Чародейка. Власть в наследство.

Виард помолчал немного. Было видно, что воспоминания ему даются нелегко. Когда он заговорил вновь, в глазах его появилось выражение неизбывной тоски:

— Алика действительно всю дорогу плакала и молила меня снять с нее браслет, который, как ты знаешь, может снять лишь тот кто надел… молила отпустить ее, обещая все, что я только пожелаю. Но я не мог ее отпустить, я поклялся ее привезти… Когда она увидела у входа во дворец голову своего отца, она потеряла сознание, я на руках внес ее во дворец и отдал ее бесчувственное тело Маграту.

Виард тяжело вздохнул, заново переживая события того времени и, покачав головой, продолжил:

— Я тут же уехал. Владетель не возражал и сразу отпустил меня, и я почти десять месяцев мотался по пределам, пил запойно, брался за самую невыполнимую работу, надеясь что меня угробят в какой-нибудь переделке.

— Почему?

— Ты еще спрашиваешь почему? Да влюбился я в Алику без памяти. Жить я без нее не мог…

Виард замолчал.

— И что было дальше? — нетерпеливо спросила Къяра.

— Дальше… а дальше мне приснился сон. Странный сон. Я увидел Алику, она смотрела на меня и плакала, а потом опустилась на колени и произнесла: "молю, вернись и помоги мне!". Этот сон мне стал сниться каждую ночь. Что это было не знаю…

— Это магия земли. Она хотела, чтобы ты видел этот сон.

— Возможно… Тогда я не знал этого, но все равно не выдержал и вернулся. В тот же вечер мне передали записку от Алики, в которой она просила помочь ей бежать. Я сделал все, что она просила… Когда Маграт уехал, я пробрался во дворец, нашел Алику и снял с нее браслет Рогнеды. После этого она сделала нас невидимыми для стражи, и мы прошли в одну из опочивален, где в колыбели лежали две крошечные малютки.

— Детей было двое? — удивленно переспросила Къяра.

— Да. Я же сказал, — раздраженно подтвердил Виард и продолжил, — Она взяла детей, и мы перенеслись из дворца, даже не знаю куда… в какую-то пещеру. Там Алика попросила меня развести огонь, а сама положила детей на пол и распеленала их. Я понял, что это две девочки, очень похожие друг на друга и различающиеся только цветом волос. Когда я развел огонь, Алика достала браслет Рогнеды и, создав длинные щипцы с деревянными ручками, взяла ими браслет и раскалила его над пламенем костра. Потом она быстро надела его на руку светловолосой малютке. Раздался страшный крик, и Алика склонилась над ребенком, произнося какие-то заклинания… Это было ужасно. Я не знал что делать: то ли отбирать у нее орущего младенца, то ли не вмешиваться. Я решил, что она — мать, и лучше знает, что делать с собственными детьми. К тому же ребенок быстро успокоился, Алика видимо сняла заклинаниями боль. Однако сама она очень устала: была вся бледная как полотно, и руки у нее тряслись. Она сняла браслет с ребенка и протянула мне, прося раскалить его снова. Я взял щипцами браслет и поднес к пламени костра. Когда он раскалился, я протянул ей щипцы, но она не успела их взять. Потому что в это самое мгновение в пещере появился Маграт. Он резко взмахнул рукой, и Алика, хрипло вскрикнув, как подкошенная упала на пол, а я так и застыл со щипцами в руке, не в силах даже пошевелиться. "Дрянь!" — прошептал Маграт, наклоняясь над Аликой. Потом он взял на руки малышку, которой Алика не успела надеть браслет и, покачав головой, произнес: "Прости, моя маленькая наследница, я чуть было не опоздал".

— Так… теперь понятно, почему я ничего не знаю ни о матери, ни о сестре… — прокомментировала Къяра, — И как ты сумел выкрутиться из столь сложной ситуации?

— А никак… С ребенком на руках Маграт повернулся ко мне, и я провалился в какую-то черную бездну. Очнулся я уже в подвалах Маграта, закованный в цепи. Я знал, что меня ожидает за попытку побега с его супругой, и каждый день ждал пыток и казни, но Владетель не торопился. Пришел он ко мне лишь через несколько месяцев. Войдя, он подождал, пока я опущусь перед ним на колени, и бросил передо мной ошейник с шипами, наподобие тех, что надевают на злобных и неуправляемых собак. А потом спросил: надену ли я его сам или ему звать палача. Я надел его сам, и сам затянул так, что от боли темнело в глазах. После этого он коснулся его, и ошейник превратился в эту тонкую цепочку, — воин рукой коснулся цепочки, охватывающей его шею.

— Так это у тебя кабалит, — удивилась Къяра, — вот уж никогда бы не подумала… Мне и в голову не приходило проверить твою цепочку.

— Я не знаю, как это называется, но это именно та вещь, о которой я тебе рассказал.

— Это магический ошейник, с его помощью пленяют магов. Первый раз вижу, чтобы его использовали не по назначению… Надо будет учесть.

— Не знаю как на счет магов, а меня он при помощи этой штуки контролировал здорово. Испытав разочек, чем карается неповиновение, больше испытывать не хочется.

— Ну это кому как, — усмехнулась Къяра. В обители она научилась, превозмогая боль, рвать кабалиты.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что не все такие сообразительные как ты.

— Неужели попадается кто-то, кто может этому противостоять?

— Нет, но не все понимают это сразу, — слукавила Къяра.

— Я понял достаточно быстро и был готов повиноваться, но Маграт не потребовал от меня этого. Он отправил меня сюда, взмахом руки сотворил здесь эту избу и, оставив мне меч и кое-какие необходимые вещи, запретил покидать это безлюдное место. Около пяти лет я вообще не видел людей. Я обустроил кое-как свой быт и скоро привык к одиночеству. А потом в ловчую яму, на окраине отведенного мне Магратом участка, свалился заблудившийся торговец, ехавший с товаром на ярмарку. Сначала я хотел его убить, а товар его забрать. Но потом мне в голову пришла лучшая мысль, и я забрал его товар, отдав взамен добытые мной шкуры. Так и пошло. Торговец, сначала один, а потом и с другими, раз в два-три месяца приезжал к условленному месту и разводил костер, увидев который, я приходил и приносил им взамен их товара шкуры волков, лис, рысей, соболей, куниц, белок, а иногда и медведей. А еще через семь лет Маграт мне привез тебя и потребовал, чтобы я тебя учил. Ты не представляешь, как я тебя ненавидел первое время…

— Почему не представляю? Я это испытала. Я только не понимала, почему.

— Ты была бы похожа на Алику как две капли воды, если бы не твои волосы и самое главное твои глаза. У твоей матери были глаза как ласковое лазурное небо. А твои глаза, моя девочка, это два огромных, бездонных, синих озера, которые тогда были холоднее льда. И ты, маленькая девочка, умела смотреть так, что мне становилось не по себе. Ты никогда не плакала и никогда ни о чем не просила. Ты была наследницей Владетеля, и это чувствовалось сразу. А еще я считал, что именно из-за тебя погибла Алика, что только ради тебя Маграт хотел заполучить ее.

— А ты уверен, что она погибла?

— Я не осмелился спросить… Но что он с ней еще мог сделать? Ведь даже ты на мой вопрос: "где твоя мать?", не задумываясь, ответила, что у тебя нет матери, — Виард потер лоб рукой, и продолжил, — Иногда, когда ты о чем-то размышляла, мне начинало казаться, что ты смотришь как она, и что ты ее маленькое продолжение. Но стоило мне приблизиться к тебе, и ты тут же становилась неприступно холодной и, даже стоя на коленях, ты была наследницей Маграта, а не дочерью Алики. Как же мне хотелось выбить из тебя этот дух, заставить заплакать, о чем-то попросить… Но это мне не удавалось, я не мог тебя сломить и бесился от собственного бессилия. Тогда я и попросил торговцев привезти самогон.

— Ну, продолжение истории я знаю… Теперь многое становиться более понятным. Я только не понимаю, с чего это ты отношение ко мне поменял.

— Когда во время того пьяного избиения, я не смог привести тебя в чувство, и поднял тебя с пола, еле живую, с разодранной до костей спиной, ты мне до боли напомнила Алику. Я вспомнил, как вез ее Маграту и тем самым убил ее, а теперь я чуть не убил тебя, причем также абсолютно незаслуженно. Только тогда она плакала, а ты плакать не будешь… И еще я не понимал, почему Маграт не вмешивается, хотя может контролировать происходящее. Ведь ты могла умереть… А потом я вспомнил твои слова про наказание, понял, что ты говорила о себе, и испугался, что могу потерять последнее, что осталось от Алики, могу потерять тебя…