Все равно!

– Ты неправ, Жека!- голос был глубоким и ровным, как водопад в горном ущелье после дождя. -Ты только сейчас думал о торопливости, и стал торопиться сам. Твои выводы неверны. К сожалению, я не могу держать тебя здесь долго, сын человеческий. Оставь меня, потому что это другой путь, который тоже не ведёт никуда.

Открылись глаза. Вода в казане светилась, играя нитями искр, отражающихся на стенах пещеры. Я сидел с загубником во рту, баллон был пуст. На часах пятое января.

Значит ли это что я был мёртв? Или я опять тороплюсь? Он сказал что аудиенция окончена.

– Ладно,- сказал я вставая, -торопиться не будем. Я не буду.

Мне показалось что он хмыкнул.

– Ну хорошо, я постараюсь! Правда!

– Иди, Жека...

И я пошёл, только наверх путь был заказан, поэтому я стал спускаться вниз.

Обернулся на первой ступеньке.

– Не скучай тут без меня! И охраняй получше!

– Вот лоботряс!- сказал он голосом Али, и засмеялся.

Конечно это мне показалось.

Ещё мне показалось что я попал на пустой вокзал. На путях стояли вагоны и электровоз. Ну электровоз, ну и что? В Москве метро было? В Берлине было?

Вот поэтому я и не удивился. Хотя удивительно конечно. Залез в кабину, управление самое примитивное: Форверс - Стоп - Цурюк. Я попробовал вперёд самый малый, колёса шевельнулись и всё. Подтолкнуть надо или отцепить состав. Расцепил. Попробовал снова. Электровоз медленно двинулся с места. Поехали. А куда - без вопросов, здесь поезда только на запад ходили, вот и я туда же. Только сейчас почувствовал зверский голод и усталость, как будто на мне все эти пять дней ездили, вспомнил что на вокзале видел вывеску "Кантина", потом представил зелёные от плесени бутерброды, и решил потерпеть до лучших времён. И ещё было интересно, как далеко от Винницы я смогу отъехать?

Не проехал и пятнадцати минут, путь оказался заблокирован. Прямо на путях стоял "Тигр", гораздо больше чем мой электрокар. Нереальность происходящего подстёгивала меня больше чем допинг хоккеиста.

– Пусть будет танк!- сказал сам себе, и полез на башню. Командирский люк был только прикрыт, поэтому я забрался внутрь без осложнений. Скользнув на место водителя я отыскал кнопку запуска дизеля, и без лишних раздумий нажал её. Если аккумуляторы такого же качества как и в подземелье, то должен заработать.

Ни фига не работает, скотина! Аккумуляторы можно выкидывать. Немцы такая изобретательная нация, неужели не придумали, в случае чего, заводить мотор руками? Я пошарил фонарём по сторонам. Всё дерьмо и я ничего не понимаю, хотя... Мой взгляд уткнулся в колесо с ручкой справа от кресла водителя, и табличка: "Handnotbetatigung" (Ручной аварийный старт). Следуя логике английского языка: Хэнд-рука, нот-не, а бета - не обтёртая версия этого самого гунга. Я переводчик такой известный. Крутил это проклятое колесо с ручкой пол-часа, пока у самого рука не начала отваливаться, потом нажал на кнопку. Где-то в недрах танка раздался гул разгоняющегося электромотора, и тут же затих. Аккумуляторы не держали заряд.

Я обозвал себя придурком, сначала нажал на кнопку запуска и стал крутить снова.

Магнето должно сейчас подавать электричество напрямую на топливный насос и систему зажигания. Двигатель ожил на первой минуте. Danke schon meine lieber volks!(Спасибо, мой дорогой народ!), как сказал однажды Гитлер в припадке хорошего настроения. Баки полные, тридцать снарядов уложены в лотки, пулемётная лента блестит от остатков смазки, огнемёт справа от пушки, давление в баке село правда, но метров на пять-десять потянет, чтобы напугать если что, и два автомата на стойке. Я разрезал на себе костюм для подводного плавания, под водой конечно хорошо, только на берегу - хреново. Чистые комбинезоны лежали в отсеке для личного имущества. Перемерял все, не мог же я показаться наружу как бомж? Или голый? А теперь поехали! Авось кривая вывезет!

На русских танках Т-34 управление сцеплением ручное, на немецком "Тигре" в котором я оказался - нормальное , под левой ногой, только педаль сдвоенная, на каждый трак отдельно. Ещё бы руль сюда и было бы как в "Мерсе". Лёгкое управление, не наврали.

Танк шёл плавно покачиваясь по бесконечной бетонной, армированной сталью трубе. Его слегка тянуло влево, но это я отнёс на счёт моей неопытности, и может лёгкой десинхронизации левого и правого моторов. Опытный механик устранил бы это за пять минут, а если честно сказать, я получал удовольствие. Ездить на таком раритете, когда ещё придётся? Через двадцать минут путь раздвоился. Один тоннель шёл прямо, другой следовал налево, и это был самый интересный. По донесениям, в ставке имелась железная дорога которая служила для скрытного и безопасного перемещения грузов и людей. Считалось что здесь была только одна ветка. Куда ещё мог ездить Гитлер?

Ответ: На военный аэродром.

Вопрос: А где же этот аэродром?

Ответ: Там же где и был. Сначала он был советский, потом немецкий, после опять советский, пока наконец не стал украинским и его прикрыли за неимением денег.

Путь на Запад наверняка закрыт, взорван или разбомблен, а вот с аэродромом могут быть варианты. И ещё одна мысль мучила меня: А вдруг они никуда не улетели? Я отогнал её, но она упорно возвращалась.

Восьмидесятидвухлетняя бабка Ядвига Сташевская, в народе "Кибитка кочевая", которая со временем сократилось до простой Кибитки, в этот, как и в другие дни, встала рано. Управилась по хозяйству в доме, задала корм скотине, да прогнала козу на выгон за околицей, готовила завтрак для своего теперешнего сожителя - одноногого инвалида Адама Кравчука, который на праздновании Нового года пролежал под плетнём почти целую ночь, и теперь не мог шевелиться от болей в позвоночнике. Зима на Украине конечно не такая как на Севере, где Адам отсидел пятнадцать лет за измену Родине, а точнее был полицаем в оккупацию, но всё равно - для пенсионера смерти подобно.

Кибиткой бабку прозвали селяне за её нуёмную страсть к мужскому полу, с самой что ни на есть молодости, да за неумение жить. Поскольку на фоне остальных преуспевающих в этой жизни громодян, её домик-мазанка с глиняным полом, единственной комнатой, и окном до половины забитом фанерой (стёкла были выбиты ещё в 1954 году её ревнивым любовником - счетоводом Фёдором Трояном, который сначала ломился в дверь, а потом залез в окно только для того, чтобы застукать на кровати Председателя колхоза и Кибитку, совершенно голых и в невменяемом состоянии после полуведерной бутыли самогону, который бабка, впрочем тогда она была молодухой тридцати лет от роду, варила замечательно, переняв секреты у своей матери пропавшей из села в году 1935 - 1939 вместе с заезжим младшим политруком конвойной части. В оккупацию Кибитка спала с немцами, партизанами, полицаями, просто мужиками, короче со всеми кто носит штаны. После войны её чуть было не посадили за это по навету её соседки, муж которой частенько захаживал на огонёк, но всё обошлось благодаря уполномоченному НКВД по Виннице товарищу Загоруйко, довольно часто наезжавшему в село, где он был замечен неоднократно входящим и выходящим через два-три часа из лядащего домика на окраине. Уполномоченный плевался стоя на крыльце и бормотал громко:

– Бля, вот это да-а, бля, ух бля буду!

Но в следующий свой приезд как заворожённый тащился к Кибитке, проклиная всё на свете. Местные мужики всех возрастов, только что в очередь не выстраивались, тёмными украинскими ночами. Впрочем, никто её не обижал. Мужики и стеснялись и отказаться не могли, Кибитка была безотказна и приветлива, подход знала к каждому, потому и любили.

Последние два года, последовавшие за восьмидесятым годом её рождения, она отошла от дел, и взяла к себе бездомного и одноногого старика, и стала считать его своим мужем, да заботиться о нём как о самом близком на свете человеке.

И то сказать, ровесники её, да и помоложе кто, померли по большей части, а остальные еле ноги волочили. Она же до сих пор ездила в магазин на своём довоенном скрипучем велосипеде, производства Киевского завода имени товарища Сталина с развевающейся сзади юбкой, вызывая в памяти стариков героические образы прошлого. Бабы тоже давно помирились с ней, и не обзывали как раньше, да и не уводила она ни одного Грицька из дома. Судачили конечно, но с возрастом в разговорах кумушек всё больше проскальзывала зависть. Лихую жизнь прожила бабка Кибитка, а главное работала от зари до зари, никого ничем не попрекая. Сегодняшним холодным, но ясным и солнечным утром она запрягла лошадь, перетащила своего сожителя в телегу, и повезла в районную больницу что на въезде в Винницу. Добро бы был он на двух ногах, а на одной куда же? Поэтому Адам пребывал в состоянии философской задумчивости, спросив только взять с собой в дорогу самогона, на волчьей ягоде настоянного. Вот таким образом, и прикладываясь по очереди к бутылке, они достигли рощи на западной оконечности аэродрома.