Primiera canso (СИ)

- Идемте? - коротко сказал он, указав глазами на конюшню. - Выберем вам лошадку посмирнее.

Катрин, не желая выказать перед музыкантом своего страха, с высоко поднятой головой прошла к стойлам.

- Выбирайте любую, мне все равно, - бросила она, встав у стены подальше от животных.

Серж, наблюдая краем глаз за Ее Светлостью, прошел вдоль стойл конюшни, зная точно, какое животное ей подойдет для первого раза. Тандресс была молодой тихой лошадкой. Немного пугливой, но зато очень послушной. И изумительной красоты - белоснежной, в серебристое яблоко, с седой длинной гривой, заплетенной в косу, и удивительно глубокими глазами.

Серж снял с крюка на стене седло и принялся седлать ее, продолжая поглядывать на герцогиню и толком не понимая, что ей говорить. Столь недвусмысленное заявление герцога о целях этих уроков покоробило и смутило его. Но что она должна была чувствовать при этом?

Когда Тандресс была готова, он повернулся к соседнему стойлу, где стоял его Игнис - самый ценный подарок герцога, прекрасный гнедой скакун с черной отметиной на лбу.

Из-под полуопущенных ресниц, затаив дыхание, наблюдала Катрин за спорыми и уверенными движениями Скриба, на время позабыв, что ее ожидает, как только он закончит седлать лошадей. Серебристая лошадь была, видимо, предназначена ей, а гнедой жеребец... Даже Катрин, слабо разбирающаяся в лошадях, поняла всю его ценность. Не сдержавшись, она удивленно спросила:

- Его Светлость позволяет вам брать этого коня?

- Он мой, - легко ответил Скриб. - Его зовут Игнис.

- Ваш? Но...откуда он у вас? - еще больше удивилась Катрин.

- Подарок Его Светлости.

- Щедрые подарки делает Его Светлость своим слугам, - чуть пожав плечами, сказала герцогиня де Жуайез, направившись к выходу из конюшни.

Серж замер, глядя на нее и чувствуя, как по лицу расползается дурацкая улыбка. Она, в самом деле, считала его слугой! Самым обыкновенным настоящим слугой! Не больше! Стало быть, герцог ничего не сказал ей о том, что он его воспитанник и родственник! От этого сделалось и смешно, и горько. Ведь в том была правда - места своего в этом доме у него не было. То ли слуга, то ли названный сын, то ли гость... Что ж, теперь это место, наконец, определилось. Прозвучало впервые - из ее уст. Потому что в действительности у него не было никаких прав, и всю свою жизнь он, трубадур Скриб, зависел от воли прочих.

И все-таки ему было смешно. Никогда прежде ему не было так смешно.

Он взял под уздцы обеих лошадей и проследовал за Катрин во двор.

- Вы когда-нибудь ездили верхом? - спросил он, широко улыбаясь.

- Н... нет, - чуть запнувшись, ответила Катрин, заставляя себя без опаски взглянуть на лошадь и пытаясь оттянуть время, спросила: - Как ее зовут?

- Тандресс. Его Светлость привез ее из Фландрии в прошлую весну. Еще жеребенком. Но остался ею недоволен - не увидел в ней норова. Ему нравится объезжать их.

В словах Сержа герцогине послышалось что-то совсем другое, то, что граничило с дерзостью. Сердито сдвинув брови, она сделала вид, что рассматривает Тандресс, которая была красива и вела себя, и вправду, очень смирно. Наконец, Катрин взглянула на трубадура.

- Коль Его Светлость велел вам учить меня, так начинайте!

Серж перекинул поводья обоих животных через сучья частокола.

И уже в следующее мгновение подхватил Ее Светлость на руки - разумеется, чтобы усадить ее на лошадь. И вот теперь, держа ее на руках, он не хотел прекращать невольного мимолетного объятия. Но не успела она всерьез рассердиться или испугаться, как уже сидела в седле.

- Вставьте ступни в стремена, - сказал Серж, надеясь, что его голос звучит достаточно беззаботно.

Герцогиня молча сделала, как сказал ей Скриб, и напряженно смотрела в одну точку прямо перед собой. Неожиданно оказавшись в его руках, теперь она гнала от себя чувство, что он по-прежнему держит ее. Сколько еще будет таких уроков?

- В следующий раз я бы желала, чтобы вы показали мне, как я смогу сама сесть на лошадь, - проговорила Катрин.

- В следующий раз покажу. Сперва я хочу, чтобы вы перестали ее бояться.

- Я ее не боюсь!

Серж не повел и бровью. Вместо этого он снял повод с частокола и подал его герцогине, продолжая пытливо смотреть на нее.

- Превосходно, Ваша Светлость. В таком случае держите поводья. Крепко держите.

Катрин сглотнула. Ее злила странная затея герцога, еще сильнее ее злил пристальный взгляд трубадура. Судорожно вцепившись в повод, она повернула лицо к своему учителю и посмотрела куда-то мимо него.

- Что дальше?

Серж погладил Тандресс по крупу. Потом торопливо отвел Игниса от частокола и сел верхом.

- Троньте ногами ее круп, немного, не сильно. Она понятливая. Чуть дерните поводья. Команды знаете? Но! Смотрите.

Он сделал ровно то, что сказал и чуть причмокнул губами. Игнис неторопливым шагом направился вдоль частокола.

- Если вам нужно повернуть направо - отведите повод влево. Если налево - наоборот.

Кивнув, Ее Светлость все в точности повторила за Сержем. Когда Тандресс медленно тронулась, Катрин беспокойно глянула вниз. К горлу поднялась тошнота. Все же сумев поднять голову, герцогиня теперь смотрела вперед, на дорогу, по которой спокойно вышагивала ее лошадка. С поводом она ничего делать не рискнула и молилась о том, чтобы Скрибу не взбрело в голову куда-либо поворачивать. Уже одно то, что она сидит на этом животном, было слишком для Катрин.

- Мы с вами доедем до той лужайки, а там спешимся, - он указал рукой куда-то в сторону от выгона, где начинались пастбища, - вы просто пройдетесь, держа ее на поводе. Чтобы вы привыкли, и чтобы она привыкла.

Катрин негромко фыркнула:

- Чтобы она привыкла... ко мне...

И, чтобы отвлечься, она принялась считать шаги, приближающие ее к заветной лужайке.

Серж следил за ее напряженным лицом и нарочито расслабленно держал поводья. Улыбка его была ленивой и спокойной. Но, между тем, он... любовался... Белизной ее кожи, которая казалась на солнце почти жемчужной, удивительным изгибом темных, но при этом золотистых бровей, словно бы вылепленными скулами... и нежным абрисом чуть выпяченных коралловых губ, созданных для поцелуев. Во рту пересохло, и он на мгновение прикрыл глаза, отгоняя наваждение.

В этот самый момент раздался свист с выгона. Серж обернулся - старый Гийом опять свистел собакам, не желавшим гнать овец на пастбище. Трубадур рассмеялся и хотел было отпустить колкость по этому поводу, но тут же услышал ржание Тандресс.