Рыжие псы войны

Пить его никто не решился, и тогда молоко раздали пленникам короны, а когда с теми ничего не случилось, то и воинам одной из рот. На следующее утро все, кто пил это молоко, оказались мертвецки пьяными, но чудесным образом к обеду протрезвели.

Глава гильдии торговцев зерном попросил королеву дать имя его первому внуку. Это было еще более странным, чем превращение вина в молоко, — старик ненавидел и Айру, и Парая, и герцога Сечея, и вообще всех вельмож и дворян, его мечтой было городское самоуправление, как в вольных городах.

На площади Красных Дождей, прямо на том месте, где находился помост для казней, сквозь плотно уложенную брусчатку начал расти дом. За пару дней вылез кривой и ржавый шпиль без флюгера и на два локтя черепичная крыша.

Поймали двух лазутчиков Орды — первого во время попытки поджога амбара с зерном в порту, второго сдал первый. Обоих распяли на громадных колесах, чтобы добрые дорасийцы могли кидать в них камни, а те, у кого есть злые умыслы, — задумались о каре.

Край мира остался далеко позади.

Родрис шел по холмам, в которые выродились горы, и напевал про себя, а рядом с ним топал осел, которому было совершенно все равно, куда идти, а лучше бы не идти, а стоять, а еще лучше лежать.

Был он, как обычно, мрачен и, только получив тумака, ускорял ход.

Родрис чувствовал, что сам он во многом похож на это животное — в конце концов, сам он точно так же проделал этот путь в ожидании постоянного удара, нападения тех, кто враг ему и его покровителю.

В тюке на спине осла лежал светло-алый кристалл, который теперь пульсировал чуть ли не каждую секунду. Рядом с ним в мешочке находились сиреневые кристаллы, необходимые для любого мага или шамана.

Их для своего «учителя» добыл Гаррит, варвар, — он спустился с края мира, страхуемый только весьма ненадежной на вид веревкой, добрался до кристальной россыпи и наковырял целый мешок бесценных камушков.

Однако все не отдал.

— Я ж тоже это, того, — пояснил он, выпив после подъема большую чашку араки. — Шаман, в смысле. Мне теперь надо будет!

Варвар показался Родрису очень удобным человеком — все время, когда он не приставал с просьбами научить его «шаманским штучкам», он помогал собирать траву для осла или охотиться на зайцев.

Правда, делал это лениво, спустя рукава, и единственным действительно ценным поступком оказался спуск за магическими кристаллами, хотя и в этом случае, как оказалось, Гаррит имел свой интерес.

После ухода «наставника» он остался в племени за шамана.

Родрис усмехнулся, представив, как отреагирует Гаррит, когда поймет, что основная работа — это не пить хмельное и не валяться на облезлой шкуре горного медведя, а принимать роды у овец и убеждать упившихся старух в том, что они не ласточки.

Настроение у бывшего шамана было превосходное — он покидал ненавистные горы, оставлял позади надоевший ему край мира и шел к цивилизации — туда, где за мелкую монетку наливают зимой горячий грог. Где брадобреи помогают избавиться от лишней растительности на лице без риска отправиться на тот свет в попытке сделать это самостоятельно. Где девушки смеются без взвизгов и где люди в среднем умеют считать до десяти, а не до трех, что, по мнению Родриса, являлось важным показателем общего культурного уровня.

— Стой, старик! — окрикнули его из кустов.

— Сам ты старик, — огрызнулся бывший шаман.

В его бороде и впрямь проглядывали седые нити, но на голове, которую он перестал брить, все волосы были еще черны.

— Гони осла! — потребовал невидимый в густых зарослях чужак.

Голос звучал так, что Родрис понял — его собирались грабить половинчики, неплохо владеющие пращой.

— А если я скажу, что я жрец Дегеррая, вы меня отпустите?

— Да хоть задница Светлого Владыки, — ответили с другой стороны, из-за валуна. — Выпорем, затем поджарим и сожрем.

— Ха-ха-ха! — отозвались окрестные холмы.

Родрис прикинул — судя по голосам, половинчиков было с полдюжины, и все находились неподалеку, не дальше чем в двадцати шагах.

Кристаллов у него предостаточно, и об экономии можно не думать.

— Ай, топну, — пропел он негромко. — Ай, стукну, ай, твердь прогнется под ногою! Кто сдохнет, кто стухнет, а кто поляжет под травою!

И после этого действительно топнул.

Камушек, сжатый в руке, обратился в черную пыль, а заклинание сработало даже лучше, чем он рассчитывал, — холмы содрогнулись. В стороны пошла «земляная волна», с помощью которой можно разрушать крепости, если вложить побольше сил и довести чародейство до конца.

Но и так получилось нормально — твердь оставалась твердью только в том месте, где стоял маг, а вокруг него вздрагивала и делала это тем сильнее, чем дальше находилась от волшебника.

Половинчики начали торопливо выскакивать из укрытий, осел обделался, но устоял. Родрис быстрыми, точными заклинаниями обездвижил всех грабителей, а затем продолжил путь, рассуждая о том, насколько сильно отличается воздействие магии на половинчиков от воздействия на человека и успеют ли очнуться грабители до того, как умрут с голоду.

Дайрут

Небо затягивало серое марево, пахло дымом и навозом.

Дайрут стоял на холме, и рядом с ним находились полтора десятка мальчишек из Рыжих Псов, готовых скакать туда, куда их направит обожаемый командир. Кроме них, здесь были и люди Коренмая, готовые встать насмерть, давая темнику возможность уйти, если вдруг к холму прорвется враг.

Дайрут, сам этого не замечая, презрительно кривил губы в улыбке — он не понимал, что творится, и хотя все складывалось в его пользу, битва происходила отнюдь не так, как он планировал.

Во-первых, Разужа не остановил армию, а как шел походным маршем, так и обрушился на подготовленные заранее позиции мятежного темника. В этом нашелся бы смысл, если бы не одно «но» — большая часть войск хана сильно отстала, дальние тумены должны были подоспеть к ночи, а то и к завтрашнему утру, и задержаться на некоторое время было бы разумно.

Во-вторых, он пустил вперед людоедов — воинов крепких и жутких, но не очень быстрых, к тому же уставших за долгий поход. По приказу Дайрута маги поджарили первые ряды монстров, и те, испугавшись, развернулись и пошли обратно, туда, где стояли лучшие воины Разужи, зажатые между орками и болотом.

Хан словно специально подставлял свои войска.

Конные лучники, пытаясь обойти строй Дайрута с фланга, наткнулись на четыре узких и неглубоких рва, присыпанных ветками и дерном.

Рвы были расположены так, чтобы, перескочив через один, конь обязательно попадал во второй, а если ему удавалось пройти и его, то в третий, ну а для самых удачливых был вырыт четвертый.

Ритан, действуя по плану, отвел часть войска чуть назад, оголяя фланг — и замершие было в нерешительности орки Разужи с дикими криками ринулись вперед. Но почти сразу увязли в болоте, оказавшись как на ладони перед несколькими сотнями выбравшихся из укрытий половинчиков, что начали уверенно и спокойно расстреливать врага с холмов.

Прошедшие через людоедов, сквозь дождь из молний и устрашающий обстрел катапульт и баллист, лучшие тысячи Разужи, несломленные и почти не потерявшие скорости, ударили в центр армии мятежников, где оборону держал Имур.

Тысячник Дайрута тут же отступил назад через ров по прокинутым заранее мосткам. Их подняли, войска хана оказались вынуждены одолевать преграду так, что передние непременно попадали под копья и алебарды людей Имура.

Дайрут удивленно покачал головой — из долгой и тяжелой битвы, которую он готовил так, как главный императорский повар не готовил пирог к свадьбе сюзерена, Разужа сделал фарс.

— Эй, иди сюда, — неожиданно сказал Дайрут и поманил одного из мальчишек-гонцов.

Он мог остаться здесь и наблюдать за битвой: именно сейчас его маги подняли во рву несколько сотен зомби, и лучшие воины Разужи, так и не сумевшие подняться наверх, умирали сотнями и тысячами.