Тинкер

— Пойду прошвырнусь. Надо убедиться, что все варги мертвы.

— Твой автомат лишь разъярит их. — Тинкер сняла со стены магнит для выправления вмятин. — На-ка, возьми вот это.

Поскольку Тинкер проводила большую часть времени на свалке — либо на кране, либо в мастерской, — то и стиральные машины у нее стояли здесь же, в маленькой второй спальне. А чистая одежда хранилась частично на антресолях, частично в комоде в мастерской. Войдя туда, она испытала раздражение, но никак не удивление, увидев, что Джонни роется в ее трусиках.

Он прикинулся, что ничего странного не происходит. Вытянув пару черных шелковых трусиков, сказал:

— Очень миленькие.

Тинкер выхватила трусики и швырнула их в открытый ящик комода, пытаясь притвориться, что не горит со стыда.

— Ты что, совсем?

— Не совсем, — лениво ухмыльнулся медик, пожирая глазами ее пах. — Был бы не прочь увидеть их на тебе. Или уже не на тебе.

— Мечтать не вредно.

— Покажи руку.

Несколько минут он вел себя вполне профессионально: развязал бинт, промыл рану перекисью водорода, обработал антибиотиком и перевязал.

— Слишком глубоко для искусственной плоти. Тебе надо бы обратиться в больницу. Раз сильно болит, значит, задет нерв. Да и сепсис может начаться.

— Хорошо, — сказала она, мысленно забрав назад часть нелестных слов в его адрес. Ненадолго, однако, поскольку Джонни тут же поднялся и медленно, демонстративно начал собираться. — Ты что, не собираешься осматривать Ветроволка?

Он остановился и пожал плечами:

— «Мерси» его не возьмет. Согласно мирному Договору, всех эльфов нужно отправлять в хосписы по ту сторону Края. Эльфы не хотят, чтобы мы возились с ними. Ничто не обязывает меня лечить его.

Когда-то Питтсбург славился десятками больниц мирового класса. Удивительно, что делает перенос в чужой мир со здравоохранением! Сейчас «Мерси» осталась единственной публичной больницей, да и то брала на себя лишь экстренную помощь. Причем — только людям. Менее срочные хирургические операции проводились на Земле. Были, конечно, и другие больницы, но находились они по ту сторону Края, и Тинкер не только не знала их адресов, но и не хотела застрять в одной из них, когда произойдет Пуск.

— Сегодня День Выключения. А хоспис на Эльфдоме.

— Ну и что? Состояние его стабильно, сиди и жди.

— Не знаю, хватит ли мне запаса магии на двадцать четыре часа. Хочу, чтобы его подлатали.

— Ну-у, меня вполне можно уговорить полечить его.

Тинкер стиснула зубы, чтобы не вылить на Джонни поток ласковых слов. Она скажет ему все, но только после того, как жизнь Ветроволка окажется вне опасности.

— Чего ты хочешь?

— Твое имя появится в очень коротком списке женщин, которые никогда никому не давали.

Она сжала кулаки.

— Ну и что с того?

— А потом будет предложено делать ставки на того, кто первым тебе вставит.

— Я могу заплатить тебе все деньги, которые окажутся на кону, — усмехнулась она.

— О, престиж важнее, чем деньги, хотя и деньги — штука неплохая. А волнение соревнования? Еще бы: кто первым войдет туда, куда не ходил до него ни один мужик?

— Ага, конечно! Ты думаешь, что, пока Натан Черновский ходит под окном, а Ветроволк истекает кровью здесь, я позволю тебе меня трахнуть?

— Достаточно твоего обещания. Я обрабатываю эльфа, а потом мою руки и — обрабатываю тебя.

И в этот миг Тинкер узнала, что бывают на свете такие звуки, что кажутся громом небесным, как бы тихо они ни звучали. Шорох вытаскиваемого из ножен кинжала Ветроволка был лишь шепотом серебра по коже, но он разнесся по комнате, словно крик. Возможно, решила Тинкер, расширенные от ужаса глаза Джонни, вылезающие из орбит, словно пытающиеся увидеть лезвие, прижатое к его паху, сделали этот звук таким громким.

— Обработаешь ее, — прошептал Ветроволк, — и больше не обработаешь ни одной.

— Это была шутка. — Джонни с трудом сглотнул слюну.

— Вон! — скомандовал Ветроволк.

Джонни поспешно ретировался, а Тинкер во все глаза смотрела на Ветроволка. Почему ему понадобилось просыпаться именно сейчас?

— Прекрасно! Это был единственный человек во всей округе, который мог помочь вам.

— Я предпочел бы умереть, чем потерять свою честь подобным образом.

— Вашу честь? Черт побери, какое это имеет отношение к вашей чести? Это я должна была принять решение, а не вы. Я могла бы с ним потрахаться.

— И ты думаешь, это не задело бы мою честь?

— Послушайте, я вовсе не обязана была с ним спать. Я могла наврать ему, дождаться, пока он вылечит вас, а потом выставить его взашей. И никто бы меня не осудил. Он ведь полный говнюк.

— Ты действительно могла бы нарушить честное слово?

— Этого мы никогда не узнаем.

Он схватил ее за руку.

— Могла бы?

Как можно на пороге смерти обладать такой силой? Тинкер попыталась освободиться, но вскоре сдалась и от гнева выложила ему правду. Она считала свою честь гораздо более ценной, чем девственность, которая, прежде всего, была вещью временной.

— Нет.

Но это не означало, что она не могла в один прекрасный день закрутить с Джонни Приветиком. Подшучивать над ним, не залезая при этом в постель, не сложно и, наверное, даже забавно.

Вернулся, осмотрев территорию свалки, Натан. Он внимательно, чуть склонив голову, слушал какое-то сообщение по головному телефону.

— Ненавижу День Выключения. Люди носятся по дорогам, как идиоты. Около двадцати машин столкнулись на мосту Ветеранов. Есть погибшие. Конечно, началась драка. В общем, мне надо ехать. Я все проверил. Варгов тут нет. — Он нахмурился, заметив отсутствие медика. — А что случилось с Джонни?

— Что, что? Открыл рот, наговорил обычных гадостей, а Ветроволк приставил к нему кинжал. Говорит, его честь пострадала бы.

Глаза Натана сузились, и он глухо пробормотал:

— Задницу ему надеру, раз не умеет держать рот закрытым и руки не распускать.

— Я и сама могу с ним договориться.

Ну, мужики. Все подряд рисуются. А ведь надо что-то решать. Тинкер поняла, что не обидит его, если спросит:

— А что мне делать с Ветроволком?

Натан мрачно взглянул на израненного эльфа:

— Не знаю, Тинк. Ищи выход сама, если можешь. Не знаю никого другого, кто мог бы помочь ему лучше, чем ты.

— К черту, Натан! — Она проводила его до двери. — Я понятия не имею, как лечить эльфов.

— Никто не имеет. Ну, бывай, Тинк.

— Ага. — Она смотрела, как Натан сел в машину и уехал. — Нет никого, кто бы мог сделать это…

Потом заперла входную дверь и взглянула на часы в офисе. Они показывали 1:20. Чуть больше часа прошло с тех пор, как Ветроволк перемахнул через ограду, и осталось еще двадцать три часа до того, как Питтсбург вернется на Эльфдом с его магией.

Согласно отметке на энергометре резервуара, тонкий слой магии уже был использован. Она отметила часовой расход и почувствовала, что ее охватывает отчаяние. Запасов магии хватит примерно на двадцать часов. В одиночку ей не сдвинуть тяжелый контейнер, а если она отсоединит Ветроволка от резервуара, чтобы отвезти его в какое-то другое место, эльфу — конец. А по словам Тулу, если он умрет до аннулирования долга, она умрет тоже.

И тут она вспомнила, что однажды Тулу дала ей аннулирующее заклятие. Тинкер ввела его в компьютер в качестве приложения к кодексу заклятий своей семьи. Ветроволк, кажется, заснул. Тинкер быстро произвела поиск вручную, использовав в качестве ключевых слов «Отмена» и «Долг жизни». Поскольку экран мастерской был виден от стола, она быстро послала заклятие на принтер и закрыла файл. Принтер, поворчав, выплюнул страничку контурной бумаги.

Тинкер схватила листок и уставилась на него. Тулу написала один-единственный, хотя и сложный глиф, а Тинкер тщательно его скопировала. Однако — и в этом заключалась суровая правда — она не представляла себе, на что способно это заклятие. Как его использовать? Приставить чужую схему к голове Ветроволка, запустить ее и лишь надеяться, что она не вышибет ему мозги? А вдруг, если заклятие не убьет эльфа сразу, оно может разрушить его способность к исцелению? В любом случае последствия будут ужасны.