Пять имен. Часть 1

5

Утро второго дня нас ничем особым не встретило. Похмелья у нас, слава кому-нибудь, не случилось, однако, легкая внутренняя потрепанность ощущалась. Пришлось в себя ударные дозы кофе вливать. Терикаси был как-то нехорошо задумчив, а Лянхаб приобрела некую мечтательность взора, очевидно, Гориип в какую-нибудь часть души ей запал все-таки. Мне на фоне всеобщей деморализации приходилось активную общественную деятельность симулировать. И делать капучино.

— Значится, так. Сегодня мы следим за Гориипом, — говорю я, чтобы хоть как-то вернуть соратников в них же самих. — Сидим почти до закрытия, а потом следим. По этому поводу пьем еще больше томатного сока, и еще меньше водки.

— Если мы будем брать поменьше водки, Гориип поймет, что мы тут не просто так остатки вечностей коротаем, — резонно замечает Терикаси. — Хотя, сегодня мне почему-то кажется, что он тут не при чем, как раз. Просто мы под мертвых богов так себе маскируемся, вот он внимание и обратил.

— Хорошо бы, — Лянхаб явно о чем-то своем думает.

— Да ничего, на самом деле, хорошего. Если это не он, нам нового подозреваемого искать придется. — Я где-то Лянхаб понимаю, не очень приятно, когда тебе потенциальный маньяк-убийца нравится, но с другой стороны, такой удобный вариант был.

— Зато, если он не убийца, с ним посоветоваться можно будет. — Лянхаб, божество необычайной прекрасности, единственная проблема — она существует только в трех режимах: похуистичном (это, как правило), рабочем и в режиме танка (это если ей кто-то очень нравится или чего-то очень хочется). Сейчас у нее совершенно очевидно где-то внутрях включился режим танка.

— Ну, если не он, так может Оггльо, — тем временем Терикаси пытается продемонстрировать нам чудеса дедуктивного мышления, выпивая между делом уже третью чашку кофе.

— Дорогой, а ты не лопнешь случайно? — интересуюсь я, взбивая очередную порцию пенки.

— Нет, не лопну, — спокойно отвечает Терикаси. — Кофе стимулирует мою умственную деятельность. Кому тут еще кроме меня думать. Лянхаб вон, влюбилась, а ты просто кислая какая-то.

— И ничего я не влюбилась, глупости какие, — тут же возразила Лянхаб. — Это ты сам хочешь поскорее свою Ронах увидеть, вот и бегаешь тут как в жопу укушенный, етить.

— О, Лянхабушка обиделась. Значит, точно влюбилась, — реплику про Ронах Терикаси проигнорировал.

— Да ну тебя, — Лянхаб надулась, замолчала и демонстративно повернулась к нам профилем.

— Спалось мне плохо, очень, — я все-таки решилась рассказать про сны, ведь должен хоть кто-то на это решиться. — Мне опять мрачные дядьки снились, и на этот раз они как-то ближе были. И снова говорили что-то. А мне от этих дядек так жутко становится, что я просыпаюсь. Засыпаю, снова они. И бубнят, сволочи, бубнят, не остановишь. Только все еще не разберешь ничего. Через пару ночей, такими-то темпами, конечно, разберу, но очень уж не хочется, чтобы они совсем близко подбирались.

— Все ясно, — мрачно говорит Терикаси. — Дядьки у нас теперь одни на всех. Я думал все утро — рассказывать или нет. Чтобы не пугать зря. А получается, что и рассказывать ничего не надо. Я вот сегодня ночью возжелал божество своей мечты увидеть. Увидел, только начал к каким-то более-менее активным действиям переходить, а тут они, стоят шагах в пятидесяти и да, бубнят, противно так. А у меня мороз по коже, и уже не до действий.

Лянхаб по-прежнему сидит профилем, но кивает, мол, ей все то же самое снилось.

— Паршиво, — говорю я, и нервно тащу из Киоловского неразменного блока пачку сигарет. — О, смотрите, Мальборо лайтс. Похоже, Киольчику там без нас весьма неплохо живется.

— Вот я и говорю — отрезать, — Терикаси мрачнеет окончательно.

— Ладно, вернемся — отрежем, я уже даже не очень против. Только надо для начала решить, что с дядьками делать.

— Надо попытаться разобраться с ситуацией, пока они не подошли, етить, — Лянхаб все-таки заговорила, видимо, и ее дядьки пробрали до глубины чего-нибудь. — Потому что я жопой чую, если они рядом окажутся, помрем мы, и не знаю, навсегда или так, временно. Но проверять не хотелось бы.

— Это точно. Единственное, чего я не понимаю, что нам с этим убийцей делать, когда мы его найдем? Не убивать же. Мы все равно не умеем. — Мысли про дядек по-прежнему не дают мне покоя, поэтому про все остальное думается не очень хорошо.

— Чего-чего, ничего. Сваливать отсюда к Киоловой матери. И к Киолу. Наше дело — выяснить, а разбирается пусть он. Демиург, блин, великий. — Терикаси начал нервно ходить по комнате.

— Ладно, ты так не нервничай, епта. Найдем — свалим. И правда что, наше дело маленькое, кофейня с краю, и пусть оно все гребется конем, — мы с Лянхаб прекрасно знаем, что такое нервничающий и истерящий Терикаси, и пытаемся этого не допускать совсем. Потому что мы, в отличие от него, с такими состояниями справляться не умеем.

— Слушайте, мне тут вот что подумалось. А если эти самые дядьки и убивают, божеств-то. Ну, то есть, когда они подходят совсем близко, божество и мрет. Судя по ощущениям, такое вполне может быть. Дядьки на роль убийцы подходят куда лучше задолбанного пьяными божествами Гориипа. — мысль эта появилась у меня в голове внезапно, зато уходить оттуда не желала совсем.

— Да, это вполне себе версия, но вот что делать с этими дядьками, вопрос. Мы же не можем приехать к Киолу и заявить, что мертвых божеств, мол, убивают во сне. Он в эти сны все равно не попадет. Ему же сюда нельзя. А у дядек ноги должны откуда-то расти… — Терикаси тоже понравилась эта мысль, он даже ходить по комнате перестал, уселся обратно на диван.

— Откуда, откуда, из жопы. Причем, из той, в которую нас Киолушка ненаглядный засунул, етить, — Лянхаб копается в Киоловской сумке в поисках расчески, поэтому настроение у нее стремительно портится.

— Так, спокойно, — во мне проснулся какой-то в детстве недодушенный Локреш Смолх и начал дедуктировать, прилюдно. — Если это действительно дядьки, значит, Гориипу и Оггльо они сниться не должны. Потому что убивают только мертвых богов. Осталось как-то у этих товарищей выяснить, снятся им странные дядьки или нет.

— А мне вот что интересно, если всем мертвым божествам, или даже не всем, а некоторым, снятся эти самые типы, тудыть их, почему они друг другу об этом не рассказывают. Могли бы додуматься до чего-нибудь, — говорит Лянхаб, по-прежнему роясь в сумке.

— Да все потому же. Потому что этим идиотским мертвым божествам все по фигу. Снятся им дядьки — не снятся. Им ведь и не страшно даже, наверное. Потому что уже все равно. Они мертвые. И вот тот, кто за дядек отвечает, это прекрасно знал. Потому все так и сделал. — Терикаси одним глотком допил четвертую чашку кофе.

— Ну да, ну да, точно. И это, кстати говоря, не отменяет наших подозрений в отношении хозяев местных кабаков, — Лянхаб косится на меня крайне недовольно, но внутренний Локреш Смолх не утихает. — Стало быть, надо за ними все-таки слежку организовать. Они-то как раз все про местных обитателей знают, успели за энное количество вечностей насмотреться.

— Ну, проследим мы за ними, и что дальше, етить, — Лянхаб идея со слежкой явно не нравится. — Ты что, Каф, считаешь, что кто-нибудь из них этих дядек дома в шкафу прячет? И громко по ночам с ними разговаривает. Как мы узнаем, они это или не они?

— Просто других идей нет, Лянхаб. Совсем нет. И вряд ли появятся. А времени у нас крайне мало. Дней пять, никак не больше. Потом дядьки подберутся, и настанет нам ой. Я тут вот что еще подумал, мы же вместе приехали, да? Потому и дядьки нам стали сниться одновременно. А обычно божества сюда поодиночке приезжают, они ведь не так часто умирают-то. Потому и здесь их убивают не всех сразу. Надо выяснить, сколько здесь те, кого убили, прожили. Думаю, что скорее завсегдатаев убили, чем новеньких.

— Ну да, причем, выяснить надо прямо сегодня, все проще плясать будет, если подозрения подтвердятся или не очень. Будем хотя бы знать, сколько у нас времени осталось. И все-таки предлагаю последить за Гориипом, хотя бы для проформы. Кто знает, может и правда в шкафу.