Ворон

— Ну, и что вы будете делать?! — громко спрашивал Барахир.

— Подожди, подожди. — говорил один из дозорных. — Что это за облако мы не знаем. Поднимать сейчас тревогу это…

— Да, да. Я знаю. Конечно так. — подтвердил Барахир; и, вдруг, вырвал у другого дозорного рог.

Тревожная, пронзительная нота задрожала над вершиной мэллорна.

…Но было поздно… слишком поздно.

В следующее мгновенье, случилось нечто ужасное. Воздух, словно бы распахнулся, метрах в трехстах от кроны — и из этого проема, оглушительно взвыв, черную горою, устремился трехглавый дракон. И было в том драконе не менее сорока метров — вот изогнулись назад шеи — с оглушающим свистом вбирался в них воздух… Как же он стремительно двигался! Никто еще и слова не успел молвить, а он уже был совсем рядом, обжигающая волна пронеслась над огражденьем.

И тут раздался громкий плач. То плакали младенцы — три сына правителя Хаэрона — а их мать, смертно побледнев, склонилась над колыбелью, грудью их заслонила…

В то же мгновенье, когда дракон налетел на мэллорн, Маэглин раздвинул дрожащими руками густые травы, которые росли на опушки леса, и взглянул на Туманград…

Рядом с ним была девочка с золотыми волосами — она помогала ему пробираться через заросли, и, несколько раз за время этого мучительного пути, он говорил ей, чтобы она бежала скорее предупредила их, но, стоило ей отбежать на несколько шагов, как он ужасным воплем останавливал ее, и, роняя слезы, шептал:

— Куда же ты?! О — не оставляй меня в одиночестве! Прошу! Пожалуйста! О-о-о!!!

И он рыдал с таким отчаяньем, что и девочка тоже плакала, и он, видя слезы на ее лице, скрипел зубами, сдерживал рыданья, продолжал ползти…

И вот — лес, остался, наконец, позади.

— Неужели они уже ушли? Неужто я опоздал! Нет же, нет!.. Вперед!..

— Они уже в лесу у эльфов. — говорила девочка.

— Почему… почему… — рыдал, уткнувшись лицом в землю, Маэглин. — Ведь я мог все остановить!.. Но, может, и теперь еще не поздно… Я… я люблю тебя, город!

И вот с неба слетел вопль дракона. И еще земля вздрогнула — все кругом померкло, призрачным стало…

Маэглин прошептал: «Я, все-таки, успею…» — и пополз вперед. Но тут девочка, плача, зашептала ему на ухо:

— Нет, нет. Стойте. Вы посмотрите только… Назад, скорее!

Маэглин только взглянул, куда она указывала, и сразу перекатился обратно в кусты. С севера-востока стремительно надвигалась пестрящая кровавым пламенем чернота. Вот раздался пронзительный, режущий вопль, и деревья задрожали; вот вырвался из этой тьмы отросток, заканчивающийся бардовым бичом — он ударил в землю…

Теперь в черноте можно было различить дымчатый контур; он возносился на многие-многие метры, а земля за ним оставалась выжженной. Девочке и Маэглину казалось, что этот великан движется на них — они даже не пытались бежать, ибо чувствовали, что убежать от него невозможно. Они только смотрели, дрожали, и, если бы он подозвал их — не смогли бы противится…

Но Барлогу (а это был именно один из огненных демонов), не было дела до спрятавшихся на опушке — значили они для него не больше, чем муравьи.

Он продолжал двигаться, куда гнала его сила большая, нежели его. Она гнала его к мосту — и он уже видел свою цель — эльфийский лес — один вид мэллорна заставлял его вновь и вновь издавать яростные вопли.

Вот коснулся он моста, вот, впиваясь в него, заполняя весь проход, устремился на западный берег.

И тут зашептала девочка:

— Вы смотрите, смотрите! У нас тоже силы есть; смотрите — сейчас эту образину река проглотит…

Поверхность реки вокруг моста вдруг вздулась, налилась, точно мускулами многометровыми валами; а откуда-то сверху течения пришел стремительно нарастающий грохот — поднялась огромная волна — она начиналась где-то под мостом, она закручиваясь все выше — беспрестанное течение наполняло ее, взметало все выше — и вот мост стал казаться лишь хрупкой жердочкой на фоне этой вихрящейся, исходящей пенными брызгами силе.

Даже Маэглин забыл о позабыл о своем смятении.

Барлог взвыл, ударил бичом по водной стене — с треском взметнулся пар, а затем волна рухнула на него всей свой многотонной громадой. Сотряслась земля, в воздухе стоял неустанный грохот. Словно громадная змея зашипела — там, где только что стоял Барлог, выплеснулось паровое облако — тут же и развеялось…

Бруиннен теперь то сжимался, то раздувался, словно бы в нем забилось сердце. В том месте, где волна обрушилась на Барлога, на мосту осталось черное пятно, от него паутиной расходились трещины; сам же мост вздрагивал, и, казалось, вот-вот рухнет от напора воды.

Южнее — метрах в двухстах от моста, из вод вырвалось желтоватое облако, а вслед за ним — черный чешуйчатый отросток. Отросток этот в стремительном рывке дотянулся до мыса, где сходились течения Бруиненна и Седоны. Там был небольшой песчаный пляж, над которым поднимался крутой берег, ну а на вершине его — точно дева, смотрящая вдаль — стояла высокая береза.

Соприкоснувшись с водами Барлог превратился в черную склизкую тварь. Десятки жирных щупалец, выкручиваясь неестественными, болезненными рывками — взметнулись по склону, вытянулись до вершины его, там разорвали березу, и уж затем подтянули туда тело Барлога. Там он заскрежетал и, вдруг, разорвался во все стороны — вновь стал черною горою, из которой рвались кровавые вспышки, и, вновь, вырвался ослепительно бардовый бич, выбил на земле черный, дымящийся шрам.

Бруинен вновь вскипел волнами, попытался до Барлога дотянуться, но тот уже слишком далеко был от его берегов: разъяренный мчался он на эльфийский лес.

— Смотрите, смотрите! — шептала девочка…

Поглощенные борьбою Барлога, они и не заметили тех призрачных стягов которые двигались над дорогой, но вот теперь пелена пропала и, из воздуха всплыли бегущие ряды воинов.

То были варварские племена с севера, они, закутанные в грязные шкуры, исходили зловонием. У многих были бороды; у всех длинные, и должно быть от рожденья не знающие мытья волосы, они какими-то маслянистыми тряпками обвисали у них на спинах. Оружьем у них были в основном молоты, но у некоторые были и клинки — тяжелые, двуручные. Первые ряды уже достигли середины моста…

— Смотрите. — прошептала девочка совсем тихо, и указала в небо, потом — уткнулась личиком в землю и горько заплакала.

У кроны мэллорна метались драконы. На такой высоте они казались крылатыми ящерками. Из них вырывались тонкие, белые струи…

Маэглин попытался сосчитать драконов — сколько же их? Пять, шесть… нет слишком быстро они летают, кружат между собою.

Он не знал, что ему теперь делать, и зачем вообще жить…

Драконов было не пять и не шесть — их было тринадцать. Такой крылатый отряд мог разрушить крупный город, а его направили на небольшое поселение лесных эльфов.

Враг найдя, что он пока не в силах одолеть такое королевство, как Эригион, решил испытать свои силы на более слабых. Ему не нужен был ни мэллорн, ни богатства Туманграда, но ему надо было знать, как поведут себя эти эльфы и люди, велико ли их мужество, сильна ли магия…

Как только появился первый дракон, Барахир бросился к Эллинэль. Сзади нарастал рокот пламени, и Барахир чувствовал, что сейчас он обратится в пепел.

Вокруг вскакивали из-за столов люди, эльфы, у всех были напряженные, испуганные лица, а вот к Барахиру вернулось прежнее поэтическое настроение.

Погибнуть в пламени? И всего то?..

Вот он подбежал к Эллинэль и закричал::

Кто-то сильно толкнул Барахира в плечо — он упал, а когда поднялся, то увидел такую картину: когда дракона от дворца отделяло не более двух десятков метров, навстречу ему взметнулись ветви мэллорна — дракон рванулся в сторону, но, все-таки, одна из его шей была схвачена гибкой, вьющейся точно змея ветвью. Дракон с такой силой рванулся в сторону, что шея попросту переломилась — так насекомые, если застряла где их лапка, рвут эту лапку.