Камни кричат (СИ)

Рокетт почувствовал, как вспотела в его руке девичья ладонь. Ни один провал окон не озарял свет жилья. Даже поднявшийся месяц не разогнал, а только оттенил мрак. Шелестела под ветром крапива… а может, это ползет в зарослях, готовясь ужалить незваных гостей, змея? Или тут свили гнездо кровавые отморозки, которые спустились с пуладжийских гор? Говорят, там до сих пор во многих местах признают лишь право шпаги и мушкета. Убить, запытать насмерть, изнасиловать им не проблема: случаи уже бывали, а темесцам, пока их не трогают, плевать. Вот если эрхавенцы попытаются разобраться с напастью сами и где-то добудут оружие - тогда да, возьмутся за дело рьяно. Где-то мокро хрустнула, переламываясь, прогнившая насквозь балка перекрытия. Раздался грохот падающих кирпичей - одним домом в Эрхавене стало меньше. В одном месте пришлось перелезать через настоящий завал: один из высоких домов обвалился, но при этом обрушил дом напротив, и останки обоих зданий намертво перегородили улицу. Из груд битого кирпича торчали гнилые доски, какое-то расползшееся тряпье, сгнивший сапог с отвалившейся подошвой, дырявый, в рыжей коросте ржавчины, мятый котелок… Пахло гнилью и плесенью - пахло смертью и запустением.

Казалось, они заблудились и теперь будут вечно идти по трупу гигантского города. Но вдали раздались живые, и даже веселые голоса, потом на стенах развалин замерцали отблески далекого, но большого костра. Не сговариваясь, Рокетт и незнакомка прибавили ходу, почти побежали. Идти быстрее - значило наверняка переломать ноги в заваливших улочку обломках или, в лучшем случае, угодить в заросли крапивы, но и оставаться в объятиях царства мертвых не хотелось до дрожи. Наконец, тянувшиеся по обеим сторонам улочки развалины отдалились, и двое вышли на простор большого пустыря. Судя по кирпичному крошеву под ногами, когда-то тут тоже что-то стояло, и не просто дома. Подняв с земли голубоватый камень, Рокетт понял, что это был осколок изразцового цветного кирпича. Что тут было? Наверняка языческое капище… Неудивительно, зло подумал он, что на него Магистрату денег хватило. Лучше бы потратили все на снос оставшегося позади кошмара: в мертвых кварталах очень неуютно даже днем.

- Пришли, - произнес Рокетт.

- Пришли, - эхом отозвалась девушка. - С Во… Со Святым Валиандом! Спасибо, что помог дойти, - улыбнулась девушка. - Не хотелось бы в такой жути заблудиться…

- Да что ты, не за что! - вполне предсказуемо ответил Рокетт. - Ну, должен же был тебе кто-то помочь!

- А Эрхавену? Ладно, не будем о грустном! - решительно махнула рукой девушка. - Леруа, тебе не кажется, что такой ночью преступно не прыгнуть через костер?

- Конечно! - отозвался Рокетт, и они углубились в толпу, пробираясь через толпу.

Костер разгорелся не на шутку. Пламя поднялось на полтора копья, пожирая собранные в развалинах и хоть немного просохшие бревна и доски, старую мебель, рассохшиеся остовы рыбачьих шаланд и бочек, тряпье и прочий хлам. Вместе с искрами в бездонное звездное небо, казалось, улетали все беды и горести ушедшего года, чтобы в будущем оставить только радость и удачу. Языки пламени трепетали на ветру, вихрились, метались между дровами, а ветер, ровно и мощно тянувший с моря, пел победную песнь весны. Пусть Пуладжистан и Ствангар еще кутаются в снега - сюда, в Семиградье, Солнцеликий Валианд уже летят теплые ветра Торгового моря.

Глядя, как бесится пламя, Рокетт долго собирался с духом. От костра шел иссушающий жар, трещали, оседая в огневеющую глубину и рассыпая искры, доски и целые бревна, и тогда жар жалил коленки и лицо особенно нестерпимо, а к штанам было не прикоснуться. И это ведь в полном копье от огня, а каково будет перелететь через это пекло? И удастся ли? Малейшая ошибка - и не успеешь даже закричать…

Но городские парни лихо прыгали через беснующееся пламя. Уже протаранившие огненную стену не уходили, громкими криками они приветствовали каждого решившегося.

- Леруа, а давай вместе прыгнем? - попросила вдруг девчонка. - А то я боюсь одна…

Она еще спрашивала! Рокетт покрепче ухватил девичью ладонь.

- На счет три. Раз… два…

Они одновременно оттолкнулись от земли. Промелькнули внизу огневеющие угли, дохнуло неистовым жаром пламя - и они свалились на траву по ту сторону пламени. Падая в пожухлую прошлогоднюю траву, Рокетт больно ударился о скрытый в ней кирпич. Но даже эта боль не могла помешать счастью звездной ночи.

- Раз мы перелетели через огонь вместе, Леруа, - улыбаясь, произнесла девушка. - Значит, нам суждено быть вместе. Значит, нас одобряет сам Во… Валианд.

И, обняв Рокетта за шею, подарила короткий поцелуй в щеку. Целовали его не впервые, целовал и он девушек - так отчего же забилось сердце, а к лицу прилила кровь? Может, и верно говорил отец Маркиан: не бывает случайных встреч на Святого Валианда? Все может быть.

Потом они пили вино, любовались на звезды, танцевали. Музыка звенела над пустырем, и не верилось, что всего-то в сотне шагов начиналось беспросветье мертвых кварталов.

Розовые губы, карие глаза,

Ты пришла внезапно, как майская гроза,

Ты пришла на счастье, или на беду…

Разве мог я думать, что я обрету?

Встретились с тобою утром мы одним,

И весь мир наполнился светом золотым,

Потому, что знал я: ты моя судьба,

Я твоей любовью пьян, как от вина.

Счастье нам с тобою на двоих - одно,

Мне с тобою лучше, чем средь грёз и снов,

И пойдем по жизни мы, в руке - рука,

Чтобы воплотилась наша в жизнь мечта.

Я был юн и счастлив, и любим судьбой…

Что же ты такое сделала со мной,

Что к тебе навстречу каждый день спешу,

И твоей любовью только и дышу?

В море мне мечталось выйти на заре,

Чтоб восход увидеть и простор морей,

И чтобы крутая била в борт волна,

Чтобы от свободы пьян был без вина.

Только не об этом думаю теперь.

Не о танце палубы - в этом мне поверь.

Вся свобода мира больше не нужна,

С тех пор, как в то утро встретил я тебя.

Розовые губы, светлые глаза,

Ты пришла внезапно, как майская гроза.

Ты пришла на счастье, или на беду…

Разве мог мечтать я, что я обрету?

Рокетт молча кружил новую подружку в стремительном танце. Говорить ничего не хотелось - наверное, так было и у того, кто сочинил песню. Единственное, что тревожило сейчас Рокетта - чувствует ли то же самое незнакомка… Незнакомка? У него такое чувство, что знает ее годы - а ведь она даже не представилась…

Когда мелодия оборвалась, и запыхавшиеся танцоры расселись на траве, потягивая вино, глядя на рассыпающий искры костер, звезды, тонкий серп молодого месяца, Рокетт решился спросить:

- Ты так и не сказала, как тебя зовут. Если, конечно, это не тайна, - добавил он, сообразив, что она может не называть имя специально. Когда захочет - представится.

- Правда? - удивилась девушка. - Конечно, не тайна. Меня зовут Мелина. Будем знакомы?

И совсем по-мальчишески протянула маленькую ладошку, Рокетт несмело пожал.

Мелина… Имена, пришедшие из мрака языческой древности, ныне были редкостью. Церковью они не одобрялись, а если их давали первенцу - не одобрялись сильно, вплоть до епитимьи. А уж имя проклятой Церковью мятежницы, как говорят, последней Верховной жрицы демоницы Исмины. Отец Маркиан рассказывал о той, древней Мелине, которая погубила тысячи Обращенных. Матери Мелины наверняка понадобилась вся смелость без остатка. И ради чего? Ради имени проклятой Церковью мятежницы! Поневоле приходят в голову мысли о ее лояльности… Ну, а яблочко от яблони недалеко падает.

Но тут Рокетт вспомнил службу в церкви, откровения одурманенного дымом друга…

- А не та ли ты Мелина, служанка Альберта Дорстага? - на всякий случай спросил он. От удивления выразительные глаза девушки широко распахнулись.