Пророк

— Китовлас бессилен перед камнем, поэтому мы меньше, чем другие племена, боимся Китовласа и его слуг. В наших краях Китовлас и Илобис редки. Хотя говорят, что недавно вблизи проходил молодой человек, похожие на Илобиса.

— Похожий на Илобиса?

— Говорят, что видели твоего ровесника с одиннадцатью пальцами на руках.

«Уж не Иго ли?» — мелькнула у Лориана шальная мысль.

Лориан слушал шамана, осторожно всматриваясь в образы шаманского сознания. Радовало, что угрозы для себя Лориан не отмечал. Навык видения чужих мыслей помогал ему изучать незнакомый язык в разговоре с первым собеседником из племени веков.

— Китовлас не может захватить человека, у которого есть свое имя и который постоянно упражняется в чтении и письме. Такие люди и живут в деревне племени речевиков.

— Я не смог дойти до Язочи, — признался Лориан.

— Главное, что у тебя была такая цель. Китовлас и его слуги желают овладеть грамотой, но у них ничего не получается. Письменность — это оружие против всесильного злодея. К сожалению, наше талантливое племя не имеет письменности.

Напоследок шаман поделился с гостем советами, как себя вести в поселении. Обладая опытом общения с чужими племенами, Лориан подробно расспросил о запретах, характерных для образа жизни веков. Нельзя было брать без спросу чужой кусок дерева, плеваться на камень, вырывать траву с корнем и бездельничать. Но самым страшным грехом считалось уступить женщине тропу и справить нужду на Оплот. Шаман познакомил Лориана со старшим сыном и отправился помогать роженице. Вместе с сыном шамана Лориан отобрал себе пару деревянных башмаков, грубые рукавицы для работы с камнем и несколько мотков длинной веревки. Шаман спросил, не хочет ли гость подняться на Оплот. Лориан ответил «да», но тут выяснилось, для подъема требуется множество маленьких хитрых приспособлений, которых у шамана не оказалось. Пришлось довольствоваться новой деревянной обувью, которую молодые веки называли «стукалки».

Поручение отца болезненный коротышка выполнял с откровенной неохотой, и Лориан обрадовался, когда жена шамана — измученная непосильным трудом женщина с доброй усталой улыбкой на лице, покрытом преждевременными морщинами, — подыскала ему в проводники своего сына, молчаливого верзилу.

Прежде чем расстаться с семьей шамана, Лориан смущенно попросил ножницы. Как и повсюду в Ойкумене, ножницы очень ценились, и редкая хозяйка выпускала их из рук. Жена шамана вынесла из своей клети ржавые ножницы. Пока Лориан состригал изломанные ногти на ногах, ему рассказали историю о том, как у глупых кочевников удалось выменять это сокровище на пару детских башмачков с рисунком. Последний ошметок ногтя отлетел в каменную пыль, Лориан почувствовал себя будто заново рожденным. Напялив стукалки, юноша легкой походкой-отправился вслед за верзилой на экскурсию по каменному лабиринту поселения веков.

Веки оказались племенем трудолюбивым, но не совсем опрятным. Вид поселения, захламленного и пыльного, так разительно отличался от речного становища и кочевых привалов, что Лориан решил обосноваться где-нибудь на окраине. Вскоре он нашел чудесную полянку и родник. Отпустив своего проводника, Лориан решил искупаться. Подросток долго с наслаждением плескался в прозрачных струях. Вдоволь накупавшись, отфыркивался и мотал головой, припоминая реку, где отец передал ему умение т держаться на воде. Какими нежными были теплые струи нахлынувших воспоминаний! Совсем как волны родной реки. Детство! Как давно это было… Как недавно… Сколько всего случилось с тех пор!

Однако нужно было и постирать одежду, у веков не принято ходить голышом. Поэтому, готовый в любой момент натянуть на себя мокрую рубаху, Лориан просидел на корточках у родника, пока сушилась одежда. После стирки он разложил дорожные вещи и попытался определить, что можно раздарить новым знакомым. Получалось, что, кроме бирюзового перстня на левой руке и золотого на правой, он ничем из своей котомки не дорожил. Здесь были вещи Нейло, Авеку и добыча, полученная в ходе огненной битвы с Кикуром. Лориан решил, что расстаться с этими вещами следует без жалости.

Ночью Лориан ворочался с боку на бок и спрашивал себя: «Неужели Великие стены — исход моего путешествия?» Он думал и о незнакомой девушке с вершины Оплота. Ему уже было ясно, что незнакомка — не из племени каменщиков. Женщины каменщиков редко поднимались на зубчатые стены Оплота, они были широкобедрыми и горластыми, а девушка с птицей представлялась ему хрупким созданием с огромными выразительными глазами. Лориан лежал в темноте беззвездной ночи и думал: «Вот было бы здорово, если бы племя каменщиков породнилось с речными племенами. Вместе они бы построили мост через Миссию и ходили бы на ту сторону в самом широком месте. Мост помог бы сдружиться, познакомил племена. А что, если высокой стеной оградить самое большое становище на Ойкумене? Люди будут надежно защищены от конанов или лорсов».

Лориан вспомнил рассказ шамана родного племени о власти Китов л аса над мужчинами, равнодушными к камню. Китовлас вторгался в мозг, лишал человека имени, памяти и медленно пожирал душу. Уничтожив одну жертву, искал новую. Человек, в сознание которого вторгся Китовлас, представлял невыразимую опасность для окружающих. Но хотелось верить, что каменные стены способны уменьшить опасность, которую несли жертвы Ки-товласа неодолимым стремлением к разрушению.

Ночью, лежа без сна на охапке свежесорванной травы, Лориан вновь затосковал. Лишь издали удалось ему увидеть тростниковые свитки, но мысли о них будоражили недетское сознание. Пришло в голову, что такой свиток очень непрактичен. Но Лориан рассердился на себя за крамольную догадку. Хотя свиток и вправду долго разворачивать и неудобно хранить. И от влаги его не убережешь. Зато свитками пользуются грамотные люди! Они разворачивают тростник и читают о давно минувших событиях или известия от далеких племен Милазии. Пусть свитки недолговечны, отец останется доволен, если сын вернется домой, обученный искусству их скручивать. Он смог бы научиться завивать свитки в дороге, не достигнув Язочи. Он придумает новые способы обращения с тростником. Какое самомнение! В лунном свете сны о власти над словом мешали спать гордецу, так и не разгадавшему тайны читающего человека.

Утром Лориана разбудили густые клубы бурого, едкого дыма, низко над землей тянувшегося от дальней каменоломни. Лориан пожевал зеленый стебель, умылся и пошел искать дымный костер. В обуви удобно было ступать по траве. С раннего утра кипела работа у веков, достраивавших стены Оплота. Юноша прыгнул на камни, башмак застучал, предупреждал каменщиков о приближении чужака. На строительстве женщин почти не было, большую часть времени они проводили суетясь по хозяйству в каменных убогих клетях.

Лориану не терпелось взяться за работу, но, пока он ни с кем не был знаком, приткнуться было некуда. Каменщики поначалу смотрели на него с подозрением, но вскоре смешливых веков развеселил нелепый вид юного незнакомца.

— Где такие чёботы украл? — беззлобно спросил Лориана старый сгорбленный век со слезящимися глазами и проступившими от тяжелой работы венами на руках.

— Шаман подарил.

— А я думал, у кочевников выменял.

Все гоготали, довольные тем, что смогли с утра оторваться от тяжелого труда и обычных забот.

— Будешь ходить в шаманской обувке, останешься без ног. Приходи ко мне, подберу тебе хорошие стукалки. Сын вырос, новым дармоедом мне не обзавестись, староват стал.

Остальные долго посмеивались над словами пожилого века. Чувствовалось, что веки любят работать, но не прочь и позубоскалить в минуты отдыха.

Работа для Лориана нашлась быстро. Большинство рабочих занимались вырубкой монолита для колонны длиной более тридцати метров. Каменотесы выбивались из сил в тщетных попытках обтесать поверхность в форме круглой колонны. С помощью бревен и рычагов монолит отодвигали от скалы и готовились спустить с уступа. Лориан помогал перекатывать бревна на деревянных салазках, подносил поленья к костру, таскал мокрый песок для работников, выдалбливающих отверстия в камне кремниевыми пробойниками. Шутки над забавным мальчишкой, изо всех сил старавшимся работать на равных со всеми, не стихали весь первый день. В частности, предметами насмешек веки избрали огромные сверкающие перстни на руках отрока.