Драйв Астарты

– Все равно мне странно, что редакция это допустила, – заметил Микеле.

– Ничего странного, коллега, – Мак Лоу улыбнулся. – В комментариях указано, что название происходит от глагола «fakapuna» – «бросать» на языке Тонга-утафоа. Это замечательное объяснение с учетом того, что факап выведен в южной Меганезии.

Послышался громкий всплеск. Публика повернула головы – как раз вовремя, чтобы увидеть финал охоты. Один из факапов выбирался из воды на берег после удачного прыжка. Из его пасти торчал ещё трепыхающийся рыбий хвост.

– Кстати, давайте-ка тоже будем обедать, – сказала Чубби. – Микки, как ты думаешь, можно нам с Флер попробовать шампанский продукт тиморского маоизма?

– От десяти миллилитров в молоке алкоголь не появится, – ответил он.

– Вот и я так подумала… Открывай бутылку.

…

Вопреки ожиданиям, шампанское «Perrier Josephine» оказалось на вкус заурядной полусладкой шипучкой (о чем немедленно объявила неполиткорректная Пума).

– Пойми, Черная Кошка, – сказал Рон, ласково похлопав её по попе, – чтобы оценить превосходный вкус этой шипучки, необходимо, во-первых, быть уверенным, что она куплена за 4000 евро, а не за 5 баксов, как сообщил нам док Мак…

– И что? – Фыркнула она.

– А, во-вторых, – продолжил экс-коммандос, – надо иметь психологию европейского потребителя… Или хотя бы северо-американского.

– Штамповка мозга, да! – Догадалась Пума.

– Штампы восприятия, – уточнил он.

– У! А если потребитель купил за 400 евро, то насколько хуже вкус, чем за 4000?

– Ты смотришь в корень, – похвалил Мак Лоу, – Вкус упадет до соответствующего ожидания по цене. Примерно до марки «Dom Perignon Rose». Эту марку тиморская компания тоже выпускает – неплохая красноватая шипучка… Но интереснее всего реакция западного буржуа на заведомо-нелегально купленное шампанское по цене примерно в пять раз дешевле, чем в легальном магазине элитных вин. Потребитель испытывает головокружительные ощущения: он пьет вино за 4000 евро, обманув производителя на 3200 из них. Разумеется, потребитель должен быть убежден: ему продали именно то шампанское от того производителя, а не другое, неотличимое по вкусу и даже неразличимое на хроматографе. Но при дальнейшем снижении цены субъективная достоверность для потребителя падает, и чудесный вкус теряется. Так объяснял мне Кайемао Хаамеа, мэр Атауро, когда я был там в декабре.

Чубби задумчиво покачала в воздухе фужером с капелькой вина на дне и кивнула.

– Вполне предсказуемый эффект. А как реагируют официальные производители?

– Как я уже говорил, бегают по судам. А что им ещё остается? Физические угрозы в данном случае отпадают, а договариваться по-доброму, вроде бы, не о чем.

– Но тиморцы хотят получить табаш с этого дела, – заметил Хаген, – значит, можно предложить отступное. По-любому, я бы на месте производителей предложил бы им реальную сумму, ведь иначе они заколбасят насмерть весь рынок элитных вин.

– Не получится, – ответил ему Рон. – Нет гарантий сделки. Прикинь: они заплатили на Тимор N миллионов, чтобы те прекратили ломать рынок, а тиморцы деньги взяли, но ломать не прекратили. Какие будут твои действия на месте производителя?

Хаген подбросил в воздух пачку и прикурил сигарету, выпавшую ему в руку.

– …Про отступное, это был кикс, – признался он. – Я бы вот как договорился: у меня элитная клиентура, в элите крутится важная политэкономическая info, я её ловлю и сливаю на Тимор, а Тимор за это не ломает рынок конкретно моей марки вина.

– Зачет, – сказала Чубби. – Я уверена, что некоторые такие сделки уже заключены.

– Goddamn, – растерянно пробормотал Мак Лоу. – Это, наверное, серьезная тайна?

– Какое там, – экс-майор махнула рукой. – Любой хороший аналитик просчитает эту ситуацию и объявит выводы, если не за пять минут, как Хаген, так за пять часов. Но данная утечка info при оффи-системе неустранима даже в случае, если спецслужбы вероятного противника о ней знают. Аналогичный случай с элитными девушками по вызову. Каждая из них работает на две – три чьи-то разведки. Но если ты устранишь элитных девушек по вызову, элитное вино, элитные тряпки, то оффи-система рухнет, потому что исчезнет главное: доступ к номинальной роскоши как признак элитного статуса. Как говорят философы: рухнет система моральных ценностей нации.

– Почему это моральная ценность? – Спросил Оскэ.

– Потому, что не материальная, – сказала она. – Ты же только что пробовал это вино и убедился, что принципиально оно не отличается от шипучки по два фунта за литр. А значит, ограничение доступа жителей к такому вину по уровню их статуса – это не материальный контроль, а моральный.

– Подожди, Тётя Чубби. Почему у тебя нет какого-нибудь третьего варианта?

– Не у меня, а в оффи-системе, – поправила экс-майор. – А нет её потому, что если ты создаешь там любую альтернативную систему нематериальных ценностей, то сразу становишься государственным изменником и врагом нации. Логично?

– Мама права, – заметила Люси. – В экоистории есть примерно про то же это самое.

Микеле мягко положил ладонь на шею Чубби и пощекотал её за ухом.

– Любовь моя, тебя ещё не утомила политика?

– Ужас как утомила! – Согласилась она. – Ребята! Меняем тему! Что угодно! Космос, танцы, секс, кино, китайская каллиграфия, экстремальная охота на крокодилов…

– Мы до сих пор не поставили гамак для камасутры! – В ужасе завопила Рибопо.

– Мы ещё даже не придумали, где ставить, – заметила Фэнг,

– Я предлагаю поставить рядом с балконом этого домика, – сказал Мак Лоу. – Кстати, откуда такой симпатичный архитектурный объект?

– Это подарок Ним Гока, – ответила Чубби. – А дизайн придумала Флер. Тебе правда нравится? Только честно.

– Честно. Нравится. Надо же, как я это пропустил, когда был на Тиморе…

– По ходу, их недавно начали производить в Тулуала, – сообщил Оскэ.

– Ясно… – Мак Лоу кивнул.

– Эй!!! – Крикнула Рибопо. – Почему опять мы одни работаем!

Гамак для камасутры в боевом положении – просторный пятиугольный лист немного эластичной ткани, растянутый на опорах, поставленных на манер каркаса индейской палатки-tipi – поражал воображение обилием открывающихся возможностей.

– Хэх… – Задумчиво произнесла Фэнг, – по-моему…

– По древнему обычаю, – поправила Люси.

– …Надо тестировать, – договорила Флер, – так заведено ещё во времена Мауна-Оро!

– Линяем отсюда на два часа, – подвела итог Рибопо,

– …На два с половиной, – уточнила Пума, – это ты такая быстрая, да!

– Хэй, крошка Ру! – Оскэ повернулся к Флер. – Мелких мы берем обоих, так?

– Ага. И полотенце. Мы с ними поплаваем. А часа через полтора их надо кормить.

…

Экс-майор INDEMI фыркнула и выразительно пожала плечами, глядя в след быстро набирающему скорость катамарану.

– Микки, я только что обнаружила ужасный факт: обе наши девчонки уже выросли и превратились в квази-туземок Океании. Kanaka-hine, как это теперь называется. Они ссылаются на какой-то обычай, хватают моего ребенка и смываются вместе с моими гостями с моего дня рождения на два с половиной часа! Как тебе это нравится?

– Мне это нравится, – сообщил Микеле.

– Гм… Что именно тебе нравится?

– Ну, в первую очередь, мне нравится одна женщина. Ей очень идет этот саронг и нефритовое ожерелье. И я думаю: а как эта изумительно красивая женщина будет смотреться в ожерелье и без саронга? Нефрит цвета морской волны на чуть-чуть бронзовой коже без постороннего фона…

– Милый, скажи честно: ты что, реально решил сейчас тестировать этот гамак?

– Что ты, любовь моя! Как я могу решить это в одиночку?

– Так… – Сказала она. – Если я правильно поняла, ты предлагаешь воспользоваться нахально объявленной рекомендацией наших девчонок.