Пророчество Золотого Перуна

— Не, ну за что на мою голову такой остолоп? — неизвестно кому пожаловался лешачок. — Запомни, не нечисть лешие, просто мы лес очень любим, поэтому и рождаемся похожими на него. А что над людьми иногда пошутим, так это чувство юмора у нас такое… Понял?

— Угу… А волкодлаки, тоже не нечисть?

— Тоже. Когда-то все люди умели волками перекидываться, да потом почему-то ваши волхвы запретили это, вот все и забыли. А волкодлаки — это потомки тех кто волхвам не подчинился и в лес жить ушел. Потому и людей не едят — одного ж роду-племени. Правда есть и другие…

Наморщившись, Яросвет начал вспоминать рассказы Велимудра. Как назло, в голову ничего не шло, а ведь хвастался, что каждое слово запоминает.

— А, ты о тех, что ведут род от чернобоговых псов? — он даже покраснел, надо же, такую красивую кощуну забыл. А все от страха!

— От них самых. Эти, — лешачок махнул рукой в сторону куда убежали волкодлаки, — такими рождаются. И перекидываться могут когда восхотят. Чаще так волками и бегают, потихоньку дичают, перестают речь понимать. А другие от чернобоговых псов, от сотворения мира в Нави живущих. Во время битвы с Белобогом, выпустил их Чернобог в мир. У тех псов ядовитые зубы были, как у змей, или слюна, тут я не знаю. Но кого укусят, в таких же псов оборочаются. Правда, только по ночам, днем власть Чернобога слаба, вот вынужденно людьми и становятся. Только это одна видимость. Души их давно мертвы, те же упыри, только волосатые. И преданы Чернобогу до последнего вздоха. Вот оно как.

Они помолчали, потом лешачок со вздохом добавил:

— Но люди все равно нас всех нечистью называют. Не понимают, что нечисть — это то, что от черного колдовства идет.

— А что это? — заинтересовался Яросвет.

— Ну, это мертвяки ходячие, упыри разные, мороки… Много их всяких, но отличаются от нас тем, что живут только за счет черного колдовства, да служат Кощею. А мы, лесные жители, никому не прислуживаем! — гордо закончил лешачок. Потом подумал и нехотя добавил: — Ну и водяные жители тоже…

Яросвет задумался над сложностью окружающего мира, где нечисть оказывается не нечисть, а существует другая нечисть, которую нечисть, которая не нечисть, не любит так же, как люди не любят нечисть, и нечисть, которая не нечисть и нечисть, которую не любит нечисть, которая не нечисть… Эти глубокомудрые размышления прервал лешачок, хлопнувший его по спине:

— Ну, вот и жилище Лесомира. Иди-ка ты лучше к нему один, он меня недолюбливает, да и дел у меня еще много, точно дед выпорет…

Меж деревьев и правда приютилась небольшая избушка. Жуткая, кособокая, вокруг ни забора, ни грядок вспаханных. Такими в чащах леса охотники заимки ставили — перебедовать, если зимой нужда прижмет. На крыше дома сидит нахохлившийся толстый ворон, на вышедших из леса косит недобрым глазом, того и гляди растопырит крылья, кинется с карканьем. А клюв здоровый, голову как яйцо проклюнет до самых мозгов.

Поежившись, Яросвет повернулся к проводнику.

— Спасибо тебе, — ему стало грустно, что придется расстаться с разговорчивым лешим.

Тот видимо тоже чувствовал что-то подобное, потому не спешил уходить, а с преувеличенным интересом рассматривал травинку у себя под ногами.

— А давай дружить! — неожиданно для себя предложил Яросвет.

Лешачок недоверчиво посмотрел на него.

— Да вроде не принято, что бы человек с лешим-то дружил … — он вздохнул. — Было бы здорово, у меня никогда не было друга, только дедушка…

— Ну и что, что не принято, — Яросвета понесло. — Значит, ить, мы будем первые! Ну, по рукам? Я — Яросвет! Можешь звать меня — Ярко. Меня так все кличут.

Он протянул лешему руку.

— А, была, не была, — лешачок лихо хлопнул по подставленной ладони. — Все равно дед выпорет, так хоть за дело будет.

Довольные собой, они пожали руки, и Яросвет собрался уже было уходить, как лешачок остановил его:

— На, возьми, — он протянул своему новому другу небольшую еловую шишечку. — Захочешь меня повидать, войди в наш лес, кинь эту шишечку под ноги, и скажи: Боровик приходи. И я сразу приду, оглянуться не успеешь. А Боровик это зовут меня так… Лучше поближе к Черному Бору подходи, а то далеко я уйти не могу. Сил не хватит. В дальние леса даже мой дед не может.

Яросвет с благодарностью взял шишечку, но стоило ему моргнуть, а лешачок как сквозь землю провалился.

— Спасибо, Боровик, — прошептал Яросвет в чащу.

И показалось ему что деревья прошелестели:

— И тебе, спасибо…

Приободренный, Яросвет повернулся к невзрачной избушка Лесомира. Легко взбежал на невысокое крылечко, постучал в хлипкую, и как еще под своим весом не вывалилась, дверь.

Тишина. Только за спиной ветерок шумит в густой листве деревьев, да птицы на все голоса поют. Яросвет постучал погромче.

— Ну, кого еще там леший принес? — раздался из глубины противный скрипучий голос.

— И вовсе не принес, — обиделся Яросвет. — Он меня просто проводил. А шел я сам, ить, не немощный, что бы меня носили.

Из избушки донеслось удивленное покряхтывание, раздалось шарканье лаптей, стукнул запор и дверь отворилась.

На крылечко вышел невысокий, особенно по сравнению с рослым Яросветом, старичок. Длинные седые волосы спутано свисают на плечи, не менее короткая борода, топорщится во все стороны, и при желании, в ней наверное, можно было отыскать гнездо какой-нибудь не самой мелкой птахи. А то и не одно! Одет в мешкообразный балахон непонятного цвета, — но, кажется, изначально белый — подвязанный простой волосяной веревкой, на которой болтается большой нож в деревянных ножнах, да небольшой холщовый мешочек. Из-под балахона выглядывают голые ноги, белые как нутро редиски, по-старчески перевитые синими венами. А на ногах заношенные лапти, без всяких онучей. Из-под седых кустистых бровей на Яросвета сердито глянули горящие угольками глаза.

— Ну, насмешник, какого ящера, тебе от меня понадобилось?

— Не вежливы вы, дедушка. Нет бы, сначала напоить, накормить, в баньке искупать…

— А потом поджарить и съесть! — грубо прервал Лесомир — Говори, с чем пожаловал, не то мигом волкодлаков кликну.

От одного упоминания этих милых собачек, Яросвета прошиб ледяной пот. Увидев, что старик открывает рот, может и правду волкодлаков позовет, он торопливо выпалил:

— Меня Велимудр послал, с просьбой… Только волкодлаков не надо!

Старик задумчиво посмотрел на дрожащего парня:

— Велимудр говоришь? Ну проходи, коль не брешешь.

Лесомир подвинулся освобождая проход. Кое-как протиснувшись в избушку — для мышей дверь что ли ладили? — Яросвет осмотрелся. Увы, но обстановка избушки пугала больше чем волкодлаки.

На стенах и под потолком висели вперемешку пучки сушеных растений, сушеные же жабы, кожаны и прочая мерзость. Кое-где, видно в качестве украшения, висели черепа, скалившие желтые зубы в жуткой усмешке. Широкая лавка у стены, на которой, видимо, и спал хозяин, да стол около лавки, сплошь покрытый темными пятнами напоминающими кровь. В общем, решил про себя Яросвет, лучше бежать отсюда, если гостеприимный хозяин съесть не успеет. За спиной ужасно заскрипело, бухнуло и он почувствовал как липкие пальцы страха медленно сжимают горло. Со всей поспешностью на которую только был способен, Яросвет развернулся, выхватывая небольшой нож, годный только свистульки строгать, горя желанием подороже продать свою короткую жизнь. Там… хозяин просто закрыл старенькую, рассохшуюся дверь и теперь с удивлением взирал на огромного дрожащего парня, с ошалелыми глазами, до белеющих суставов сжимающего короткий нож.

— А… Кхм… Я, это… — залился бордовой краской Яросвет. — Я, ить, подумал, что на вас, дедушка, напали… Вот я и это… Ну… Заступиться в обчем… Да, точно, заступиться… Честно-честно… А сам-то я, ить, и не испугался ни капельки… За вас боязно стало…

— Ну, раз так, то спасибо, хлопец, — поблагодарил Лесомир, но под его смеющимся взглядом Яросвет покраснел еще больше.

Желая сгладить промах, он гордо выпрямился, и в тот же миг с воем пригнулся, потирая макушку. Потолок, рассчитанный на невысокого хозяина, погладил его так, что голова едва по уши в плечи не провалилась.