Время и боги: рассказы

— Разумеется, можете, — сказала миссис О’Хоун. — В саду от него все равно мало проку. Хватит, Пэдди, иди сюда! — позвала она.

И Пэдди тотчас оторвался от работы, которая вполне могла быть и важной и полезной и о которой его мать отзывалась столь уничижительно из одного лишь учтивого желания не ставить меня в неловкое положение. Аккуратно воткнув в землю лопату, Пэдди вошел в дом.

— Извини, что помешал тебе заниматься делами, — сказал я, когда мы с Пэдди обменялись рукопожатием.

— Делами можно заниматься всегда, — ответил он, — а вот поговорить с хорошим человеком удается не каждый день.

— Я действительно хотел побеседовать с тобой кое о чем, — признался я. — Похоже, Ирландия населена множеством таинственных существ, которых до сих пор никто не смог как следует классифицировать, а коль скоро ты можешь их видеть, было бы неплохо описать их поподробнее.

— Ну, я-то видел далеко не всех, — сказал Пэдди. — Говорят, во всех уголках нашей страны обитало когда-то немало самых странных существ, но сейчас дела обстоят совсем не так, как в прежние времена; я же вижу только тех, кто еще остался в наших краях, да и появляются они, надо сказать, не так уж часто. Я, однако, буду только рад описать тех тварей, которые вас интересуют.

— Говорят, — сказал я, — ты видел лепрекона.

— Видел, — подтвердил Пэдди.

— А скажи, — продолжал я, — не встречал ли ты на болотах каких-нибудь других странных тварей, которых мы могли бы включить в нашу классификацию сверхъестественных существ?

Пэдди на секунду задумался.

— Помнится, — промолвил он наконец, — я видел блуждающие огоньки. И это было не один раз.

— Можешь рассказать, какие они? — спросил я.

— Это маленькие коричневые тварюшки размером с зайца или, может быть, немного крупнее, которые скачут по болотам с фонариками.

— О чем бы мне хотелось узнать, — сказал я, — так это о повседневной жизни блуждающих огоньков, да и широкую публику это тоже заинтересовало бы. Можешь ты рассказать что-нибудь об этом?

— Об их повседневной жизни? — переспросил Пэдди. — Ну, днем-то они обычно спят.

— А чем они занимаются ночью? — спросил я.

— Ах, — сказал Пэдди, — если судить по их разговорам, то больше всего их интересует заманивание — они водят и заманивают людей, которые оказываются поздним вечером на болотах. Ни о чем другом они при мне не говорили — только об этом заманивании.

— И куда они их заманивают? — спросил я.

— В свои дома, конечно, — сказал Пэдди. — Я имею в виду — туда, где живут сами блуждающие огоньки.

— А где они, их дома? — снова спросил я.

— Среди зеленых и красных мхов, что встречаются только в самых глубоких местах, — объяснил Пэдди. — Там, где на болотах растет самый яркий мох, там живут и болотные огоньки. Мхи для них все равно что крыши из травы и соломы для нас, и если вы встретите на болотах мох ярко-багряного цвета или мох, который зеленее, чем трава, можете не сомневаться — в яме под ним живет болотный огонек.

— И они заманивают людей в эти ямы? — еще раз уточнил я, чтобы окончательно убедиться: я все понял правильно.

— Именно об этом они все время и говорили, — подтвердил Пэдди.

— На что же похожа их речь? — поинтересовался я.

— Она очень мелодичная, но негромкая и странная, — объяснил Пэдди. — Я не смог бы, пожалуй, описать, какие у них голоса, но если вы когда-нибудь услышите, как они разговаривают, вы ни за что не ошибетесь и не примете этот звук за какой-либо другой — разве что иногда его можно спутать с перекличкой токующих бекасов.

— Но зачем они заводят людей в самые глубокие места? — спросил я, ибо мне очень хотелось разобраться, как живут болотные огоньки, а понять это довольно трудно, если не знать их основного движущего мотива.

— Они завидуют святым ангелам и другим благословенным существам, — сказал Пэдди. — Вот поэтому-то они не хотят, чтобы человеческие души доставались им; болотные огоньки сохраняют души людей для себя.

— Но какая им польза от человеческих душ?

Думаю, именно в этот момент мне удалось заставить Пэдди приоткрыть секреты повседневной жизни болотных огоньков.

— Они разговаривают с ними долгими-долгими вечерами, из которых соткана вечность, — ответил Пэдди. — Именно этим они обычно заняты, когда хрипло кричит водяной пастушок и в мир входит ночь: болотные огни и души людей, которых они заманили в топь, вечно беседуют в глубоких бочагах под багряными и изумрудными мхами.

— Но о чем они разговаривают? — спросил я.

— О политике, разумеется, — пожал плечами Пэдди.

Глава VI

Зачарованный принц

Как-то раз я снова разговаривал с Пэдди О’Хоуном и, должно быть, сказал что-то о простоте и безыскусности сельской жизни, о том, как она мне нравится, а так же о том, как бы мне хотелось услышать бытующие в округе легенды и сказания, прежде чем они окончательно забудутся. И внезапно Пэдди сказал мне:

— Мы не так просты, как кажется. Время от времени мы сталкиваемся с весьма интересными людьми, хотя и живем не в городе. Я, к примеру, однажды видел принца.

— Какого принца? — спросил я.

— Обычного, — ответил Пэдди. — Сына короля.

— Какого именно короля? — уточнил я.

— Ах, — сказал Пэдди, — это был не очень знаменитый король, и вы вряд ли о нем слышали. Но сын у него был прекрасный.

И он рассказал мне такую историю.

— Однажды, — начал Пэдди, — я шел к озеру лорда Монагана, чтобы поймать для моей бедной старой матери рыбу-другую или угря. Вокруг озера густо росли желтые козьи ивы — огромные, старые, склонившиеся к самой воде деревья с узловатыми толстыми стволами, согнутыми такими давними бурями, что о них никто и не помнит. Дело было весной, и ивы только недавно покрылись молодой листвой; я пробрался сквозь ветки и увидел озеро, а на нем — огромного белого лебедя, который плавал в воде совсем недалеко от меня. Помнится, я подумал, что этот лебедь что-то подзадержался в наших краях, ибо к этому времени все его собратья должны были быть далеко на севере — на озерах Гебридских островов или на фиордах у берегов Норвегии. А все это случилось вскоре после того, как я съел феникса, поэтому я взял да и спросил лебедя: «Что ты делаешь здесь так поздно?»

А он ответил: «Я — сын короля; много лет назад меня прокляла одна ведьма. Теперь я вернулся, чтобы снова увидеть Ирландию».

«Какого короля?» — спросил я, совсем как ваша милость, и лебедь ответил:

«Король может быть только один».

«А где он жил?» — спросил я тогда, ибо уже понял, что птица говорит о временах давно прошедших.

«В Таре*, - сказал лебедь. — Где же еще?»

«Как же удалось ведьме, — спросил я, — приблизиться к вашему высочеству и застать вас врасплох?»

«Я купался в этом самом озере, — сказал лебедь. — Выбравшись на берег, я оделся и прилег отдохнуть, вместо того чтобы тотчас отправиться во дворец, ибо ходьба согрела бы меня. Но я довольно неосторожно заснул в тени ив, и тогда ведьма подкралась ко мне и наложила на меня это заклятье».

«Но почему она так поступила?» — спросил я.

«Просто так, я полагаю, — сказал лебедь. — Для того, чтобы не утратить навык, ну и из злобы, конечно… Что за удовольствие быть ведьмой, если не на кого налагать заклятья? Вот она и заколдовала меня, тем более что эта ведьма всегда недолюбливала моего отца, великого короля, который сам был не чужд магии».

«Мне жаль, что с вами случилась такая незадача», — сказал я.

«С одной стороны — действительно жаль», — ответил лебедь.

Разумеется, я никогда не смог бы с ним разговаривать, если бы не съел феникса. Благодаря мясу волшебной птицы я слышал и понимал, что он говорит так же ясно, как понимаю, что говорит мне ваша милость. У лебедя, кстати, был довольно странный выговор — казалось, будто каждое его слово эхом отражается от каких-то далеких утесов.

— Что еще он тебе говорил? — поинтересовался я.

— Еще лебедь сказал, что старуха заколдовала его на целую тысячу лет, как это водится между ведьмами, — охотно объяснил Пэдди. — И я сказал: «Когда-нибудь ваш срок закончится, и вы снова станете человеком. Лучше поздно, чем никогда», — добавил я, ибо мне было хорошо известно, что в Таре уже тысячу лет как нет никаких королей.