Красный дьявол и Каменная чаша

   -- Когда его принесли, -- прошептала Дафна, -- я поначалу решила, что это сам герцог, уж очень похож, только волосы светлее.

   -- Вовсе не похож, -- буркнула Ингрид.

   -- Если сомневаешься, то давай проверим, -- улыбнулась травница, -- тот соверен до сих пор при тебе?

   -- Ну, уж нет, -- девушка непроизвольно сжала через платье монету.

   -- А вы знакомы с герцогом? -- шепотом спросил Алан.

   -- Все может быть, юноша, -- загадочно улыбнулась травница.

   Видимо, истолковав все по-своему, Фостер с благоговейным придыханием принялся расспрашивать Дафну о герцоге, едва они вышли в маленький садик.

   -- Дафна, а вы говорили с ним? Он, и правда, немногословен? А секиры, вы видели те секиры?

   -- Какой же ты нудный, парень, -- вздохнула Ингрид и уже собралась сказать, чтобы он отстал от травницы, но Дафна с по-прежнему загадочной улыбкой ответила:

   -- Когда Ингрид была совсем малышкой, она любила слушать легенды о непобедимом Эдмунде.

   -- При чем тут я? -- воскликнула ошарашенная Ингрид.

   -- Легенд было превеликое множество, но она их слишком быстро запоминала и редко когда слушала одну и ту же во второй раз. Я ей рассказала все, что только знала и могла придумать. Время от времени, нам приходилось выбираться в город и там она докучала своим Эдмундом всем знакомым.

   -- Она даже и их расспрашивала? -- спросил Алан.

   -- Что ты, она не такая. Ингрид никогда не поверит словам какого-нибудь простого торговца или портнихи. Она сама пересказывала эти диковинные истории, выворачивая все на свой манер, и утверждала, что так оно и было. Хуже того, когда людям надоедало слушать эти сказки, Ингрид упрекала их в измене государю.

   -- Дафна! -- прошипела Ингрид, -- это подло.

   -- Хорошо-хорошо, -- усмехнулась травница и, как часто у нее бывало, направилась к клумбе с цветами.

   -- Ингрид, я ... -- начал, было, Алан.

   -- Что-то вдруг есть захотелось, -- оборвала его Ингрид и, пока не в меру разговорчивая Дафна не рассказала недомагистру что-нибудь еще, решительно зашагала к дому.

   День тянулся мучительно долго. Обед, странные взгляды Олафа, улыбка Дафны и пугающее добродушие и покладистость Клода. Прогулка по саду, среди цветущих слив и, наконец, поиск секретных тайников, сделанных ею в детстве. Она смогла вспомнить, куда спрятала пустую бутылку, казавшуюся когда-то такой красивой. Достав ее из дупла старой груши, Ингрид потихоньку погрузилась в воспоминания. Вот она смогла залезть почти на самую верхушку векового дуба и увидела далекие вершины гор. Вот она вместе с Дафной варит зелье для глупых горожан, славящееся чем-то особенно полезным. Птицы, животные, растения, маленькие приключения, казавшиеся ей когда-то великими походами -- воспоминания хороводом проплывали у Ингрид перед глазами, навевая легкую грусть о прошедшем детстве.

   -- Ингрид, -- серьезный голос Олафа вернул ее из мира грез.

   Девушка обернулась, все еще держа в руке пыльную бутылку. Перед ней стояли Олаф и Дафна.

   -- У нас к тебе разговор, -- сказала Дафна, -- для Алана он тоже может быть полезен.

   -- Что-то я сегодня немного устала для задушевных бесед, -- вздохнула Ингрид.

   -- Олаф еще вчера вечером рассказал мне, как вы сюда добирались. Добрых пару часов, под проливным дождем, он нес раненого Грогана, а Клод тащил тебя. Что произошло с Джеком и так всем ясно, но вот что случилось с тобой?

   -- Я потеряла сознание, -- с трудом сдерживая раздражение, сказала Ингрид. Ей было неприятно обсуждать свои слабости, -- и ничего не помню.

   -- Да, -- кивнул Олаф, -- также стало плохо и Алану. Я пробовал звать его, но и он не отвечал.

   -- Я словно провалился куда-то, -- проговорил Фостер.

   -- Клод мне рассказывал, что почти у самых ворот Грюндорфа на вас напали разбойники, и ты воспользовалась магией Огня.

   -- Не я, а Алан.

   -- Я тоже так думал, -- кивнул Олаф, -- пока не увидел все собственными глазами. С тем обезумевшим человеком справилась ты, Ингрид, а не Алан.

   -- Как это? -- удивилась девушка.

   -- Я не уверен, но, кажется, ты можешь использовать силу стихий.

   -- Стихий?! -- воскликнул Алан, -- но стихии подвластны только братьям. Женщины, называющие себя колдуньями, используют живительную силу природы, но не стихий!

   -- Вы к чему клоните? -- настороженно спросила Ингрид.

   -- Ты наделена силой, девочка, -- спокойно проговорил Олаф, -- возможно, часть силы Алана перешла к тебе и ты теперь способна управлять Огнем.

   -- Вздор, -- резко сказала Ингрид, -- еще скажите, что я буду первой сестрой за всю историю ордена.

   -- Ингрид, -- улыбнулась Дафна, -- ты и сама прекрасно понимаешь, что Олаф сейчас не шутит.

   -- Не наделяйте меня великими способностями, которых у меня нет.

   -- В том-то и дело, что они вовсе не великие, -- грустно вздохнул Олаф, -- после вчерашнего случая, ты лишилась чувств. В Грюндорфе, со слов Клода, тебя трясло, будто окатили ледяной водой. Ты не управляешь своей силой, а скорее наоборот, сила владеет тобой. В следующий раз, она может убить тебя!

   -- Вот обрадовал.

   -- Я хочу, чтобы ты научилась правильно использовать силу стихии. Я научу тебя простенькому заклинанию, способному, разве что, зажечь свечу. Потом, конечно, постепенно ты освоишь и другие необходимые заклинания, но это должно слетать с твоих губ, словно обычное ругательство. Только так мы сможем контролировать силу и, в критический момент, ты подожжешь соломинку, а не дом и себя заодно!

   -- Брат Олаф, -- возмутился Алан, -- разве можно так трактовать заклинания? Ведь все они священны, и мы должны читать их с трепетом в душе.

   -- Все правильно, -- согласился Олаф, -- они священны и велики, и каждый брат помнит об этом, но, в нашем случае, мы имеем дело с Ингрид.

   -- Что-то я не пойму, -- сказала девушка, -- вы меня за кого принимаете?

   -- Успокойся, -- Дафна коснулась ее плеча, -- это была моя идея. Брат Олаф собирался учить тебя, словно обычного послушника. Но не станешь же ты с блаженной улыбкой напевать заклинание, когда тебя окружают какие-нибудь злодеи? А вот с бранными словами все обстоит иначе.

   Ингрид не знала, что и ответить. Она действительно часто бывала груба на язык, но чтобы считать это недостатком и, одновременно, извлекать выгоду -- такое могла придумать только Дафна.

   -- Что я должна делать? -- спросила Ингрид.

   Весь остаток дня она твердила одно и тоже слово "Рин". Поначалу воодушевленный Олаф показывал, как должно читаться это заклинание и как загорается сухая травинка, затем пушинка, клочок бумаги и даже прутик. Несколько раз у братьев разворачивался настоящий спор, стоит ли использовать "Рин" или выбрать какое-нибудь другое заклинание. Во время спора они забывали об Ингрид и начинали обсуждать похождения какого-нибудь безумного мага, жившего несколько веков назад, который к этому "Рин" вообще не имел никакого отношения. Потом, словно спохватившись, они замолкали и Олаф вновь монотонно и сухо повторял с Ингрид одно и тоже слово, лишь изредка меняя объект для поджога.

   Когда солнце уже клонилось к закату и Клод позвал их к ужину, Алан вновь стал усиленно предлагать другое заклинание, утверждая, что оно мелодичнее на слух. Олаф же опять начал отстаивать права этого несчастного "Рин". Вообще, в ходе их бессмысленной беседы, Ингрид поняла, что особой разницы во всех простых заклинаниях нет, в отличие от более сильных и мощных. Какие-то нужно было читать едва ли не четверть часа и при этом не допускать ошибок, иначе сгоришь на месте, какие-то, и вовсе, произносились только в безлунную ночь и так далее.

   -- Хватит, я устала, -- сказала Ингрид.

   -- Хорошо, продолжим после ужина, -- согласился Олаф.

   -- Может, лучше завтра? -- предложил Алан, -- для новичка слишком трудно отдавать весь день занятиям.