Дар на веревочке (СИ)

- Неделька, ты чего? - тревожно спросил паренёк, обнимая сестру за худенькие плечи. - Опять грустно?

- Я думаю…

- О храме?

- Угу.

- Тебе просто было страшно. Я бы тоже боялся туда идти после такого! - Таш вспомнил, как побледнела Делька перед храмом, в который их повела Малуша, когда они всей семьёй поехали на ярмарку в соседнюю Берестянку. Да и храм тот был маленький, деревянный, совсем не похожий на собор в Загорье. Но девочке хватило и этого. Она захрапела, лицо свело судорогой, глаза выкатились, пальцы на руках скрючило. Зрелище не для слабонервных. Мать до смерти перепугалась за дочку, и они с Ташем поскорее увели её подальше от страшных воспоминаний.

- А если это я виновата в том, что тот храм развалился? - жалобно прошептала Делька и шмыгнула носом.

- Этот же не развалился, - возразил Таш.

- Про этот я не хотела, а про тот… Я мечтала, что бы он исчез вместе со страшным сторожем! Чтобы меня оставили в покое! И он исчез…

- Он не исчез, а развалился, - резонно поправил её Таш, - это совсем другое.

- Другое, - эхом повторила Делька, снова уставившись в окно. - Расскажи мне что-нибудь.

- Что?

- Ты же к дядьке Славичу ходишь, а он сказки, говорят, сказывает. Заслушаешься!

- Он не сказки сказывает, а про свои походы вспоминает. Про остров сарацинов, где живут чёрные люди, про море, огромное, как целый свет…

- Я видела море, - прошептала Делька. - Крепость Змеи стоит на берегу моря. Серые волны бьются о скалы, взбивая на камнях белую пену. А над волнами парят буревестники. Море тихо рокочет… И вода в нём солёная…

- По-моему, - тихо выговаривал Курьян жене, прикрывая занавеску в закуток Дельки, где снова в обнимку спали дети, - ты нашла Ташу не сестру, а невесту.

- Совсем сдурел! Она же ещё совсем дитя, - возразила женщина, - И Таш её никогда не обидит!

- Не обидит, - хмыкнул гончар. - Это, как они договорятся…

С приходом весны девочка перестала вспоминать неприятные чувства, которые испытала зимой, когда Малуша пыталась привести дочку на обряд очищения. В ту поездку на ярмарку гончар взял всю семью. Сам Курьян торговал в ремесленном ряду, а Малуша повела детей в церквушку. Вспоминать, что случилось дальше, женщине было больно. Страдания ребёнка она приняла как свои собственные. Тогда её поразило поведение сына. Он уже давно не обижал приёмную сестру, но такая реакция на состояние Дельки её поразила и даже напугала.

- Мам, она умирает?! - хриплым, незнакомым голосом, почти простонал парень.

- Нет, сынок! - сама себе не веря, подбодрила его мать.

- Уходим отсюда! - Таш подхватил девочку на руки и бегом бросился прочь…

Сельская ведьма, к которой Малуша обратилась с просьбой снять испуг с дочки, не смогла ей помочь, отговорившись сложностью ритуала. Но затравленный и, одновременно, жалостливый взгляд магички смутил женщину. Но, как она ни пыталась, не смогла понять странного поведения ведьмы.

Делька возрождалась вместе с природой. Она чаще стала бывать на улице, с упоением наблюдая, как распускаются первые листья на берёзе, как пробивается молодая трава, и распускаются первоцветы. Малуша заметила, что девочка подросла, только вот на одиннадцать лет всё равно не тянула.

А Таш за зиму окреп. Над верхней губой у него начал пробиваться первый пушок, голос ломался, ладони вдруг стали широкими, мужскими. Парень старался говорить баском, и всё время дёргал себя за первый ус. Гдеглинские девчонки стали с интересом поглядывать на высокого, ладного Таша, и сердце матери всё чаще тревожно билось, когда она замечала пылкие взгляды соседских дочек. Пока Таш не обращал на них внимания, но кто знает, что твориться в душе мальчика, становящегося мужчиной? Малуша только тихо вздыхала и молила Пресветлых оградить её сына от неверных поступков. Курьян лишь ухмылялся в усы, глядя на терзания жены.

- Чего ты всё вздыхаешь, мать? Он, парень смышлёный, разберётся.

- Сама не знаю, - снова вздохнула Малуша и налила себе отвара из весенних трав в любимую кружку, расписанную васильками и маками. И как Делька угадала, какие у неё цветы самые любимые? - Тревожно мне что-то. Словно беда какая рядом ходит…

- Не думай об этом, любушка, - гончар нежно обнял жену и погладил по её кудрявым волосам, унаследованным сыном. - Справимся с бедой… Главное, что бы непоправимого не произошло.

Приближался день рождения Дельки. Она и радовалась и, одновременно, чего-то боялась. Словно очередной день рождения готовил ей новый поворот судьбы.

Малуша напекла кренделей и ватрушек. Таш торжественно преподнёс сестре набор для рисования, в котором была бумага, белая, чуть шероховатая на ощупь. Делька радостно взвизгнула и тут же принялась раскладывать свои сокровища на столе. Новое платье, сшитое Малушей из пёстрого ситца, мелькало по всей избе, еле успевая за шустрой хозяйкой. Наконец, Делька уселась за стол и начала рисовать. Белое поле листа заполнилось диковинными цветами, бабочками и птичками, которые сами были похожи на экзотические цветы. Под рисунком Делька сделала надпись голубым цветом.

- Эль-фий-ский лес, - прочитал Таш. - А откуда ты знаешь, какие цветы растут в сказочном лесу?

- Мне мама рассказывала. Правда, красиво? - Девочка любовалась своей работой.

- Она там была? - вытаращил глаза Таш, готовый поверить во всё, что скажет Делька.

- Это же сказочный лес! - Девочка укоризненно посмотрела на брата. - Там побывать нельзя… Можно только помечтать.

- Мечтатели, - Малуша взяла в руки картинку и подивилась фантазии Дельки, - убирайте всё и садитесь есть.

Два раза никого просить не пришлось. Делька и Таш дружно бросились убирать рисовальные принадлежности.

- Надо же, - Курьян взял из рук жены рисунок, - цветы, словно живые, только не пахнут.

- А мне иногда кажется, что от моей любимой кружки с маками идёт аромат летнего луга. Зимой, так особенно.

Дети влетели в комнату и со смехом плюхнулись на лавку. Таш выбрал самый румяный крендель и протянул Дельке.

- Расти большая, Неделька!

Девочка смутилась. Неделькой её брат называл только наедине, словно это была их тайна. Курьян и Малуша переглянулись. Гончар тихо хмыкнул.

- Ешь, доченька, - Малуша стала разливать душистый взвар по кружкам. - И вы, мужички мои, угощайтесь!

В разгар веселья, на праздничные ватрушки, заглянула сестра Малуши, Ганя с маленькой дочкой Юнькой. Вместе с ними пришёл высокий мужчина в рясе.

- Падуб! - вскочила Малуша.

- Какими судьбами? - подал руку божнику Курьян.

- По служебным делам, - улыбнулся Падуб, осенил избу и людей храмовым знаком и поклонился.

- Это мамин брат, - шепнул Таш. - Он жрец в городе Колодезь. Очень важный человек.

Делька молча кивала Ташу, во все глаза рассматривая дядьку. От него ощутимо тянуло опасностью. Девочка теснее придвинулась к брату. Парень удивлённо посмотрел на сестру, на дядьку - жреца и нахмурился.

- С прибавлением семейства, - Падуб церемонно уселся во главе стола. - Усыновление сирот дело благое. Пресветлые вас не оставят.

- Благослови на усыновление, светлый жрец, - попросил Курьян. На праздник Источников хотим родительский обряд провести. Как раз год будет.

- Благословляю, - снова сотворил знак Падуб, и жестом пригласив всех продолжить трапезу.

Находиться в одной комнате со жрецом Дельке было неуютно. Она поблагодарила Малушу за угощение, взяла у Гани маленькую Юньку и унесла её в свою коморку. Таш последовал за ними.

- Откуда сиротка? - равнодушно поинтересовался Падуб, отламывая от жареной курицы ножку.

- Из Пыксова приюта, - без задней мысли поведала Малуша.

Ох, нет, чтобы ей промолчать дальше. Ведь Падуб и подумать не мог, что девочке одиннадцать лет. На вид, от силы - восемь. Но Малуша откровенно поведала брату печальную историю Дельки. И как голодала, и как сторож над ней издевался, и как чуть не погибла при обрушении храма в Загорье. Брат только молча качал головой, из чего женщина сделал заключение, что тому тоже жаль сиротку.