Другой (рабочее название)

   - Вот и договорились. - Улыбнулся он. - Хирм, думаю, вам пора выходить. Десятник Ита, командуйте.

   Вот так я и стал настоящим десятником. Не номинальным, коими являлись все курсанты, а самым настоящим. Правда, обернулось это для меня троекратными, по сравнению с остальными, нагрузками, лишней головной болью и назначением вовсе не туда, куда я должен был перевестись, по истечении семи декад в лагере и получения звания десятника.

   Глава 11

   Мое пребывание в лагере ПМКС завершилось через семь декад, оставивших воспоминания об изнурительных тренировках, теоретических занятиях, недосыпании и дикой усталости.

   День, начинавшийся, для меня, за полтора часа до рассвета, с двенадцатикилометровой пробежки, заканчивался только через два часа после заката, оставляя всего три часа на сон.

   "Человек привыкает ко всему" - именно с этой позиции исходили разработчики комплекса нашей подготовки. Только на пятый день я, вдруг, осознал, что у моего полуобморочного состояния, в конце дня, есть вполне определенная причина - ежедневно возрастающие нагрузки, с которыми организм справлялся на пределе своих возможностей. Нагрузка на организм, буквально, вынуждала расти мышцы, чему способствовало и питание - зеленоватая то ли каша, то ли похлебка. Окончательно в этом я убедился на пятую декаду, когда обнаружил, что сидевший до того как влитой доспех, стал мне маловат и пришлось удлинять ремешки. Да и меч из увесистого лома превратился, в моих руках, в легенький прутик. Хорошо, хоть вовремя заметил, что мышцы утрачивают эластичность и принял меры. Час растяжки и часовая собственная тренировка, после отбоя, помогли мне сохранить гибкость и скорость. Я бы даже сказал, что скорость моих движений несколько возросла, видимо сказывался эффект от принятия той самой зеленоватой бурды.

   Также к несомненным приобретениям можно отнести знания о том с кем и с чем придется столкнуться и как с ними бороться. Рассказывали нам как о животных, насекомых и растениях населяющих земли теродеума, так и об одноименном государстве, раскинувшемся на их просторах.

   Именно здесь я узнал, что основная опасность исходит не от обитателей диких земель, а как раз таки от Теродеума, периодически отправляющего в поход на Империю священное воинство, призванное сеять доброе и вечное - то есть религию. Правда, методы у теродеумцев не сильно отличались от тех, какими пользовались крестоносцы: хочешь - верь, не хочешь - умри. Единственное, что их как-то оправдывало это, несомненно, наличие самого бога-творца, спящего в одном из храмов. А вот в отношении Империи у них, оказывается, вообще мнение, что, дескать, "земли си злом заполонены, и избавления из под ига хаоса ожидають". Соответственно и обитатели империи, в большинстве своем, считались приспешниками Зла и Хаоса, особенно маги, а как самые ужасные создания проходили Марги и слуги их Мериоты. (Ничего не напоминает?) Так что желающих "ослабить" "Темную Империю" находилось вполне достаточно для того чтобы раз в пару лет прийти с войском от одной до трех тысяч воинов и потрепать нервы местным пограничникам.

   Еще одной занозой в ступне Имперского солдата были степняки, наскоками заявлявшиеся в какой-нибудь город или поселение (чаще последнее) и кого могли резавшие, а что могли утаскивающие в степь. Эти, обычно приходили верховыми отрядами, до сотни человек, хотя могли собрать и с полтысячи копий, если несколько племен объединятся.

   Что же касается диких обитателей теродеума, то иногда беспокойство причиняли и они, но период их массовой активности ограничивался летними месяцами, когда животные вынуждены были мигрировать в поисках пищи и воды. Остальное же время случались единичные атаки, но не более того.

   И вот мой период пребывания в лагере закончился, теперь мне предстояла практика. Две декады я должен был провести в составе патрульного десятка в качестве стажера, дабы на деле ознакомится с предстоящими мне трудностями. Хотя, я откровенно удивился этому назначению. Ведь, по сути, мне предстояло служить не в патруле, а в отдельной пехотной четверти приграничных войск. Но спорить не стал - приказы не обсуждают!

   Патрульный десяток, к которому меня прикомандировали, имел в составе двенадцать человек, из которых восьмерым было лет под сорок, а троим слегка за тридцать и только самый младший был всего на пару лет старше меня. А потому, особой радости от моего присутствия они не испытывали. Все ж на одного начальника стало больше. К тому же, в случае, если с десятником что-то случится, командиром, как старший по званию, становился я. Да и по себе знаю, что такое посторонний человек, в устоявшемся коллективе, да еще и старший по званию.

   Понимая, что мордобоем тут вопрос не решишь я, как полагается, проставился за назначение в первый же вечер. Рассчитывая тем самым немного снять возникшее напряжение. Благо идти в рейд нам полагалось через два дня. Но больше всего в налаживании отношений с патрульными мне, как ни странно звучит, помог Живоглот.

   Этот асцедос с первого дня знакомства посматривал на меня с подозрением. Что выражалось в излучаемых эмпатом волнах недоверия и легкой раздражительности.

   Надо сказать, что асцедосы, как и всякие полуразумные существа имели четко структурированную иерархию. В которой хозяин или, если хотите, наездник, имел возможность выступать в трех ипостасях. Первая - детеныш, в этом случае асцедос вел себя так, как ему выгодно и реагировал на приказы всадника только в том случае, если они не расходились с его собственным представлением о необходимом. Вторая, более приемлемая и встречающаяся чаще всего - более сильный член семьи, так сказать старший. В этом случае

   животное вполне точно и своевременно выполняло приказы, однако, иногда, особенно в период гона, могло ослушаться и даже напасть на хозяина, дабы повысить свой статус. И если асцедос считал, что в предложенном им поединке он одержал победу, то неминуемо переставал слушаться наездника. Третьей же, и самой труднодостижимой, была ипостась вожака, то есть, безусловно более сильного, причем не только физически, но и умственно.

   Так вот, забавный случай, произошедший с Живоглотом, был связан как раз с тем моментом, когда животное решило изменить свой статус и доказать пьяному хозяину (мне, кто не понял), что является более сильным и достойным. И все бы у него, пожалуй, получилось, если бы не его величество алкоголь, изрядное количество которого я употребил вместе с сослуживцами. На трезвую голову я вряд ли решился бы с голыми руками воевать против такой зверюги, но...

   Как я уже говорил, выпили мы в тот вечер немало, скорее даже много. Наиболее слабые успели выспаться, хотя им и пришлось довольствоваться деревянной столешницей, в качестве подушки. И вот мы собрались уходить, вернее, уезжать, а потому первым делом пошли на местную конюшню, где нас ждали восемь лакхов и пять асцедосов. Мой Живоглот, кстати, был почти в полтора раза больше остальных хищников.

   И вот, стоило мне подойти к моей зверюге, как он оскалился и, припав на передние лапы, забил хвостом, излучая ненависть и превосходство.

   - Ик. Кажись, твой конь решил тобой позавтракать. - Хохотнул Майк, десятник патруля.

   - Я ему щас, бля, зубы обломаю. - Браво заявил я и двинулся к скакуну, похлопывая кулаком по ладони.

   От такой наглости Живоглот опешил и зарычал, но уже менее уверенно.

   - Ах, ты рычать будешь?! - Гаркнул я на него и сопроводил свое высказывание хуком справа. Ощущение было такое, будто в стену каменную врезал. Асцедос покачнулся, потупил очи в пол и обиженно заурчал источая что-то вроде - "Шеф, я это, виноват исправлюсь. Что ж ты сразу в морду-то, мог бы просто предупредить. Что я дурак что ли, все понял бы".

   - Чего? - Уставившись ему в глаза вопросил я, не слишком-то и понимая, что хотел бы услышать.

   - "Да я, это. Куда ехать-то будем. Я готов, только намекни." - Произлучал Живоглот.