Вождь

— С какой целью?

— Чтобы возделывать землю для Империи. Разве не удивительно, что рукам воинов, привыкших держать копье и меч, пришлось взяться за косу и плуг, чтобы выращивать хлеб для своих завоевателей? Но у меня есть причины верить, что эти люди, если они выжили, сохранили традиции — они рассказывали свою историю в песнях, воспевая воинские подвиги героев.

— Они ничего не забыли?

— Нет.

— Странно, — медленно проговорил Отто.

— Интересно, останемся ли мы в живых, — сказал Юлиан, глядя на небо.

— Не знаю, — пожал плечами Отто.

— Алеманны многочисленны, — вздохнул Юлиан. — В Империи их боятся.

— Империи некого бояться, — возразил Отто.

— А знаешь, как в Империи называют алеманнов? Аатами.

— Этого я не знал, — удивился Отто.

— На «Аларии» ты победил Ортога из народа аатов, или алеманнов.

— В следующий раз он не станет драться со мной, а выберет опытного бойца, — заметил Отто. — Боец решит драться тем оружием, которым я не владею.

— Но ты уже победил Ортога в поединке, — напомнил Юлиан. — Варвары понимают и уважают это. Такая победа значит больше, чем борьба в космосе за тысячу миль друг от друга.

— Отто пожал плечами — гражданин Империи был, несомненно, прав.

— Где ты вырос? — спросил Юлиан.

— В маленькой деревушке близ фестанга Сим-Гьядини, в горах Баррионуэво.

— На какой планете?

— На планете Тангара.

— Как раз на нее и были высажены остатки самого воинственного и опасного клана эльбов, — сказал Юлиан.

— Интересно, — усмехнулся Отто.

— Кроме того, на эту планету высадили самого короля отунгов, который происходил из клана эльбов. Если мы выживем, я хотел бы отправиться с тобой на Тангару и разузнать, кто ты такой.

— Почему?

— Империи нужны такие люди, как ты, — просто сказал Юлиан.

— А что, если я окажусь отунгом?

— На это я и надеюсь.

— Брат Вениамин из фестанга Сим-Гьядини может знать что-нибудь о моем происхождении, — вспомнил Отто.

— Это идея, — кивнул Юлиан.

Они спустились со скалы и присоединились к своим спутникам.

Все мужчины, кроме Юлиана Аврелия, были облачены в шкуры. Юлиан носил грубую полотняную тунику. Рабыни теперь одевались в длинные платья, как все женщины вольфангов. Платья были без рукавов, чтобы прелестные округлые руки женщин оставались на виду. В конце концов, они были рабынями. У каждой на шнуре висел диск со знаком хозяина. Диски были кожаными, круглыми, с маленьким отверстием и петлей, через которую пропускали шнур. На этом шнуре диск вешали на шею так, что он оказывался у основания горла, и его было легко приподнять и посмотреть знак. Ноги рабынь были обмотаны тряпьем, чтобы защитить их нежную кожу от камней и сучков в лесу.

— Идите вперед, — приказал Отто.

Аксель, Астубакс и Юлиан направились к деревне. За Акселем шла женщина с прекрасной фигурой, его рабыня Оона, а за Астубаксом — гибкая рабыня-блондинка, Эллин. Обе шли вплотную за хозяевами, но не потому, что это было необходимо, а потому, что рабыни сами хотели быть ближе к ним. Они несли сосуды с пищей и водой, свернутые одеяла и прочий скарб, который было бы неудобно нести самим хозяевам, чьи руки держали оружие. Когда мужчины ели, рабыни прислуживали им, однако не смели сами касаться еды. Хозяева кормили рабынь из собственных рук. Трое из них, Оона, Эллин и Янина ели и пили вдоволь из рук хозяев. Безымянная брюнетка стояла на коленях в стороне. Хозяин время от времени швырял объедки на траву перед ней, и она должна была подбирать их ртом. Миска с водой стояла рядом, и рабыня лакала из нее, не смея взять в руки. «Так едят и пьют суки», — говорил ее хозяин. «Да, господин», — покорно отвечала она.

Очаровательная, умелая, чувственная Янина прошла вперед и остановилась в нескольких ярдах. Отто, вождь вольфангов, взглянул на свою вторую рабыню.

— Приготовься нести всю ношу.

— Господин! — взмолилась она.

— Может, тебе надоело ходить одетой? — осведомился хозяин.

Рабыня жалобно взглянула на него. Ей часто приходилось раздеваться — в хижине или на пиршествах, когда она прислуживала мужчинам. «Мне нравится видеть тебя и твое клеймо, тварь», — иногда приговаривал хозяин. «Да, господин», — отвечала она.

Как далеко была Теренния! Какой глубокой оказалась пропасть между рабством и свободой!

Но при всей жестокости и презрении хозяин никогда не прикасался к этой рабыне, разве что иногда награждал ее болезненными ударами или отталкивал от себя тыльной стороной ладони.

По ночам рабыню запирали в клетке, но теперь позволяли укрываться одеялом.

— Что случилось? — спросил он, ибо по щекам рабыни струились слезы.

— Вы не прикасаетесь ко мне, — прошептала она, — а ведь я рабыня, я всего лишь беспомощная рабыня! Почему до меня нельзя дотрагиваться?

Вождь молча смотрел на нее.

— Сжальтесь, господин!

Он не открывал рта.

— Я уже не такая, какой была. Вы должны понять это! — почти рыдала она. — Теперь я только рабыня, ваша рабыня! Я хочу оказаться в руках хозяина!

Он молчал.

— Разве не для этого покупают рабынь? — спросила она.

Никакого ответа.

— Я одинока и несчастна. Я сгораю от любви к господину, а он не удостаивает меня даже прикосновением, только бьет!

Вождь продолжал молчать.

— Вы даже не дали мне имени!

— Верно, — кивнул он.

— Мне нужно имя!

— Ты не заслужила имени, — холодно возразил он.

— Так дайте мне возможность заслужить имя, господин! — захлебываясь слезами, взмолилась рабыня.

Он отвернулся.

— Бери свою ношу, — сказал он, не глядя на рабыню.

— Да, господин, — беспомощно прошептала она.

Вождь пошел по тропе, за ним последовала Янина.

Безымянная рабыня, плача, взвалила узел на спину, придерживая его за веревки. Затем она поспешила за остальными, которые уже успели уйти далеко вперед по тропе.

Над головами идущих простиралось ясное небо.