Сборник "Попаданка" 2 в 1 (СИ)

— Спасите меня хоть кто‑нибудь! Голос, а голос, дурацкая из меня спасительница, не находишь, верни меня назад, а? Меня же саму спасать надо, из меня никудышный спаситель, слышишь? Не слышишь. Блин, вот что мне делать? Хотя бы инструкции для приличия оставил.

Плюхнулась на траву и расплакалась, не выдержала душа поэта, и стала себя жалеть. Положив голову на колени и закрывшись руками, я просидела еще невесть сколько, а потом услышала голос.

— Чего разревелась, непутевая! — я от неожиданности аж подпрыгнула.

— А вы кто? — спросила я. Языкового барьера нет, уже хорошо. Передо мною стояла, ссутулившись, старушенция, божий одуванчик, на вид лет 75–80. Юбка в пол, блузка с длинным рукавом, по мне так в таких уже давно не ходят, а на плечах платок черного цвета.

— Вместо того чтобы сразу с вопросами обращаться, сначала хотя бы поздоровалась! — проговорила старушка.

— Извините, здравствуйте, я просто растерялась.

— Ага, ага! — она разглядывала меня внимательным взглядом. — Ну, здравствуй, посланница богов!

— Чего? Кто? Простите, вы меня с кем‑то явно попутали, я….

— Молчи. И слушай, что я тебе скажу, потом будешь спрашивать!

— Хорошо, — согласилась я. Ничего не поделаешь, пришлось выслушивать бабушку хотя бы ради уважения к старшим. Вообще‑то, я не люблю, когда мне по мозгам катаются, но выходить как‑то из этой чащи надо, а то и кони двинуть недолго будет. Все внимание сосредоточила на том, что она мне скажет….

— Ты избранница богов, молчи, вижу, у тебя масса вопросов возникло. Прислана ты для того, чтобы исполнить древнейшее пророчество. Пророчество гласит: «Придет в мир человек избранный богами и спасет мир». Это твоя судьба, твой долг это сделать, — и замолчала. Это что и всё, а я‑то надеялась, что хоть что‑то эта старушка прояснит. Так продолжалось на протяжении минут десяти. Я все ждала, может еще что‑то интересное мне расскажет, но она продолжала стоять, как истукан. Через десять минут я уже не выдержала и пощелкала пальцами возле глаз старушки. Ну, надо же, пришла в себя. Продолжу‑ка я слушать. Опять молчание, что же так мне сегодня не везет, а?

— Бабуль, это все? Или будут какие‑то дополнения? Может теперь можно вопросы задать?

— Молчи, и как такую хамку в спасительницу избрали? Никакого уважения к возрасту! — это она о чем, я ее битых полчаса слушаю, а она большую часть времени молчит, скоро и день закончится, а я между прочим кушать хочу. Что же я должна тишину слушать, так это можно и на полный желудок делать. Лучше б рассказала, где покушать можно. А не всякий бред несла. Может это у нее старческий маразм прогрессирует.

— Может хоть на два вопроса ответите?

— Хватит меня, хамка, перебивать! Я же сказала молчать! — по — моему, бабулька точно выжила из ума, нужно от нее ноги уносить и чем скорее, тем лучше!

— Извините, но я, наверное, пойду!

— Стоять! — я на этот возглас ринулась бежать, такой скорости у меня не было даже на зачетах физ. подготовки. Неизвестно, что этой бабульке еще в голову придет. Меня минут на десять бега хватило, а потом я просто рухнула на траву и попыталась отдышаться.

— Блин, не мой сегодня явно день, хоть караул кричи. Я бы закричала, да толку. Думай, Мира, думай, вспоминай историю, как аборигены раньше костер разводили? Но больше меня интересует вопрос, чтобы такого пожрать, именно уже пожрать, и плевать, что звучит не культурно, пусть все думают, что хотят, а я говорю то, что чувствую. Как там некоторые туземцы червей ели, — от этой мысли меня передернуло. — Нет, фу, не хочу, меня сейчас вывернет, только чем не знаю. Что же делать, я сейчас и слона бы съела. Целый день не кушать — жестоко. Так, садимся и усердно думаем. Мыслительный процесс пошел, вот что надумаю, не знаю, главное, что он пошел….

Мозг выдал план действий:

1. Собрать хворост — зачем сама удивляюсь, ведь костер я не смогу разжечь. Первый пункт отметаем с последующими двумя, касающимися того же первого пункта.

2. Найти съедобные ягоды — вот интересно где я их сейчас найду, смеркается, да и определять съедобные они или нет на себе не хочу. И этот пункт отметаем.

3. Найти укромное место на ночлег — ну этот пункт, пожалуй, оставлю, неизвестно, что за звери в этих лесах водятся.

4. Устроиться поудобнее и ждать рассвета — да именно, как манны небесной.

5. Продолжить свой нелегкий путь — и опять же на голодный желудок. Так я точно долго не протяну. Одно хорошо, от жажды не умру, так как путешествовала я вдоль реки.

Хоть бы кого‑то завтра путевого встретить, или хоть выйти куда‑нибудь, а там уже можно было бы от этого и плясать.

Найдя укромное местечко под старым деревом, которое я окрестила дубом, уж больно оно на наш дуб смахивало, я улеглась в позе эмбриона и попыталась уснуть.

Утро подкралось незаметно, точнее, с ругательным тарахтением.

— Ты чаво это тут забыла? Чо разлеглася, это меж прочим мои лесные владения.

— Чего же так орать, я прекрасно слышу, глухотой не страдаю.

— Так, хтой ты така?

— Милейший, говорите помедленней, я ваш слог не совсем понимаю.

— Спрашиваю тебя, хто ты?

— А?

— Чо «а»?

— А того, чего и «б»! — не люблю, когда меня неизвестно кто так рано будит, я звереть начинаю, да еще и голодую второй день, все на моей психике родимой сказывается.

— Так, девка, отвечай хто ты и чо забыла в моем лесу?

— Чего это в твоем, ты что его приватизировал, документ о приватизации есть?

— Что такое приват…из. ация?

— Это когда узаконивают частную собственность.

— Я хозяин этого леса, леший Фолимаций.

— Как? А можно просто Фолик? Мне и через десять лет его не выговорить, больно оно замудреное, — он заскрипел зубами, но все‑таки кивнул в знак согласия. — Меня Мирой зовут, а что тут делаю, понятия не имею, какую‑то миссию выполняю невыполнимую. Еще бы знать, что это за миссия на меня возложена, было бы хорошо. Кто ты?! — до меня дошел наконец‑то смысл сказанных слов. — Леший? — я схожу с ума или мне это только почудилось. Какой на фиг леший? Они только в сказках бывают, и я их совсем себе по — другому представляла. А этот дядечка совсем на лешего не походил, статный мужчина, на вид лет сорока, каштановые с проседью волосы, карамельного цвета глаза. Вот блин, только сейчас заметила, что зрачки у него вытянуты, как у кошки. Сильный, мускулистый, и животик у него такой забавный, как у наших мужчин, пивной проще сказать. Так руки и зачесались его за этот животик ухватить.

— Да, я леший в восьмом поколении, и это мой лес, — я, детально проанализировав ситуацию, от осознания происходящего икнула. — А чагой‑то у тебя на лбу написано будет?

— От любопытства кошка сдохла, — сказала я, пытаясь прикрыть лоб волосами.

— Не хошь отвечать и не нужно, из леса тоды не выпущу.

— Ладно, согласна, скажу. Там написано: «взрывоопасная».

— Это как?

— А вот так! — и изобразила лопающийся мыльный пузырь.

Леший засмеялся и сказал:

— Ну, деваха, насмешила, давно я так не смеялся, аж помолодел лет этак на двадцать.

— Сколько? А вам, милейший, сколько?

— А мене так уже как сей зимой три сотни исполнилось, — я еще раз икнула. Сколько же тогда они живут? — Насмешила меня, проси теперя чо хошь!

— Да мне бы из леса выбраться, да покушать не помешает, а так больше ничего.

— По малому берешь. Тебе сам леший разрешил просить, что душе угодно, а ты такие мелочи вопрошаешь.

— А у меня только этого душа сейчас и требует, и так требует, чуть не бастует.

— Хорошо, будь по — твоему. Иди в том направлении и скоро увишь хатинку, там тебе и кушать дадут, и помогут, чем смогут.

— Спасибо тебе большое, Фолик! — я поднялась, обняла и поцеловала лешего. Он засмущался и покраснел.

— Иди уже себе, непутевая! — ну и я пошла, побежала, с голодухи и не такое сможешь, особенно после того как тебе скажут, что недалеко еда. Ура. Еда, сейчас мы покушаем, сейчас нас накормят!