Что в имени тебе моем... (СИ)

Итак. Если и превращать этих дам в духов, то только в духов похоти. Но триста новых духов похоти, да еще и женщин... Они же мгновенно весь мир развратят к чертям!

Решение далось непросто, но в этом деле и так была масса прецедентов.

Суд вынес вердикт толпе постоянно жалующихся неупокоенных дам:

- Вы все станете духами похоти.

Дамы глаза пораскрывали от подобной перспективы.

- Имеется несколько непреодолимых ограничений. Вы привязаны к этому дворцу, и силы ваши могут проявляться только в сновидениях.

Дамы заволновались, дамы были против.

- Но. Вы получаете вечную молодость, неземную красоту и власть над любым мужчиной, который забредет во дворец, неважно, дух он или человек. Но! Только пока он спит!

После полусекундного раздумья все триста приняли щедрое предложение. Они уже почти продумали варианты, как именно будут договариваться с другими духами, чтобы мужчин в развалины дворца приходило как можно больше. А после того, как рой новоиспеченных духов похоти исчез, галдя и визжа от радости, кое-кто заметил:

- Человек, бывший их мужем, конечно, должен быть наказан за легкомыслие, но памятник при жизни заслужил уже тем, что столько лет безропотно терпел этот адский курятник.

Глава 37.

В славном городе Симхорисе многое изменилось. Владыка Зимруд не стал восстанавливать разрушенный дворец, он так и остался напоминанием потомкам, что гордыня человеческая, заставляющая нас строить себе не жилища, а чудеса света, кроме зависти и горя, ничего не приносит. Там установили простую маленькую часовню, на гранитном полу ее были выбиты имена всех трехсот. Часовня была всегда открыта, чтобы каждый мог помолиться за погибших женщин. Зимруд часто приходил туда и приносил цветы, пусть он и не любил никого их них, но они принадлежали ему. И он их не уберег, и за это винил себя до конца своих дней.

Новый дом себе царь построил рядом. И сады развел. Но теперь не было в его жилище ничего особенно пышного, дом как дом, только чуть побольше, чем у других. А главное, народил детишек! Сначала сына, потом дочку, а потом еще троих мальчишек. Дети, когда выросли часто и подолгу гостили у бабушки Айны, или у старшей сестры Янсиль.

Хорошо и правильно, если царские дети с самого начала знают, как живет их народ, и живут вместе с ним.

***

С того страшного дня минуло восемнадцать лет.

Был последний знойный день перед началом сезона дождей. По раскаленной пустыне брел путник, он скитался по миру уже давно. А теперь путь его снова лежал через эти земли. Одинокий мужчина, мрачный и измученный постоянным недоеданием и жаждой. Он давно надеялся, что однажды усталость доконает его, он уже не сможет подняться, и наконец, умрет. Ну вот, кажется, сейчас он здесь свалится, и его бессмысленный путь будет закончен. Вот и стервятник, что тащился за ним через всю пустыню, наконец, получит свой обед. Глаза путника закрылись, и он в изнеможении повалился на землю. Всё. Конец.

Но оказывается любой конец - это только начало.

Потому что прямо за последним каменистым холмом, у подошвы которого рухнул мужчина, был оазис. А в этом оазисе пасла коз молоденькая пятнадцатилетняя девчонка. Странно, конечно, и забавно складывается судьба, потому что эта самая девчонка была дочь Владыки Зимруда и его жены Надин, царевна Зумуруд. А жила она как раз в гостях у своей сводной сестры Янсиль. Она, ее старший брат Орег, и младший братишка Фатих.

Лейон и Янсиль обосновались тогда на землях кочевого народа, но стали вести оседлый образ жизни. А с такими помощниками, как великолепная четверка пусть и лишенных силы духов, но все-таки на кое-что гожих, сами понимаете, сельское хозяйство в оазисе процветало. Особенно после того, как Иссилион нашел для них еще несколько артезианских колодцев. А вокруг новых источников образовались новые оазисы. Там даже маленькая деревня поселилась. Где есть вода, там есть жизнь.

А мы вернемся к павшему путнику.

Может, она и не нашла бы его, но одна из коз почему-то решила убежать именно туда, где он собирался тихо и мирно скончаться от жары, жажды и голода. Искала Зумуруд козу, а нашла лежащего без сил путника.

Однако... Странно право... Она его перевернула, желая убедиться, что мужчина жив. Он показался ей таким красивым... Несчастным, вконец измученным, но таким красивым... Он был худ, но хорошо сложен. Пропыленная одежда не скрывала широких плеч. Черные волосы, высыпавшиеся из-под головного убора, гордое худое лицо, заросшее черной щетиной, красивой формы твердые губы. Интересно, а как эти губы могут целовать... Сердце девушки в таком возрасте только и ждет, чтобы затрепетать от первой любви. В общем, в этот самый момент путник открыл свои прекрасные черные глаза. И они пораженно уставились друг на друга. Взгляд-взгляд.

- Кто ты, как твое имя? - первой спросила девушка, пока путник гадал, не ангела ли видит он. А то может он уже на том свете?

Но оказалось, что ангел вполне из плоти и крови, потому что тормошил его немилосердно.

- Что в имени тебе моем... - через силу смог выдавить из себя мужчина.

Дагон, а это именно его измученное тело сейчас трясла во все стороны Зумуруд, поморщился и добавил обреченно:

- У меня нет его. Нет имени. Дай мне умереть.

Очевидно, после этой тирады именно умереть он и собирался, так как красиво закрыл свои красивые черные глаза и застыл бездыханный. Ну уж нет! У Зумуруд были совершенно другие планы. Наконец удалось встретить настоящего мужчину, который ей понравился, а тот собирается умереть?! Нет, это что за неуважение, она же, в конце концов, принцесса!

Потерявший сознание Даг был немедленно схвачен за ноги, протащен довольно приличное расстояние, стуча головой по мелким камешкам, и водворен на тюфяк в хижине. Там в него насильно влили стакан молока и, наконец, дали уснуть. Прекрасный мрачный мужчина спал, а девушка любовалась и размышляла. Она его выходит, а потом выйдет за него замуж. Прекрасный план! Иначе и быть не могло.

Ночью пошел дождь.

Проснувшись поутру, Дагон открыл глаза и снова увидел девушку. А вчера-то все казалось, что девушка ему мерещится. Надо же, так похожа на Янсиль... Только волосы темные, а глаза голубые. Он и сам не заметил, как сердце его затрепетало от неведомого предчувствия, и кожа покрылась мурашками.

- Ты проснулся, - девушка смутилась и покраснела.

И от этого стала еще краше.

- Проснулся... прекрасная дева.

Они проговорили целый день, Дагон словно действительно проснулся от того черного сна, в котором жил последние восемнадцать лет, проснулся, чтобы жить заново.

Дождь все шел и шел. Три дня подряд. За эти три дня, проведенные вместе, они стали необходимы друг другу. Казалось немыслимым, что когда-нибудь дождь закончится и им придется выйти отсюда. Они не хотели выходить. А больше всего они хотели быть вместе. Теперь-то Дагон понял, что такое любить по-настоящему. Бесцельное существование обрело для него смысл. Горестно было оттого, что придется исчезнуть из жизни этого прекрасного, искрящегося жизнью создания, но он не мог себе позволить остаться. Дагон не хотел портить ее молодую жизнь. Он изгой, скиталец, ему нигде нет места, что он может дать этому доверчивому юному существу, кроме страданий?! Это разрывало ему сердце, но завтра дождь прекратится, и он должен будет уйти. Об этом и сказал Дагон девушке накануне вечером.

Что? Он хочет уйти? У Зумуруд были совершенно другие планы. Она хотела его. Любого, со всеми грехами и сомнениями, со всеми недостатками и мужским самодурством. Хотела!

Если женщина чего-то хочет, мужчине не устоять.

Тем более, если он сам жаждет ее, как измученный путник жаждет воды в знойной пустыне. Поцелуи были невыразимо сладки, поцелуи лишили остатков разума. Счастье любви смывает все. Все, что было когда-то дурного и страшного. В объятиях этой девушки он впервые за много лет почувствовал себя свободным. Не было больше груза вины, тяжести совершенных ошибок. Все сгорело в этом чистом огне. И понял Дагон, что для него ее любовь - это прощение, забвение старого и новая жизнь.