Янтарный телескоп

Наконец Лире пришлось остановить их. Она подняла ладони и взмолилась:

— Пожалуйста… мы хотели бы дотронуться до вас всех, но мы спустились сюда, чтобы отыскать одного человека, и я прошу вас сказать мне, где он и как его найти. Ах, Уилл, — прошептала она, склонив к нему голову, — до чего мне их жалко, но что поделаешь…

Духи были заворожены видом крови на Лирином лбу. Здесь, в сумерках, она блестела, точно ягода остролиста, и несколько духов скользнули по ней, стремясь ощутить контакт с этой пронзительно яркой частицей живого. Одна девочка-дух — должно быть, когда она умерла, ей было лет девять-десять, — робко потянулась к Лире, чтобы потрогать ее лоб, и отпрянула в испуге, но Лира сказала:

— Не бойся, мы не сделаем тебе ничего плохого… поговори с нами, если можешь!

Бледные губы девочки-духа зашевелились, но путники едва расслышали ее голос:

— Это гарпии, да? Они на вас напали?

— Да, — ответила Лира, — но если это все, что они могут, я их не боюсь.

— Нет-нет… ах, они могут хуже…

— Что? Что они такого делают?

Но духи не хотели объяснять. Они качали головами и ничего не говорили, пока один мальчик не сказал:

— Когда пробудешь здесь лет сто, все становится не так плохо, потому что рано или поздно ты устаешь и они уже не могут очень сильно тебя напугать…

— Больше всего они любят говорить с новенькими, — добавила первая девочка. — Они просто… Ах, это просто мерзко. Они… нет, не могу сказать.

Их голоса были не громче шелеста сухих листьев. При этом говорили только дети; все взрослые казались погруженными в такую древнюю летаргию, что от них теперь вряд ли можно было дождаться слова или хотя бы жеста.

— Послушайте, — сказала Лира. — Послушайте меня, пожалуйста. Мы пришли сюда, я и мои друзья, потому что нам обязательно надо найти мальчика по имени Роджер. Он здесь недолго, всего несколько недель, так что, наверное, мало с кем познакомился, но если вы знаете, где он…

Но, еще не успев закончить, она сама поняла, что они могут блуждать здесь, пока не состарятся, искать и заглядывать в лицо каждому встречному, и все же обойти лишь крохотный кусочек страны мертвых. Бремя отчаяния придавило ее к земле — такое тяжкое, словно ей на плечи уселась гарпия.

Однако она стиснула зубы и упрямо задрала подбородок. «Ведь мы же добрались сюда, — подумала она, — значит, часть дела уже сделана».

Первая девочка снова сказала что-то своим еле слышным голосом.

— Зачем он нам нужен? — переспросил Уилл. — Ну… Лира хочет с ним поговорить. Кстати, я тоже хочу кое-кого найти. Мне надо отыскать отца, Джона Парри. Он где-то здесь, и я хочу увидеть его до того, как вернусь обратно в тот мир. Так что позовите, пожалуйста, Роджера и Джона Парри — скажите, чтобы они пришли поговорить с Лирой и Уиллом. Спросите их…

Но вдруг все духи, даже взрослые, повернулись и разлетелись, точно сухие листья под внезапным порывом ветра. В мгновение ока равнина вокруг детей оголилась, и через секунду они поняли почему: воздух над ними наполнился визгом, воем, криками, и на них набросились гарпии — снова невыносимая вонь, хлопанье крыльев, хриплые вопли и насмешливый, злобный, издевательский хохот.

Лира тут же кинулась наземь ничком, зажав уши, а Уилл, пригнувшись над ней, выхватил нож. Он видел, как несутся к ним Тиалис с Салмакией, но они были еще в некотором отдалении, и он смотрел, как гарпии кружат в воздухе, снижаясь и снова набирая высоту. Он видел их человеческие лица, видел, как они щелкают зубами, точно ловя насекомых, и слышал слова, которые они выкрикивали, — презрительные, грязные слова, оскорбляющие мать Уилла и ранящие его в самое сердце; но какая-то часть его сознания оставалась холодной и отстраненной, думала, взвешивала, наблюдала. Пока ни одна гарпия не рискнула приблизиться к ножу.

Для проверки он распрямился. Одной из них — может быть, это была сама Нет-Имени — пришлось резко взмыть вверх, потому что она неслась совсем низко, рассчитывая проскользнуть прямо у него над головой. Ее тяжелые крылья неуклюже затрепыхались, и она едва справилась с поворотом. Он вполне мог бы дотянуться до нее и снести ей голову одним ударом ножа.

Теперь к ним подоспели и галливспайны; оба они уже хотели ринуться в атаку, но Уилл остановил их, крикнув:

— Тиалис, сюда! И вы тоже, Салмакия! — Они сели к нему на плечи, и он продолжал: — Посмотрите как следует. Видите? Они только летают и орут. По-моему, она ударила Лиру по ошибке. Кажется, они вообще не хотят нас трогать. Мы можем не обращать на них внимания.

Лира взглянула вверх; глаза ее были широко раскрыты. Гарпии носились вокруг Уилла, иногда пролетая всего в каком-нибудь полуметре от его головы, но всякий раз успевая свернуть в последний момент. Он чувствовал, что шпионы рвутся в бой — крылышки стрекоз, готовых взмыть в воздух со своими смертоносными седоками, дрожали от нетерпения, — но они остались на месте, видя, что он прав.

Смелость Уилла произвела впечатление и на духов: заметив, что он бесстрашно стоит в полный рост, целый и невредимый, они снова начали стекаться к путешественникам. Они осторожно косились на гарпий, но теплая плоть и кровь пришельцев и сильное биение их сердец были слишком большим соблазном.

Вслед за Уиллом встала и Лира. Ее рана снова открылась, и струйка свежей крови потекла по щеке, но она смахнула ее.

— Уилл, — сказала она, — я так рада, что мы спустились сюда вместе…

Он уловил в ее голосе знакомую нотку, а на лице — знакомое выражение, которые нравились ему больше всего на свете, и догадался, что она задумала что-то дерзкое, но еще не готова об этом заговорить.

Он кивнул, показывая, что понимает.

Девочка-дух прошелестела:

— Сюда… идите с нами… мы найдем их!

И у обоих возникло очень странное ощущение: словно руки маленьких духов проникли прямо к ним в грудь и легонько тянут за ребра, приглашая следовать дальше в страну мертвых.

И они двинулись в путь по этой бескрайней унылой равнине, а гарпии кружили над их головами, все выше и выше, и кричали без умолку. Однако они больше не приближались, и галливспайны летели рядом, не теряя бдительности.

По дороге духи завели с ними разговор.

— Извините, — сказала одна девочка-дух, — но где ваши деймоны? Простите меня, что спрашиваю, но…

Ни на миг Лира не забывала о своем драгоценном покинутом Пантелеймоне. Горло ее сжалось, и Уилл ответил за нее.

— Мы оставили их снаружи, в безопасности, — ответил он. — Заберем на обратном пути. А у тебя тоже был деймон?

— Да, — ответила девочка. — Его звали Сандлинг… ах, как я любила его…

— И он уже определился? — спросила Лира.

— Нет, еще не успел. Он думал, что станет птицей, а я не хотела, потому что мне нравилось, когда он по ночам пушистый в постели. Но он все чаще и чаще делался птицей. А как зовут твоего деймона?

Лира сказала ей, и духи опять жадно столпились вокруг: каждому из них не терпелось поговорить о своем деймоне.

— А моего звали Матапан…

— Мы всегда играли в прятки, она менялась как хамелеон, и я совсем не мог ее найти, она так ловко пряталась…

— Я однажды повредила глаз и ничего не видела, а он отвел меня домой…

— Он никак не хотел определяться, но я хотела стать взрослой, и мы часто спорили…

— Она всегда сворачивалась клубочком у меня в руке и засыпала…

— Они все еще есть где-нибудь, не здесь? Мы увидим их снова?

— Нет. Когда ты умираешь, твой деймон просто гаснет, как свечка. Я сама видела. Правда, я не видела моего Кастора… так и не попрощалась с ним…

— Их нет нигде? Но где-нибудь они же должны быть! Мой деймон точно где-нибудь есть, я знаю!

Теснящиеся духи разволновались, глаза у них заблестели, а щеки потеплели, словно путники поделились с ними своей жизнью.

— Есть тут кто-нибудь из моего мира, где у людей не видно деймонов? — спросил Уилл.

Худенький дух-мальчик примерно одного с ним возраста кивнул, и Уилл повернулся к нему.