Игры невидимок

Сульг кивнул.

– Расстегни свою куртку, – приказал он. В ясных глазах Тальма мелькнуло удивление: Что?

– Расстегни куртку, – повторил норлок так же негромко.

Вестовой пожал плечами и принялся расстегивать костяные пуговицы.

– Хорошо… – проговорил он, чуть улыбаясь. – Но зачем?

– Быстрее, – сказал Сульг, внимательно следя за каждым движением. В опущенной руке он держал меч, и клинок Фиренца касался кончиком острия прибрежной гальки.

Тальм расстегнул суконную куртку, продранную на рукаве, перемазанную бурыми пятнами, и вопросительно взглянул на Сульга.

– Теперь рубаху, – продолжил тот.

Пальцы Тальма чуть дрогнули. Он распутал тонкую серебряную цепь, замотавшуюся за верхнюю пуговицу; блеснул крошечный овальный медальон с изображением парусного кораблика – знак божества Тертла, покровителя путешествующих.

– Зачем это? – повторил Тальм. Сульг не ответил.

Молодой норлок расстегнул еще несколько пуговиц и поднял голову, улыбаясь.

В следующую секунду, не меняя выражения лица и не стерев улыбку, он бросился вперед. Его клинок вылетел из ножен быстрее молнии, но еще быстрее блеснул зачарованный меч, встретивший чужую сталь. Удар отбросил Тальма в сторону, он ударился спиной о скалу, рванулся вперед и замер: в грудь ему уперлось лезвие.

– Брось, – тихо приказал Сульг. Тальм разжал пальцы, меч звякнул о гальку.

– Тирк был прав, когда не доверял тебе. – Свободной рукой Великий норлок отогнул ворот рубахи вестового. На кожe возле ключицы еле заметно серебрился странный знак, похожий на оттиск печати: кошачий глаз с вертикальным зрачком.

– Печать слежения. Так Орден Невидимых метит своих шпионов. Теперь Невидимые могут чувствовать тебя на расстоянии… Они идут следом за нами, и «кошачий глаз» указывает им путь?

Сульг разглядывал своего вестового так, словно видел впервые в жизни.

– Наверное, ты у них на хорошем счету? Шпион Невидимых в самом сердце Серого Замка. Понятно, кто помог выследить Фелису. Айши – тоже твоих рук дело, не так ли?

Тальм встретил взгляд Великого норлока в упор и не отвел глаз, полыхающих ненавистью.

– Чем они взяли тебя? Что пообещали, чем подкупили? Твое счастье, что мы далеко от Доршаты. Палач Драконьих скал быстро развязал бы тебе язык, уж я бы за этим проследил. И ты…

Метательный нож появился в руке Тальма как по волшебству. Но как ни стремительно было это движение, меч Фиренца опередил молодого норлока. Сульг поймал взгляд предателя и не отводил своих глаз до тех пор. пока не увидел, как гаснет чужая жизнь. Он рывком вытащил лезвие, тело упало на берег. Острием клинка Сульг отвел воротник и взглянул на печать. «Кошачий глаз» тускнел, с каждым мгновением становясь все бледнее, пока не исчез совсем, вспыхнув напоследок серебристой искрой. Теперь те, кто идет по следу Великого норлока, смогут обнаружить лишь место гибели шпиона – только и всего. Сульг прислонил меч Фиренца к валуну, провел рукой по лезвию, сделав невидимым, затем подтащил тело к реке и столкнул в воду. Клинок Тальма отправился вслед за хозяином и ушел под воду с коротким всплеском, зарывшись в донную гальку. В последнюю очередь Сульг швырнул в воду седельную сумку Тальма со всем, что находилось внутри, – неизвестно, на чем еще могло обнаружиться заклятие слежения, – и направился к лошадям, привязанным у старой ивы. По пути он бросил последний взгляд на реку: тело убитого медленно разворачивало течением, темные волосы колыхались, скрывая лицо.

Пора было отправляться дальше.

Хрустнула внезапно ветка растущего неподалеку кустарника. Сульг замер: на берегу кто-то был.

Глава двенадцатая

ПАЛАЧ ДОРШАТЫ

В Доршате светило солнце.

Тиго потоптался на крыльце трактира, вздохнул, собрался с духом и переступил порог.

Тиго служил городским стражником уже четыре года, повидал многое – ночами в Доршате бывало неспокойно – но для него, как и для остальных солдат патруля не было ничего страшнее, чем отвлечь сержанта Трумака от беседы с богами. Он был родом из сарамитов, а они известны набожностью, трижды в день советуются с богами по любому поводу. И Тиго, и четверо стражников, что остались за дверью, прекрасно знали, о чем сержант беседует с божествами. Наверняка уговаривает каменных куколок, чтобы остаток службы прошел без крупных происшествий. Служить Трумаку оставалось всего полгода – потом долгожданная отставка. Можно будет купить небольшой домик на окраине Доршаты, жениться и пожить наконец-то в свое удовольствие. Средств на спокойную жизнь вполне хватало: набожность сарамита нисколько не мешала ему драть взятки с торговцев квартала и облагать данью знакомых карманников, промышляющих на рыбном рынке, который патруль обходил дважды в день, следя за порядком.

Тиго прошел через большой зал, еще пустой по случаю утра, кивнул хозяину трактира, перетирающему посуду возле стойки, – тоже сарамиту, давнему приятелю сержанта, – и остановился у двери, ведущей в маленькую комнатку. Стражник поколебался, потом осторожно стукнул в дверь – сколько ни тяни, все равно придется сообщить сержанту, что боги за что-то обиделись на него и остаток службы, похоже, пройдет не так спокойно, как хотелось бы. По крайней мере, если судить об этом по первому дню полугода, как это полагается у сарамитов.

Из-за двери донесся звук, напоминающий рычание. Тиго подумал немного и решил, что это было разрешение войти.

Трумак сидел за столом, огромными лапищами расставляя перед собой двенадцать куколок, грубо вырезанных из серого камня.

– Чего тебе? – буркнул сержант. Он очень не любил, когда ему мешали беседовать с богами. Как-то раз Падиш, самый молодой солдат из их пятерки, имел неосторожность сунуться в комнату с каким-то пустяковым вопросом. Тиго понятия не имел, ответил ли ему сержант, зато видел своими глазами, как Падиш, выйдя на крыльцо трактира, выплюнул собственные зубы.

– Сержант Трумак, – официально обратился Тиго к начальству и не без самодовольства отметил, что голос почти не дрожит.

– Чего ты там блеешь? – Сержант глянул на подчиненного исподлобья. – Ближе подойди!

«Нашел дурака», – подумал Тиго и переступил с ноги на ногу, что вполне могло быть истолковано как шаг вперед. Стражники, которым сержант велел обойти квартал, кинули жребий, кому из них придется сейчас вытащить Трумака на улицу, помешав разговору с сарамитскими каменными божествами. Тиго не повезло, но он призвал на помощь духов удачи и сильно надеялся, что они не подведут, потому как надеяться больше было не на кого.

– Тебе что, придурок, жить надоело? – обманчиво спокойным тоном спросил Трумак. Маленькие голубые глазки его блеснули, мощный загривок налился кровью. Тиго понял, что если не хочет остаться без зубов, как бедняга Падиш, говорить нужно очень быстро: сержант только казался неповоротливой, заплывшей жиром тушей. Когда доходило до дела, Трумак двигался легко и стремительно, точно горная кошка.

– Прошу извинить, белл. – зачастил Тиго. – Происшествие на улице Каретников!

– В самом деле? – Сержант взглянул на куколок, расставленных на чистой белой тряпке, и приподнялся, опираясь на кулаки, громадные, как пивные кружки. – А ну, подойди-ка ближе, шепни, что такое стряслось за те десять минут, что я здесь? Осторожный Тиго снова потоптался на месте, с опаской глядя на нависшего над столом сержанта. Убийство! – выпалил он. Светлые брови Трумака поползли вверх:

– Среди бела дня? Говори живей!

– Мужчина на площади вырвал младенца из рук женщины и полоснул по горлу ножом!

– Зарезал? – Сержант бросил укоризненный взгляд на куколок и вздохнул: происшествие в первый день полугода ясно указывало на то, что последние несколько месяцев до отставки будут не из легких. Боги наказывают его, наверное, не стоило требовать с проклятых рыбников пять серебряных монет вместо обычных четырех. Но жизнь дорожает, а жалованье остается таким же крошечным, как и много лет назад!

– Не успел… Мать закричала, и он бросил младенца ей в руки.