Марш Обреченных. Эстафета

После россказней Абрахама эскорт ускорил шаг, Сермен опасался, как бы они не перешли на бег. За свои жизни беспокоились все! Мессир архимаг последние часы вообще не выходил из состояния беспамятства, а бессвязные слова и звуки, что издавались из его губ, казались полным бредом. Глава Тайной службы железно определил, если они не уберутся прочь в ближайшее время из ущелья, то окоченение и истощение сил, может срубить каждого бойца их мелкого отряда.

Шагавший впереди всех Колам резко остановился и Абрахам с графом Коршуном в обнимку с мессиром архимагом, едва не протаранили его в спину, в следующий миг, Коршун чудом затормозил медленный темп и эскорт замер в паре вершков от фигуры аколита.

— Вся сила Зоргана, Колам, ты чего застыл на месте?! Предупреждать надо!! — Ощетинился помощник Бартольда.

— Впереди выход… — голос адепта зазвучал с благонадежными нотками. — Пресвятой Аллон, выход! Я вижу черту гор и небо!..

Небо?! Какое небо, если до рассвета еще как минимум четыре часа? Колам, небось, тронулся умом?!

— Точно небо, я вижу снежные навалы на выходе!.. — вторил соратнику Томиш.

Оживление придало дюжину сил, открыло потайные запасы жизненных энергий. Пульсары замерцали с удвоенной яркостью. В какие-то счастливые удары сердца Богдаш с Серменом тоже увидали просвет в расщелине нависших скал, неясные очертания гигантских сугробов, что намело перед выходом из тоннеля, край чернильно-темного, затянутого сплошными тучами небосвода, очертания величественных соседей-гор, устремляющихся к мрачному небу. Странно, но в тот же час необъяснимо, запечатлелся в памяти тот момент, что желанное спасение пришло как всегда нежданно и оттого более трогательно и триумфально. Ведь именно в такие счастливые секунды своей жизни человеческое сознание теряет остроту чувств и осторожность…

Они выскочили из ущелья пушечными ядрами, тонущими смельчаками в толщи бескрайнего океана, одержимыми одной единственной мыслью, — выбраться подальше от замкнутых стен горного тоннеля. Бежали ровным счетом до тех пор, пока слабость не взяла вверх над эмоциями. Богдаш с Коламом свалились на колени, а затем рухнули лицом в снег. Бернард присел на корточки, тяжело дыша, Сермен и Абрахам держались на ногах ради немощного Ореста. Абрахам первым собрался с духом и осмотрел команду.

— А где Томиш?

Удивленные взгляды.

— Он же бежал за нами? Бернард, ты ведь помнишь, Томиш бежал за тобой? — Физиономию Бернарда перекосила гримаса изумления. Абрахам вгляделся в провал ущелья.

Зияющая пропасть темноты молчаливо ждала, беглецы нервничали, ждали, когда из кромешного провала выскочит фигура Томиша и побежит к ним, с несказанными упреками и обвинениями, будто команда специально, произвольно вырвалась вперед, оставив коварным обманом за своей спиной, беднягу Томиша. Но темнота терпеливо ждала, сосредоточено подготовившись к любым действиям со стороны магиков.

— С ним явно, что-то стряслось?

— Надо вернуться и проверить, возможно, он поскользнулся при беге и теперь не может подняться на ноги?

— Абрахам, кто решится вернуться в тоннель?

Помощник Бартольда проглотил вставший поперек горла комок.

— Я и Бернард.

Адепт, чье имя назвал старший аколит, вздрогнул, словно от пощечины. Возвращаться в замогильное царство мрака, хотелось не каждому, а если говорить более четко, то абсолютно никому. Но адепты редко оставляли своих товарищей на поле боя, а также на произвол судьбы, тем более, когда в смерти потерпевшего несчастье, не были на сто процентов уверены.

— Если с Томишом случилась беда — мы ему обязательно должны помочь! — Сказал-отрезал Абрахам.

Тело Бартольда уложили на плащи, развели костер, чтобы хоть как-то согреться, архимага била мелкая дрожь, граф Коршун боялся, что бы Верховного мага не сломила лихорадка. Правда, думал он совсем про другое, об ответственности — это чувство присуще любому руководителю. И также не обошло и его тайность начальника Серой Башни Сермена Коршуна стороной.

— Богдаш, присмотришь за вещами, — Сермен скинул прохудевшую дорожную сумку на землю, тем самым, оставляя ее на попечение своему советнику. Богдаш попытался возразить, но Коршун отказался даже его слушать. — Я возьму меч, надеюсь, мы быстро вернемся?

Абрахам, Бернард и Коршун вооружившись оружием, нащупав глубоко внутри остатки мужества, наконец, решились на вылазку, почему-то на душе у Сермена зарождалось пакостное ощущение необратимой опасности?

Колам, Богдаш и бесчувственный Бартольд остались их дожидаться. На лице Колама застыло выражение тревоги, сочувствия и крайнего облегчения, что выбор Абрахама остановился не на нем. Богдаш в немом переживании боролся с праведными порывами, бросавшими его в бездонную пропасть безудержной храбрости, но приказ начальника действовал на него отрезвляюще.

Чернота бездны приближалась. Когда к ущелью оставалось десять шагов, Абрахам первым зарядил энергией магический пульсар. Ослепительный свет разрезал губительную темноту. Бернард выхватил узкий обоюдоострый клинок. Сермен ощетинился мечом.

Они ступили в холод и мрак, вернулись в необычайно изменившийся мир агрессии и отчуждения. Странно! До ужаса странно и страшно, как изменился сам воздух в тоннеле Молочных Пик, будто невидимая рука могущественного мага в течение получаса преобразила жесткими пассами окружающую атмосферу реальности, наполнив стены ущелья материальным, ощутимым коконом враждебности.

— Чувствуете?! Чувств…

— Заткнись, Бернард!!

Их перепуганные и грозные голоса эхом раздались под сводами скал.

Сермен почувствовал растущее волнение, первозданное и непонятное, он хорошо воспринимал зарождающееся зло, целенаправленное против них, но к собственному, огромному сожалению, никак не мог сообразить, откуда ожидать нападения? Или атаку готовили маги? Тогда, в таком случае, от него мало что зависело.

— Я чувствую смерть! Острую! Жуткую смерть! — Слова давались Абрахаму с невыносимым трудом.

Бернард сделал пару шагов в сторону, заметался на месте, его пульсар в левой руке блуждал бешеным "зайчиком", затем вдруг, неожиданно замер, адепт резко наклонился и осветил утоптанный их ними ногами снег, присмотрелся к следам и… заверещал в диком ужасе!

Графа Сермена продрала нервная судорога. Такого крика ему доводилось слышать, разве что на поле брани!

— Бернард, ты чего спятил?!

— Кровь!! Кровь!! Кро-овь!!!

Абрахам и Сермен уставились на саваны снега и льда, усыпанные мелкими крошевами сосулек, а также сорванными со стен кусками горных пород. Только хорошо всмотревшись и привыкнув к полумраку, два бойца разглядели кровавые борозды, и куски рваной плоти, чуть в стороне, ближе к стене скал, они даже рассмотрели лохмотья мантии, — все то, что осталось от бедняги Томиша.

Ужас парализовал конечности и рот…

Вот тогда они и додумались обратить свое внимания на свод обширного тоннеля!

Тот скрежет и шорох, что они сначала приняли за шум сквозняка, на самом деле издавали живые воплощения смерти, порождения Призрачного мира, как говорил Абрахам, боевые стражи Главенства Ордена! Адские машины убийств!

А как же строгие пункты уговора? — Мелькнуло в голове Сермена, запоздало и панически.

— Верльвы!! О Аллон, верльвы! Как же так?! — последние фразы ужаса Абрахам выдавливал сквозь сжатые зубы.

С тихим хрустом в снег, прямо перед ними приземлился обгрызенный обрубок руки, едва смахивающий на человеческий, изуродованный клыками и клешнями. Маги и Сермен медленно попятились. Свет от пульсаров едва доставал до верхних ярусов свода ущелья и потому глазам беглецов предстала смазанная картина чуть уловимых силуэтов и движений. Гибкие, многосуставчатые тела, невообразимо длинные и чудовищно огромные за размерами туловища кошмарных тварей, принадлежащих к первородным бестиям из разряда опаснейших существ потустороннего мира, облепили стены и карнизы скалы, лениво кружили и перебирали бесчисленными коготками, смыкали и клацали мощными костяными жвалами и клешнями, доедая и размалывая в пастях останки несчастного Томиша. И как только эти тварюги умудрились захватить в оборот аколита? Явно минуты желанной свободы и спасения затмили глаза и разум?