Истребитель драконов

Варлав не закончил фразу, дернулся и затих. Его распухшее от яда тело так и осталось лежать на помосте подле жертвенного камня. Жрец-ренегат завершил свой путь на этой грешной земле. Это был очень извилистый путь. Один из самых извилистых в истории человечества. Человек родился в веке двадцатом, чтобы умереть у ворот храма, сгинувшего в страшной катастрофе десятки тысяч лет тому назад.

Сир Кэй не на шутку перетрусил, увидев в шаге от себя мой грозный лик. Дабы он не слишком расслаблялся и не терял почтения к обратившейся к нему с вопросами знатной персоне, я без лишних церемоний встряхнул его за шиворот:

– Будете запираться, любезнейший?

Сенешаль молчал, но вовсе не от избытка храбрости, а просто потому, что от пережитого ужаса вошел в ступор, и потребовались немалые усилия со стороны Марка и Вацлава Карловича, вылившиеся в основном в тычки, пинки и похлопывания, чтобы захваченный нами «язык» наконец заговорил.

– Я все скажу, ваше величество.

– Высочество, с твоего позволения. Где мог скрыться Дракула?

– Я думаю, он уже покинул Гиперборею.

– Мне повторить вопрос?

– Ему нужен замок Перрон.

– Зачем?

– Не могу знать, ваше высочество, но именно там находится дверь, ведущая к горе Меру.

– Откуда ты знаешь?

– Так сказал Дьявол.

– Ты его видел?

– Видел. Сквозь стеклянный саркофаг. Ваш приятель Шварц не даст соврать. Мы вместе там были.

– Это правда, Генрих Иоганнович? – обернулся я к стоящему поодаль вампиру.

– Не могу знать, ваше высочество, был в беспамятстве, – заюлил эмиссар Мерлина, но, получив тычок в бок от разъяренного Крафта, быстро обрел память. – Видел стеклянный, во всяком случае прозрачный, мавзолей, в котором бесновалось светящееся существо. Увы, ни волшебный жезл, ни произнесенное мной заклятие не смогли освободить Люцифера из плена. Прошу учесть, что произносил я это заклятие под угрозой лишения живота.

– Суд учтет, – мрачно буркнул Ираклий Морава.

– А где младенец? – спохватился я.

– Спасенный Владимир передан с рук на руки его матери Людмиле, – четко доложил служивый менестрель де Перрон. – Царь Цемир увел женщин в свой дом.

Перед нами стояла нелегкая задача вернуться если не в свой мир, я имею в виду Российскую Федерацию, то хотя бы в Апландию, где Дракула готовил какую-то каверзу. Я, честно говоря, беспокоился как за своих близнецов, так и за сына Марка де Меласса. Как бы этот сукин сын не вздумал использовать наших отпрысков в своих целях. Прихватив сенешаля Кэя, мы направились к роскошному дворцу царя Цемира. Улицы города Мерувиля уже успели опустеть. Отчасти этому поспособствовала городская стража, быстренько переметнувшаяся на сторону нового верховного жреца. Но и много переживший за эту ночь простой люд не горел желанием оставаться на ночь в столь жутком месте из опасений нарваться на новую неприятность. Полной уверенности, что старый Носитель Света смирился со своей участью изгоя, не было ни у простолюдинов, ни у знати, а потому никто не спешил праздновать освобождение от тирании Люцифера. В городе царила тишина, которая, как известно, обязательно бывает перед бурей. Впрочем, эта буря над Гипербореей уже пронеслась много тысячелетий тому назад, но об этом в священном городе Мерувиле знала только горстка заговорщиков, собравшаяся во дворце царя Саматрии.

Младенец спал на руках у матери, забыв, видимо, обо всем, что ему довелось увидеть у жертвенного камня, и даже не подозревая, что сегодняшний день мог стать последним в его жизни. Впрочем, имея таких родителей, трудно рассчитывать на безоблачное детство. Людмила бросила на меня недовольный взгляд, но этим и ограничилась. Похоже, за сегодняшний день я подрос в ее глазах, но все же не настолько, чтобы простить мне прежние обиды. Я посетовал на себя за то, что не успел спросить у Варлава, почему Дракуле так важно было убить именно этого младенца.

– Как вы не понимаете, Чарнота, – сердито зашипел на меня Крафт, – ведь именно этому младенцу предстоит воспитать идеального короля на все времена.

– Но это же легенда, Вацлав Карлович, – укоризненно покачал я головой.

– Без этой легенды, Вадим Всеволодович, рухнет вся европейская цивилизация. Волшебник Мерлин – связующее звено между властью, пришедшей от языческих богов, и властью, освященной христианством. В этом мальчике воплощена идея добра и созидания, именно поэтому он так мешает Люциферу.

Я не стал спорить с Крафтом. В конце концов, с Мерлином и королем Артуром связан целый цикл легенд, которым еще предстоит родиться. А если эти легенды так и не всплывут из небытия, то это будет большой потерей как для средневековой, так и для нынешней литературы. Я уже собрался обратиться к сидящей за столом Наташке с важным для всех нас вопросом, но меня опередил Ираклий Морава:

– Дозволено ли будет мне спросить у вас, прекрасная леди Гиневра, о двери, ведущей из этого мира в мою родную Российскую Федерацию?

– Спросить ты, конечно, можешь, Шекспир, – вздохнула Наташка, – вот только ответа я, к сожалению, не знаю.

– А почему это вы назвали меня Шекспиром? – обиделся драматург. – Я, между прочим, от рождения зовусь Иваном Сидоровым. А псевдоним у меня – Ираклий Морава. По-моему, запомнить нетрудно.

– А почему это вы меня назвали леди Гиневра? – передразнила его жрица. – Я от рождения зовусь Натальей. А псевдоним у меня – Светлана. По-моему, запомнить еще легче.

– Не спорь с Горгоной Медузой, Ванька, – шепнул рассерженному деятелю искусства Марк де Меласс, известный также под фамилией Ключевский.

– А как ты попала в Гиперборею? – вмешался я в разговор, чтобы прекратить бесполезные споры.

– Так же, как и вы, – пожала плечами Наташка. – Я воспользовалась магической силой Морганы и ее знаниями об этом мире с целью разрушить планы Дракулы. Им нужен был менестрель, именно его они хотели перебросить в крепость Туле.

– Зачем?

– Все дело в древнем заклятии, о котором знал его дедушка Бернар де Перрон.

– Но я никаких заклятий не знаю! – вскричал несчастный сир Шарль.

– Их хранит твоя генетическая память. В определенных обстоятельствах оно может всплыть на поверхность из темных глубин твоего естества. А произнесенное вслух, оно способно разрушить магический многоугольник, в который заключен Люцифер.

– Ты в этом уверена? – уточнил я.

– Во всяком случае, у меня есть все основания предполагать именно это.

– Меня волнует судьба детей.

– Можешь не волноваться, – бросила Наташка. – Мы позаботились о том, чтобы с ними ничего не случилось.

– А кто это – мы?

– Мы – это дочери морского царя Форкия и титаниды Кето. Не задавай глупых вопросов, Вадимир.

Не знаю, может, кому-то мои вопросы и кажутся глупыми, но можно же понять человека, который считал свою драгоценную супругу белой лебедушкой, а потом вдруг в один далеко не прекрасный момент узнал, что она Горгона Медуза. Мне оставалось утешать себя лишь тем, что подобные, с позволения сказать, метаморфозы случаются в семейной жизни гораздо чаще, чем принято думать.

– Сам виноват, – равнодушно отозвалась Наташка. – Надо было жениться на Царевне-лягушке.

– А что, есть и такие? – потрясенно спросил Ираклий Морава.

– Есть, – подтвердила мудрая львица, чем повергла присутствующих в зале мужчин в шок и трепет.

Лягушка в качестве супруги – это, конечно, серьезное испытание для мужского организма. И мне пришлось признать Наташкину правоту – для всякого уважающего себя монстра приличнее вступить в брачный союз или сексуальную связь с более масштабной личностью, чем лягушка, пусть даже волосы на голове этой личности время от времени превращаются в клубок змей.

– Кругом сплошные оборотни, – завел привычную пластинку Ираклий Морава. – Скажите, как жить простому человеку?

– Ты на себя посмотри, простой человек, – не замедлил с ответом Марк. – Ты ведь у нас главный оборотень. Называешь себя Ираклием Моравой, будучи по паспорту Иваном Сидоровым.