Пять имен. Часть 1

— Угу, — буркнул тот. — Тут с вами познакомиться хотят. Что странно. Обычно они не хотят. Ничего, — и показывает нам на каких-то божеств, которые тоже сидят за столиком, разумеется, и с неким подобием интереса в нашу сторону поглядывают. Если бы на меня так в Ксю-Дзи-Тсу кто посмотрел, я бы решила, наверное, что божество на меня сильно за что-то обиделось, и сейчас будет бить. А тут вот как, познакомиться хотят.

— Ну что, итить, будем налаживать стало быть, контакты. — Лянхаб изобразила кривую улыбку, нацеленную на заинтересованный столик. — Сейчас вот нам принесут все, и будем налаживать.

— Угу, контакты. — Терикаси тоже кивает мертвым божествам и разводит руками, мол, выпить-то нечего пока. — Близкие, третьего вида. Я всегда догадывался, что синефилия меня погубит. Только никогда не думал, что все настолько буквально случится.

Гориип принес нам заказ, мы намешали себе очередных кровавых Мэри и пошли знакомиться с мертвыми божествами. Дойти до них было не то, чтобы сильно просто, поскольку за остальными столиками божества также присутствовали, и нам пришлось между ними лавировать, стараясь при этом не поливать их божественной томатно-спиртовой влагой.

— Аганезбед сказал, вас всех вместе прислали, — с ходу заявил мертвый бог, который, видимо, был душой местной не особо душевной компании. — Киол, что ли, геноцид решил устроить?

— Ну, что-то вроде того, — Терикаси явно вжился в роль объясняющего, и врать начал просто с ходу, не особо задумываясь. — У нас же война с судьбами была, пару вечностей тому. Вот всех, кто плохо воевал, и репрессировали. Ну, он сказал, конечно, что мол, время вышло, и миссии свои всяческие мы уже отвыполняли, можно и на покой. Но понятно, что все совершенно не поэтому.

— Вот сволочь, — покачал головой наш пока что единственный собеседник. — Ладно, выпьем, что ли. Не все же вам тут втроем обретаться.

Мы выпили. Потом помолчали. Потом налили и выпили еще. После этого остальные божества вылезли из глубин местной депрессии и начали общаться потихоньку.

— Я, собственно, Кеилат, бывшее божество всяческого хорошего алкоголя. Странно, что мы с вами в Ксю-Дзи-Тсу не пересекались, — продолжил светскую беседу общительный мертвый бог. — Я там таких дел воротил. Наверное, потому и умер. И ведь даже не скажешь, что убили. Сам помер тихо-мирно, после очередного дебоша. И тут же на поезд и сюда. А тут хоть и алкоголь, но кто ж его хорошим назовет. Даже если трубы горят совсем.

— Да мы все больше по кофе, там-то. Это тут уже совсем другого захотелось, — объясняю я, разглядывая местное общество. Производит оно, разумеется, по большей части весьма печальное впечатление, что понятно. Кеилат из них еще самый бодрый.

— Да вы не рассказывайте, не обязательно, — вмешивается еще один бог. Смутно знакомый почему-то. Видимо, где-то в Ксю-Дзи-Тсу мы все-таки пересекались. Или в Ксар-Сохуме. — Понятно, что тяжело пока, от прошлой-то жизни отвыкать. То есть, от жизни, в принципе. Вот даже мы никак не привыкнем. Хотя не первую уже вечность тут.

— Ну да, итить, — соглашается Лянхаб, оглядывая стол в поисках сигареты, которую можно стрельнуть. В блок неразменный лезть не хочется, не надо этим божествам знать, что магия тут работать умеет. — Вот ведь, живешь, никого не трогаешь, работу даже свою выполняешь, в промежутках между живешь. А приходит время помирать, и никого это не волнует совершенно.

— Точно, точно.

Лянхаб очень хорошо местное настроение уловила, видимо. Все боги тут же кивать начали, очень понимающе. А тот, который согласился, так и вообще погрустнел несусветно. — И никто не спросит даже, доделал ты работу или нет. Умирай и все тут. Я вот у себя в городе хотел каналов сделать. Чтобы как в Венеции. Только с водой чистой, и без гондольеров. Пяток уже сделал даже. И тут нате получите. Садись и поезжай. И, что ужасно, когда умираешь, тебе совсем все равно становится, сделал ты или не сделал. Как и тем, кто решил.

— Угу, — Терикаси успел сходить за наш столик и притащить оттуда томатного сока. Водки и на этом столе было в изобилии. — У меня вот в Ксю-Дзи-Тсу так вообще подопечные остались. И что там с ними теперь будет, непонятно. Они ж, если без присмотра, весь город на уши поставить могут.

— А это уже проблемы Киола, — злорадно сказал Кеилат. — Пусть он теперь с ними разбирается. Сам тебя сюда отправил, сам и виноват.

Я толкаю Лянхаб в бок, мы с ней извиняемся и выходим на улицу. Я тут же лезу в свой неразменный блок, достаю оттуда пачку «Золотой Явы» на этот раз, и мы долго курим, отдыхая от Горииповых внутренностей. Терикаси, надо думать, какое-то время без нас продержится. Что делать и говорить, он уже понял.

— По-моему, они нам ни черта ничем не помогут, етить, — говорит Лянхаб. — Они и правда что, ноют беспрестанно, и, видимо, всегда об одном и том же. И даже непонятно, как бы разговор в нужное русло направить.

— А мне вот что интересно, почему даже божествам всегда враги надобятся? — задумчиво спрашиваю я, глядя сквозь витрину на Терикаси, который, видимо, в подробностях рассказывает, почему ему подопечных в одиночестве оставлять не стоило.

— Ну, Каф, это ж мертвые божества. А мертвые божества мало чем от людей отличаются. Они ж смысл жизни теряют, Киол говорил. Если смысла жизни нет, тогда только и остается, что врагов искать. Хотя неприятно конечно, и Киол небось, скоро от икоты помрет.

— Ну уж нет, если он помрет, и сам тут окажется, кто ж нас расколдовывать тогда будет. Пошли обратно. Делать что-то с нужным руслом.

Вернувшись за столик, я с удивлением обнаружила там нового бога, при взгляде на которого мне очень захотелось пополнить ряды Терикаси и Лянхаб. Ну то есть, если не влюбиться, так хотя бы серьезно об этом подумать. Потому что из всех воспоминаний, которые нам предыдущий мир оставляет, воспоминания обо всяческих любовях самые почему-то яркие. И если увидишь хоть что-то похожее, тут же ностальгия грызть начинает. А тут еще и двойная. Мало того, что по позапрошлой жизни, когда все это случалось, так еще и по прошлой, когда все это мало волновало, потому как смысл жизни был. Другой совсем.

Лянхаб с Терикаси мою реакцию явно заметили, потому что Лянхаб мне тут же Блади Мэри намешала, а Терикаси просто ухмыльнулся и сказал: — А это Танжи.

— Божество сигарет, экс, — кивнул Танжи, скептично глядя на мою пачку «Золотой Явы».

Я тоже киваю, представляюсь и цежу Блади Мэри, попутно объясняя себе, что очень скоро нас тут не будет, и если появимся мы здесь еще когда-то, то очень нескоро, и кто знает, будет ли Танжи еще здесь, и не доберутся ли до него дядьки из снов, а даже если нет, это все равно город мертвых богов, а потому никому и ни с кем тут ничего не светит совершенно.

Весь вечер и ночь мы провели, выслушивая бесконечные рассказы Кеилата о его подвигах в Ксю-Дзи-Тсу, о некоторых из них нам еще Киол рассказывал, был он при этом сильно расстроен, помнится. Остальные божества тоже иногда что-то из своей прошлой жизни вспоминали, хотя все больше просто печалились, и кляли обе судьбы и нашего общего прораба, который все именно так устроил. Танжи время от времени милостиво жертвовал мне свой «Галуаз», и по большей части молчал, глядя куда-то поверх всех нас в пустоту. Про убийства так никто и не заговорил. То ли мертвых богов это и правда не волнует совершенно, то ли страшно им было говорить об этом. Я так и не поняла. Терикаси с Лянхаб, видимо, тоже. Мы только переглядывались время от времени с одной и той же мыслью, видимо. О том, когда все это, наконец, придет к своему логическому завершению.

Боги начали разбредаться уже только под какое-то местное утро. Зато совершенно синхронно. Мы сделали вид, что ходить можем только с очень большим трудом, выползли на улицу и, завернув за угол, стали ждать Гориипа.

— Это ужасно, — высказался наконец Терикаси. — Надо очень быстро узнать, кто тут всех убивает….

— Угу, и сказать ему большое спасибо, епть, — перебила его Лянхаб. — Доброе ж дело делает. А в Оггльо все еще хуже, что ли?