Песнь о наместнике Лита. Тревожное время (СИ)

- Запомните, юноша: тот, кто не хочет жить, умирает молча.

Вместо ответа Ричард одарил его очень выразительным и красноречивым взглядом, после чего резко отвернулся. На него накатило отвращение от собственной подлости, нагрянувшей минуту назад, и было неимоверно стыдно. Если попробовать сказать что-нибудь на этот счет, Ворон снова напомнит, что Дикон тоже участвовал в сомнительном мероприятии по вытряхиванию дури из Понси, и все доводы окажутся бессмысленными.

- Корнет Понси, - обратился к мокрому юнцу Алва, - если я еще раз услышу разговоры о самоубийстве, вы отправитесь в ближайший приют для умалишенных.

- Нет, - угрюмо сказал Ричард, - тогда он вас добьет. Окончательно. Попомните мои слова.

Ворон ничего не возразил, а Савиньяк отчего-то усмехнулся.

- Дайте ему касеры. Мы ночуем во Фрамбуа, извольте поторопиться.

Фрамбуа - это отлично, хотя Ричард Окделл прежде там и не появлялся, но после стольких ночей, проведенных в походных условиях, он был очень рад возможности поспать в нормальной постели. Достойные воины не говорят о столь низменных желаниях, промолчал и он, однако, пока не видел Ворон, широко улыбнулся от радости. Маленький и уютный городок встретил победителей небольшим количеством людей на улицах, с опаской рассматривали кавалькаду Проэмперадора и на всякий случай держались подальше. Обычно к ним заезжали одинокие или парные путники, такие знатные гости во Фрамбуа - скорее всего редкость.

«Ощипанный павлин». «Четыре охотника». «Зеленая карета». «Любезный кабан». «Талигойская звезда». Интересно. Есть орден Талигойской Звезды, а есть вот это... Посмотрев на украсившую вывеску худенькую девушку с большими синими глазами и мечтательной улыбкой, Ричард Окделл тут же подумал, что у его эра глаза точно такие же или очень сильно похожи. Святая Октавия, от которой Алвы временами наследовали синеглазость? Как же прекрасно нарисовано...

- Вам понравилось, юноша?

- Нет, монсеньор, вообще мне по душе «Любезный кабан», но...

- Зато нравится мне, а ваш гербовый зверь подождет, - с усмешкой отозвался Рокэ, и направил Моро к распахнутым воротам.

Эркюль Гассинэ, являвшийся хозяином заведения, судя по восторгу в его глазах, уже имел в прошлом встречи с Алвой, но тогда почему Рокэ спросил его имя? Может, чтобы был повод называть хозяина папашей Эркюлем? Ричард понял, что изрядно устал и что дознаваться до каждой странности эра у него нет ни сил, ни желания. Только и смог юноша добрести до конюшни, чтобы устроить там лошадей, а потом приплелся к Рокэ и Эмилю, чтобы упасть на стул. Молодой слуга принес согретое вино - очень кстати, как и жареный ягненок.

Болтовня шла весело и просто, и едва ли не впервые за всю историю общения с Алвой юноша не чувствовал себя неуверенно или неуютно - должно быть потому, что не был перед ним ни в чем виноват. Рокэ и Эмиль рассказывали о своих унарских временах, Ричард - о своих, и все были довольны. Однако про монахов со свечками юноша решил помолчать, ведь все равно Эмиль Савиньяк не исповедует абвениатство, хотя кровному вассалу Молний следовало бы...

- Приехали из Олларии, - с кислым видом сказал Рокэ, выглянув в окно, за которым слышался лошадиный топот. - Только Ги Ариго здесь не хватало.

- Он не самый приятный человек, - согласился Ричард, - но надо же кому-то встретить победителей. Наверное, так полагается.

- К сожалению.

Эмилю же было, чему радоваться - вместе с маршалом Юга приехал его брат-близнец Лионель, были там и Фридрих Манрик, и Килеан-ур-Ломбах, из-за чего излишне грустящий.

- Закатные твари! - Проэмперадор залпом допил свое вино.

- Ладно тебе, - Эмиль шутливо пихнул его в бок, - Лионель к таковым не относится.

- Да. Я не имел бы ничего против, явись он один.

Но когда Ги Ариго с фальшивой улыбкой поприветствовал «героев Талига», ничего дурного или насмешливого Рокэ Алва ему не сказал. А Ричард, слушая официальные и неискренние слова, все сильнее проникался недовольством Рокэ Алвы, только вежливость не позволяла юноше подпереть ладонью подбородок и с тоской смотреть на говорившего брата королевы.

Героев Саграннской кампании ждали торжественный прием и недельные празднества, чего не было в Талиге со времен Двадцатилетней войны. Однако, повод для гордости за эра! Не воспользовались бы этим враги Талига, вот в чем беда... Выслушав слова Ариго, Рокэ Алва назвал имена тех, кто по его мнению имел право на заслуженные награды: Бонифаций, Эмиль Савиньяк, Жан Шеманталь, Курт Вейзель, Хорхе Дьегаррон, Орасио Бадильо и Клаус Коннер. Отдельно монсеньор упомянул оруженосца, сбившего вражеское знамя, и у того от стыда заалели щеки.

Его! Представить к ордену Талигойской Розы! Но он же... кругом виноват, вечно нарушил дисциплину... и вообще...

Во рту пересохло. Каменный пол медленно, но верно уходил из-под ног.

«А ну цыц! - прикрикнул Ричард то ли на себя, то ли на нерадивые камни. - Хватит...»

- Их Величества будут счастливы узнать о подвиге Ричарда Окделла, - радостно отчеканил Ги.

К этой новости юноша остался совершенно равнодушным, и в течение вечера, когда вино лилось рекой, а папаша Эркюль сбился с ног, принося сытные закуски, забыл об этом. Куда более важным стало осознание прекрасной победы Южной Армии, причем не одного врага, а трех.

- Я поднимаю этот кубок за Его Величество Фердинанда, Ее Величество Катарину и за королевство Талиг, - произнес Рокэ Алва последний тост, прежде чем все разошлись.

Покинули таверну даже близнецы Савиньяк, решив, что проведут ночь в «Зеленой карете», и сразу стало тихо и спокойно. Ричард почти не успел выпить вина, прислуживая эру за столом, однако понял, что устал еще сильнее.

- Вот и все, - сказал Ворон, когда дверь закрылась, а потом повернулся к Дику и растрепал ему волосы.

Тот счастливо улыбнулся в ответ, но запоздало спохватился:

- Вы о чем-то сожалеете?

- Нет, - отозвался Рокэ, - просто нам предстоят куда более сложные времена.

- Я знаю, - быстро отозвался Дикон. - Излом и смерти. Они догонят нас с вами, если мы не постараемся что-нибудь сделать.

- Пойдем, - вместо ответа произнес монсеньор, и встал. - Кажется, наши комнаты приготовлены.

Под ногами скрипнули несколько ступенек - Ричард суеверно сосчитал их, четыре раза. Распахнутые двери смотрели на Ворона и его оруженосца уютным убранством комнат, но прежде всего стоит как следует насытиться и еще немного выпить. Совсем чуть-чуть... После слов Рокэ в груди засела больная грустная горечь, и ее хотелось немедленно залить вином. Холодное оленье мясо, сыр, хлеб. Отлично. Он невыносимо хотел поскорее наесться досыта.

- Эр Рокэ...

Начинать неудобный разговор трудно, но обязательно.

- Да?

- Эр Рокэ, а ведь это вы сбили знамя.

- Ну и что? - вскинул тонкую бровь маршал. - Наслаждайся вполне заслуженной наградой, они будут в твоей жизни не всегда. Много благодарностей высказал тебе Придд за спасение сына от Твари?

- Нет... Я... Я понял вашу мысль.

Ричард выпил, и ему стало немного легче.

- Монсеньор, я намерен уехать от вас примерно в конце весны или начале лета. К Раканам. Чтобы продолжить поиски реликвий и наставлять Робера Эпинэ на истинный путь.

- Значит, наши кони не будут долго идти вместе, - подвел итог Ворон. - Я вынужден извиниться за то, что поехали мы не в «Любезного кабана», а сюда.

- Ничего страшного, - Ричард налил себе еще вина и положил в рот кусочек сыра. - Это ведь ваша прапрапрабабка?

- Верно. Фрамбуа - один из двенадцати городов, что оспаривает права на святую Октавию. А эсператисты считают ее шлюхой и винят во всех смертных грехах.

- Они лгут, - выпалил Ричард, - как и Эсператия.

- Я и не отрицаю. К тому же, двое мужчин, что превратили Талигойю в Талиг, на нее действительно молились. Вдова Рамиро и супруга Франциска Первого.

Ричард вспомнил все, о чем рассказывал отец Маттео, и сделал очередной вывод, что его пытались пичкать противоречиями - если, по словам надорского эсператиста Октавия толкнула Рамиро на предательство, значит не настолько уж Рамиро и плохой? А может быть, имя бедной молодой вдовы опорочено именно из-за свадьбы с марагонцем?