы сострижем все ваши волосы, вы сами увидите, как хорошо станет соображать ваша золотая головка.

– Простите, господин жрец, – съехидничала я, потому что мне уже надоели обычаи этого сумасбродного храма, – но это сейчас моя голова золотая, а после пострижения станет блестящей.

– Блестящей – тоже замечательно! – нашелся тот.

Я проскрипела зубами в ответ, но ничего говорить не стала: воспитание не позволяло. Окажись на моем месте Рэтти, она бы всех в храме расставила по местам и нашла пятьсот десятую дробную цифру этого несчастного числа Пи и доказала бы, что это и есть последний знак, несмотря на все лжетеории Централи. Когда жрец оставил нас наедине, я покосилась на Сорро:

– У нас три дня, нам надо уходить.

– Догадываюсь. Если мы продержимся тут еще хотя бы сутки, то я свихнусь, – вздохнул мой спутник.

Я посмотрела ему на пояс, где неснимаемым грузом висело три артефакта. И я робко спросила у разбойника, нельзя ли разрубить люк с помощью Оскурида. Но, увы, моя идея оказалась непригодной:

– Понимаешь, Лика, это меч Кани, – с сожалением вздохнул Сорро, – она может им и листок бумаги разрезать очень аккуратно. Но если я обнажу Оскурид… ты помнишь, что случилось на Джомджоме?

Такое не забывается. В тот день я подумала, что мой любимый разбойник погиб, защищая нас от Алой Короны.