Цитадель души моей (СИ)

Ну и вполне естественно вышло, что наши островки - друг к другу прибились. Если раньше внимание толпы как-то рассеивалось, то вот теперь оно почти всё на нас устремлено оказалось. Я уже думал, что научился на людские взгляды не отвлекаться, но тут мне опять неуютно стало. А германец вблизи еще внушительней, чем издалека, смотрится. Гладиус в его руке кинжалом выглядит, выше меня он настолько, что мне уже шагов за пять на него снизу вверх смотреть приходится, а в куртку его двоих меня засунуть можно и еще место останется.

- Я тебя сразу заприметил, - почти чисто сказал он мне, едва-едва на свой германский манер согласные утяжеляя. Руки развел и слегка вперед наклонился - пару рогов ему на голову - вылитый минотаврус получится.

- Это хорошо, - кивнул я, предусмотрительно держась подальше, - хорошо, что ты по-нашему понимаешь, потому что я германский не знаю.

Легкое замешательство мелькнуло в светло-серых, почти белых, глазах. Но в ответ ничего не сказал. Промолчал.

- Ты как, твёрдо настроен помереть на потеху местной черни?

- А с чего ты взял, что я вообще помирать настроен? Уж не ты ли своим ножичком на ниточке меня убить собрался? - но интерес в голосе появился.

- Не я, так кто-нибудь другой. Неважно. У меня предложение есть.

Промолчал он опять. Но в глазах его на этот раз я ясно прочитал: "Говори!". Продолжая крутить цеп, медленно обошёл его кругом, словно примериваясь к атаке. Остановился.

- Видишь, у меня за спиной балкон императорский? А с него штандарт свисает.

Германец подобрался, быстро стрельнул взглядом мне за спину. Снова на меня смотрит. Заинтересованно.

- Сам я не допрыгну. Твою задницу туда и баллистой не зашвырнуть. Зато ты вполне мог бы меня до него подбросить. Тогда я б по штандарту на балкон залез и попробовал убедить наместника, что он глубоко не прав, отправляя на смерть таких достойных людей.

Германец стрельнул взглядом в сторону балкона еще раз, потом раскатисто хохотнул - как туча грозовая громыхнула.

- Это если он закреплен хорошо. А если слабо - тогда что?

- Хуже не будет.

- Это точно, - согласился он, - согласен. Как действовать будем? Если кто-то догадается...

- Не догадается. Давай, вроде как сражаемся - балкон у меня за спиной, вот и тесни меня под него. А как под ним окажешься, я на тебя побегу - подкинешь.

Он посмотрел на меня, прищурившись, подумал пару секунд, потом кивнул и шагнул вперед, мечом замахиваясь.

Я увернулся. Трибуны затихли, тысячами глаз на нас глядя. Наша схватка на арене не единственная, но на те, такое ощущение, никто уже и не смотрит. Я чувствую себя так, словно меня то струями ледяной воды, то кипятка окачивает попеременно. Очень это меня отвлекает, и, будь наша схватка настоящей - туго бы мне пришлось, потому что движется германец для своей комплекции на удивление быстро. И клинок моего цепа раз за разом отбивать умудряется, хотя я на поражение и не целюсь. А если б целился? Сдается мне, неподходящее у меня оружие для этой схватки. По всему по этому отступать у меня выходит более чем естественно. Вот и балкон надо мной - вижу краем глаза не на шутку заинтересованное лицо наместника над перилами - ну-ну, готов поклясться, финал тебя удивит. А штандарт, кстати, толстыми бронзовыми кольцами насквозь закреплен.

Ну, всё.

Намеренно подставляю под меч германца не саму пугию, а удерживающую её веревку в дигите от рукоятки. Пугия летит в песок, я с "испуганным воплем" ныряю за ней, чуя, как по позвоночнику пробегает холодок от пролетевшего впритирку меча. Хватаю пугию, ухожу перекатом в сторону, встаю. Германец ровно под штандартом, скалится лошадиными зубами мне в лицо. Родус, вместе с незнакомым мне легатом вывесились через перила, глаз с нас не сводят. Как и весь остальной амфитеатр. Встряхиваюсь, словно пёс, из воды вылезший - пытаюсь стряхнуть прилипшие ко мне взгляды. Пора!

С громким криком бросаюсь германцу навстречу, в двух шагах от него пугию в зубы вкладывая и руки освобождая. Дальше - один лишь вопрос доверия. Сейчас ему меня прибить - проще некуда - меч навстречу выставь, я сам на него напорюсь. Но мне терять нечего и ему, надеюсь, тоже. Если он не поверил в сказку о том, что победитель свободу получает. Ну, сейчас узнаю.

Не поверил. Меч бросил, руки замком сцепил и перед собой выставил. Прыгаю, левой ногой от песка отталкиваясь, а правой - ему в сцепленные ладони целя. Vae! Мать тьма, да он атлант, не иначе! Земля ушла вниз так стремительно, что у меня аж дух захватило. Я чуть момент не упустил, когда в штандарт вцепляться надо - чуть раньше пора было это сделать, меня уже вниз потащило, когда я опомнился и вцепился в холст обеими руками. Потому сильновато меня дернуло - затрещала наверху ткань, штандарт подался и покосился слегка, продолжая рваться и потихоньку двигаться вниз. Но в три рывка я добрался до перил, зацепился левой рукой за балясину и перекинул себя в ложу. Бледное лицо легата, выпученные глаза, рука тянет из ножен меч - поздно! Я хватаю его за фибулу, плащ на груди скрепляющую, тяну на себя, рывком переваливаю тело через перила и отправляю его вниз - навстречу песку арены. Родус уже успел через первый ряд скамей перебраться, но там их еще три и все пустые. Спешат от лестницы преторианцы, и опять - поздно! Ловлю наместника за шкирку, он пытается вырваться, хитон скинув, но, почуяв на горле лезвие пугии, замирает и обмякает.

- Стоять! - рычу я, хотя преторианцы и без того уже замедляют шаг и останавливаются. Буравят меня ненавидящими взглядами.

- Лучникам - сложить оружие, - говорю я.

Тишина. Вот ведь непонятливый. Легонько провожу пугией вверх-вниз. Побриться не желаете?

- Мне терять нечего, - говорю тихонько.

- Да-да, - сдавленно бормочет Родус, - пусть лучники сложат оружие.

Ну, теперь-то я точно - враг Империи номер один. Чем не повод для гордости?

XI. Sic itur ad astra

Эйнар оказался не германцем, а норманном - даном. Хотя, как по мне, так разницы никакой, но Эйнар с этим не согласился категорически. Ну, мне что - мне не жалко: дан так дан. Эйнар Раудфельдарсон - так он представился, и не просите меня повторить его номен. Родом он был из поселения, расположенного на северной границе Верхней Мезы, себя назвал "одним из воинов конунга Оттара Миротворца" и "бывшим крестьянином, которому захотелось повидать мир". А как только я пытался выяснить, каким образом бывшего крестьянина и простого воина занесло в столицу другого государства, и почему он оказался на арене - Эйнар сразу начинал очень плохо понимать имперский. Темнил, конечно - непрост был мой новый знакомый - с закрытыми глазами видно. Незачем крестьянину разговаривать на имперском, да и замашки у него были совсем не крестьянские - как минимум, хольдар, а то и ярл. Но заострять на этом внимание я не стал - не больно-то мне оно и надо. Главное - что Эйнару можно жизнь доверить - я уже знал, а остальное побоку.

За стену мы выехали под вечер: самое удачное время - и затеряться проблем не составит и преследователям близко подобраться не выйдет. А то, что они у нас есть - преследователи - я и не сомневался. Хотя с префектом претория у нас было ясно оговорено - наместник будет убит сразу, как только мы заметим погоню. Ну, так почти сразу и заметили - не успели даже и на лошадей влезть (Родуса я перед собой поперек седла, как куль с мукой, уложил). Ну а что тут поделаешь - уговор уговором, но наместник нам нужен живым до ворот. Преторианцы это, ясное дело, понимали, и скакали за нами, почти не таясь, лишь на пару стадий оставая. И мы с этим ничего поделать не могли - оставалось только радоваться, что всё ж не вплотную едут. А ведь могли бы - и что бы мы, опять же, сделали?

Ворота проехали без проблем, хотя предупрежденные кем-то стражники нам тёплый приём там готовили - оставили проезд пустым, а сами столпились за воротами с луками да арбалетами наизготовку. Разумеется, такой вариант мы предусмотрели, кроме того, удача нас не оставила и стражники это тоже предусмотрели - что мы в их ловушку можем и не попасться. Так что, когда Эйнар один выехал через ворота наружу, огляделся и гаркнул (таким голосом, что с надвратных башен пыль посыпалась) - "А ну живо все разбежались!" - все и разбежались. Видимо, догадался декурион ихний приказать стрелять только тогда, когда мы все вместе выедем, и если шанс будет наместника не зацепить. Ну а дальше уже всё по плану пошло - коней в галоп подняли, в конце улицы Родуса я пинком на землю отправил. Полетел, вереща во весь голос, наместник Священной Империи на брусчатку, грохнулся плашмя, как лягушка, и остался лежать, кричать не переставая - разве что страх в крике болью сменился - не иначе, сломал себе чего. Оно и к лучшему - авось преследователей наших задержит своими воплями - хоть немного да притормозят, выясняя, кому остаться, кому дальше скакать. Мы же задерживаться не стали - налево, потом опять направо - к Рыбацким кварталам - да всё галопом, галопом. Рыбацкие кварталы пролетели окраиной; слышу я шум погони: птицы за спиной галдят, но далеконько пока - минут семь форы у нас есть. Боялся я, что Эйнар меня за хвост тянуть будет - норманны больше морем да пехом ходить приучены, лошадьми хоть управлять и умеют, но без сноровки. Однако Эйнар меня и тут обрадовал - сидел в седле, как влитой, вровень со мной шёл, на поворотах только на полкорпуса назад сдавая - ну так оно и не удивительно: весу-то в нём - не со мной, а самой лошадью впору сравнивать. Доставшаяся ему пегая кобыла, хоть галоп пока держала, но пену ртом ронять уже начала, даром что мы еще и пригороды не проехали. Да, верхом мы никуда не уйдем - надо от лошадей избавляться. За Рыбацкими кварталами сразу направо - к Гаронне. Чуть недоехав до набережной, свернули влево - на пустыри. Начинали тут склады да мастерские судовые строить, но портовые не поделили этот район и стройка заглохла - только успели мостовые проложить, да времянки поставить. Портовые, насколько я в курсе, до сих пор разбираются, кому отсюда дань стричь, а спорные территории стоят пустые и никто в здравом уме сюда не суётся - потому что та или иная шайка портовых тут порой пробегает - проследить, как бы чего тут не начали делать без их ведома. Тут-то я и решил погоню переждать, да и вообще - посидеть пару дней, пока шум не утихнет.