Сонная ученица (СИ)

Ведьмам проще. Они служат богам, обитающим под небом этого мира. Тоже семи. И боги защищают их, смягчают отдачу от контакта с Запредельным. А чародеи беззащитны. Они могут молиться, приносить жертвы, но боги почти не слышат нас. И мы слишком часто расплачиваемся за чудеса, явленные мало что понимающему, неблагодарному люду.

Кто отнял силы у твоих ног, Сокол? Кто из семи? Я не верю, что ты сдался на милость низших? Ты не мог.

Я смотрела на поблескивающее под жарким солнцем море, ломая голову над загадкой, которую вряд ли когда-нибудь разгадаю. Сам Сокол не скажет. Никогда. И Людоед смолчит, если знает. Еще и высмеет меня.

Почему я ничего не умею из явного чародейства? Даже огонь не разожгу, одежду не почищу… Не лучше ли было вместо мастера боя вызвать чародея? Поздно. Зато завтра проверю - какой репутацией пользуется в народе Людоед. Я неожиданно для себя хихикнула, вспоминая озадаченную физиономию остроухого.

- Эй, ученик! - все так же негромко окликнул меня Сокол. - Если ты считаешь, что с девчонки спрос меньше, ошибаешься. Так что шагом марш ужинать и заниматься!

Ах, учитель. Я так и не успею сегодня перемерить все обновки.

После медитации, закончившейся далеко за полночь, я вернулась к себе, но не сумела заснуть до утра. Обдумывала то, что мне рассказал учитель. Я училась заглядывать в Запредельное, вызывать духов. В Сновидении. Сокол уверял - наш способ гораздо более безопасный, чем у явных чародеев. Наша сила дает шанс переиграть сюжет будущего, выбрать нужный вариант. Иногда.

Но после рассказанного Людоедом я вновь и вновь задумывалась: нужно ли мне это? И не находила ответа. Отчего Сокол, пострадав от Запредельного, не боится призывать его? Почему не может найти способов излечиться?

От размышлений разболелась голова. И когда утро вползло в комнату серым бессолнечным рассветом, развесив тяжелые тучи над морем, я чувствовала себя измотанной и опустошенной, точно после долгой дороги.

Я выбралась на крыльцо послушать чириканье воробьев на абрикосовых деревьях. С гор вниз струилась белесая вязкая дымка. Дальние вершины баюкали на могучих макушках серые клубящиеся громады. Высоко, на грани видимости горел лес. Столбы дыма и всполохи пламени перемешивались с облаками, уже неотделимые от них. И почти никакого ветра. Слабые дуновения, робко трогающие пряди моих растрепанных волос, не в счет.

Окинув взглядом еще спящую деревушку и темно-синее штормовое море, я нырнула на кухню, где неугомонный Людоед завершал приготовление завтрака. Интересно, он когда-нибудь спит? На лысеющей седой голове снова платочек с ромашками. Выглядывающая из-под белого передника рубаха тоже немыслимой расцветки: по зеленому полю бегают желтые цыплята и бело-рыжие полосатые котята. Грудничкам на пеленки такой рисунок, но не мужику за шестьдесят!

Ах, о чем я! Даже кухня в этом доме была на редкость экзотической. Одуванчиково- желтые, малиновые и нежно-зеленые, точно весенняя листва, пятна покрывали чернично-синие стены и мебель. Интересно, сколько банок краски здесь взорвали? Через потолок крест накрест тянулись лампочки, роняющие желтоватый приглушенный свет… Красотень! Хотя, попробуй возрази Людоеду - съест и не заметит. Кстати…

- Миль, а ты уверен, что Пучок Вспорибрюхо придет меня учить?

- Прибежит, милейшая. Еще девяти не будет, прибежит. Садись быстрее завтракать, а то мечом махать на полный желудок - не самое изысканное из удовольствий.

Я не заставила себя долго упрашивать. Благо, готовил Людоед получше многих знаменитых поваров на моей навсегда покинутой родине.

Видя, что я вдруг погрустнела, Миль поспешил меня заболтать, сообщая разные городские сплетни о незнакомых мне людях. Как подобрался к столу Сокол, да еще на костылях, я так и не поняла. Глазастый Миль вовремя подставил ему табурет, принял костыли.

- С добрым утром, учитель, - вскочила я для поклона. Он жестом остановил меня и вполне дружелюбно улыбнулся.

- Доброго утра, ученик.

- Ученица, - влез Людоед. - И очень симпатичная.

- Ученица, - согласился Сокол. - Кстати, не могу же я тебя звать мужским именем. И Людоед не может. Предложи что-нибудь, а то он остр на язык. Придумает тебе прозвище на свой вкус, не отвертишься.

Я задумалась. Свое настоящее имя я могу назвать здесь без опаски, но оно чересчур длинно и труднопроизносимо из-за обилия носовых согласных и гортанных звуков. Раз-другой язык поломают и неизбежно прозвище придумают. А если взять местное имя? Они все что-то значат.

Ирав а . Ива на приграничном с Ирью диалекте. К тому же слово напоминает началом мое настоящее имя. Звучит напевно, чем-то похоже на эльфийское "ираф э " - родник.

- И-ра-ва-а-а, - словно пробуя на вкус, пропел Сокол и снова улыбнулся. - Тебе идет, ученица.

Людоед же напоминал обожравшегося сметаной кота: улыбался и блаженно щурился, зорко следя, чтобы наши тарелки не пустовали.

Как и предупреждал хитрец Миль, Пучок пожаловал без четверти девять, постучался в дверь дома и терпеливо дождался, пока Людоед откроет. Тот осмотрел остроухого и потрясенно присвистнул.

Полюбоваться на бесплатное зрелище выбрался сам учитель. И было на что.

Долгоживущих я встречала и раньше. С двумя даже проехала в дилижансе половину Ири. Вполне вменяемые ребята. Но этот индивид… Мало того, что вчера он поразил меня своим неподобающим поведением, сегодня решил добить экзотическим видом.

Дитя лесов заявилось в зеленом пиджаке из дорогущей авасской парчи, в сорочке из диарских кружев с бриллиантовой застежкой. Черные с зеленой вышивкой брюки плотно облегали бедра, от колен расширялись, поблескивая серебряными пряжками и белыми меховыми помпончиками. Расшитые бисером туфли надменно загибали носы кверху. На кончиках носков болталось по серебряному колокольчику, позвякивающему при каждом движении остроухого. Про бессчетное количество колец, перстней и браслетов на голых до локтя руках эльфа я вообще умолчу.

Лицо мастера боя меня не поразило. Обычная эльфийскаяя мордашка: раскосые лучистые глаза, по-женски подведенные коричневым вокруг длиннющих ресниц, тонкий прямой нос, пухлые губы. Румянец на бледной коже щек тоже был искусственным. Уши без кисточек, значит не ириец. Зато волосы… Понятно, отчего его прозвали Пучком. Сияющие даже в пасмурную погоду серебристо-белые пряди подкрученные в челке и на висках, были зачесаны назад, собираясь в высокую причудливую прическу, более подходящей королеве эльфов во время торжественного приема, чем воину. На затылке они скреплялись массой разноцветных шпилек и стекали до колен сияющим пушистым водопадом.

Рассмотрев это произведение искусства я застыла в замешательстве: каким образом отреагировать на своего нового наставника? Либо прыснуть со смеху (тогда об учебе придется позабыть), либо влюбиться по уши (чего, по-видимому, ожидал сам мастер), либо упасть в обморок, пораженной "невероятной красотой" (что избавит от долгих вежливых расшаркиваний). Пока я мучилась дилеммой, Сокол спас положение.

- Уважаемый, вам предстоит обучать эту юную девицу, мою ученицу, обращаться с острыми предметами, - он подъехал к Пучку вплотную, и теперь пристально смотрел снизу вверх не обещающим ничего хорошего взглядом. - И я буду ОЧЕНЬ огорчен, если Ирава пострадает в ходе тренировок. Учтите, я человек мстительный. Несмотря на внешнюю беспомощность, достану вас в любой точке мира, а если приспичит, и за его пределами.

Я ошалело воззрилась на Сокола. На его лице застыла такая боль, что я чуть не вскрикнула, напрочь позабыв об эльфе.

- Ирава, - не дал мне опомниться чародей, - брысь переодеваться для тренировки. Красоваться в пестрых тряпках во время боя имеют право только настоящие мастера.

Я ошпаренной кошкой скрылась в комнате, наскоро стянула юбку и влезла в удобные штаны и тапочки, завязала в хвост волосы. На пороге меня уже поджидал Людоед. А ему что надо, сплетнику старому?

- Тиша… Тьфу, Ирава! Ты не пугайся его вида. Он дело знает, я справки наводил, - он ринулся на защиту эльфа. - Остроухие - они все с прибабахом…