Жестокий принц

Интересно, когда Локк смеялся со своими приятелями, она смеялась вместе с ними?

Ее странные взгляды, напряжение в голосе, когда я заговаривала о Локке, ее озабоченность, когда мы вместе были на конюшне или в его доме, — все вдруг обрело ясный и зловещий смысл. Я ощущаю резкую боль от предательства.

И обнажаю Закат.

— Вызываю тебя, — кричу я Тарин. — На дуэль. За мою оскорбленную и униженную честь.

Тарин недоуменно смотрит на меня.

— Я собиралась рассказать, — выговаривает она. — Много раз собиралась, но как-то не смогла. Локк сказал, что если я вытерплю, то это будет проверка любви.

Вспоминаю его слова перед коронацией: «Достаточно ли сильно ты любишь, чтобы отказаться от меня? Разве это не испытание любви?»

Кажется, она прошла проверку, а я провалила.

— Значит, он сделал тебе предложение. Пока убивали королевскую семью. Как романтично.

Ориана негромко охает — наверное, боится, что меня услышит Мадок и сделает замечание. Тарин тоже слегка бледнеет. Раз никто из них произошедшего не видел, им могли рассказать все, что угодно. И даже лгать бы не пришлось.

Я крепче сжимаю рукоять меча.

— После каких слов Кардана ты заплакала в тот день, когда мы вернулись из мира смертных? — Я помню, как взяла его за грудки, сминая бархат камзола, и ударила спиной о дерево. А потом она отрицала, что это имело ко мне отношение. И позже не хотела говорить правду.

Несколько долгих мгновений она молчит. По выражению ее лица я вижу, что ей не хочется говорить правду.

— Он говорил про это, не так ли? Он знал. Они все знали. — Я думаю о Никасии, сидевшей тогда за обеденным столом Локка; в какой-то момент она, похоже, решила мне довериться. «Он все портит. Ему так нравится. Все портить».

Тогда я подумала, что речь идет о Кардане.

— Он сказал, что это из-за меня он испачкал твой бутерброд, — кротко говорит Тарин. — Локк хитростью заставил их думать, что это ты увела его у Никасии. Поэтому тебя они и наказывали. Кардан говорил, что ты страдаешь за меня и, если бы ты узнала почему, уступила бы, но я не смогла тебе рассказать.

Я долго молчу, просто вдумываюсь в ее слова. Потом бросаю свой меч между нами. Он с лязгом падает на пол.

— Подними, — требую я.

Тарин качает головой.

— Я не хочу с тобой драться.

— Уверена? — Я стою прямо перед ней. Совсем близко. Знаю, как ей хочется схватить меня за плечи и оттолкнуть. Должно быть, ее бесит, что я целовала Локка, спала в его постели. — А мне кажется, хочешь. Думаю, ты с удовольствием ударила бы меня. А я точно знаю, что хочу ударить тебя.

На стене, высоко над камином, под шелковым стягом с перевернутым месяцем, гербом Мадока, висит меч. Я забираюсь на стул, с него шагаю на каминную полку и снимаю оружие с крюка. Подойдет.

Спрыгиваю на пол и иду к ней, нацелившись клинком в сердце.

— Я не упражнялась, — говорит она.

— В отличие от меня. — Я подхожу ближе. — Но у тебя меч лучше и право первого удара. Это честно, даже более чем честно.

Тарин смотрит на меня, потом поднимает Закат. Делает несколько шагов назад, потом идет на сближение.

На другом конце зала Ориана вскакивает с кресла и ахает, но к нам не подходит. И даже не останавливает нас.

Столько всего порушилось, что я не знаю, как это собрать. Но я знаю, как драться.

— Не будьте идиотками! — кричит Виви с балкона. Я не могу себе позволить обращать на нее внимание. Я слишком сосредоточена на Тарин. Мадок учил нас обеих, и хорошо учил.

Тарин наносит удар.

Я отбиваю, наши мечи скрещиваются. Металл поет, по залу идет звон, как от удара в колокол.

— Приятно было обманывать меня? Нравилось чувствовать, что ты чем-то лучше? Нравилось, что он флиртует со мной, целует меня, а на тебе обещает жениться?

— Нет! — Она с некоторым усилием парирует серию моих ударов, но тело ее помнит, как надо пользоваться мечом. Тарин скалится. — Мне это было ненавистно, но я не такая, как ты. Я хочу принадлежать этому миру. Противиться им — значит делать все хуже. Ты не спрашивала меня перед тем, как выступила против принца Кардана — может, он начал это из-за меня, а ты просто продолжала делать свое дело. Тебя не заботило, что это навлечет неприятности на наши головы. Мне пришлось доказывать Локку, что я другая.

Несколько слуг собрались поглазеть.

Игнорирую их, не обращаю внимания на ломоту в руках после рытья могилы прошлой ночью, на боль в пронзенной ладони. Мой клинок разрезает юбку Тарин, едва не задев кожу. Она таращит глаза и отшатывается назад.

Мы обмениваемся сериями быстрых ударов. Тарин начинает задыхаться — не привыкла к такому напору, но не уступает.

Я наседаю и наношу удар за ударом, так что ей не остается ничего другого, как защищаться.

— Значит, это была месть? — Еще девчонками мы устраивали схватки на палках. С тех пор ограничивались тасканием за волосы, оскорбительными криками и игнорированием друг друга. Никогда не сражались вот так — настоящей сталью.

— Тарин! Джуд! — пронзительно кричит Виви, сбегая по винтовой лестнице. — Остановитесь, или я вас остановлю.

— Ты ненавидишь фейри. — Глаза Тарин горят, она делает элегантное движение и наносит удар. — Тебя никогда не волновал Локк. Просто еще одна вещь, которую нужно отобрать у Кардана.

Эти слова так поражают меня, что Тарин удается пробить мою защиту. Ее меч касается моего бока прежде, чем я успеваю уклониться. — Думаешь, я слабая?

— Ты слабая, — говорю я. — Слабая и жалкая, а я...

— Я зеркало, — кричит она. — Зеркало, в которое ты не хочешь смотреться.

Снова замахиваюсь, стараясь вложить в удар весь свой вес. Я так зла, так зла на очень многое. Ненавижу свою глупость. Злюсь, что меня обманули. Во мне рычит ярость — достаточно громко, чтобы заглушить все посторонние мысли.

Мой меч по сверкающей дуге устремляется к ее боку.

— Я сказала: прекратить, — кричит Виви, и я слышу, что ее голос пронизан чарами. — Прекратить сейчас же!

Тарин словно сдувается, опускает руки, Закат безвольно свисает из ее внезапно ослабевших пальцев. На лице отсутствующая улыбка, словно она прислушивается к звукам далекой музыки. Я пытаюсь контролировать движение меча, но уже слишком поздно. Вместо этого выпускаю рукоять. Клинок по инерции летит по залу, ударяется о книжную полку и сбивает на пол бараний череп, а я растягиваюсь на полу.

Поворачиваю голову и ошеломленно смотрю на Виви.

— Ты не имела права. — Слова слетают с моих губ прежде, чем я понимаю, что могла разрубить Тарин надвое.

Она тоже потрясена, как и я.

— Ты не поддалась моим чарам! Я же видела, что ты переменила одежду, и думала, что ягод рябины у тебя нет.

Заклятие Дайна. Оно не потеряло силу с его смертью.

Колени у меня ослабли. Руки трясутся. Бок саднит в том месте, где его задел Закат. Я в ярости от того, что она остановила бой, что применила магию против нас. Рывком поднимаюсь на ноги. Дыхание у меня сбилось. На лбу пот, руки и ноги дрожат.

Сзади меня хватают чьи-то руки, еще трое слуг вклиниваются между нами; меня держат за запястья. Двое оттаскивают от меня Тарин. Виви дует ей в лицо, и Тарин понемногу приходит в себя.

В этот момент я вижу, как из своей приемной появляется Мадок в сопровождении лейтенантов и рыцарей. И Локк с ними.

Сердце мое сжимается.

— Да что с вами обеими? — кричит Мадок; таким разгневанным я его никогда не видела. — Разве мало сегодня смертей?

Слова его звучат парадоксально, ведь именно он и явился причиной того, что так много фейри сложили головы.

— Вы обе будете ждать меня в игровой комнате. — У меня перед глазами встает сцена: Мадок на помосте с хрустом вонзает меч в грудь принца Дайна. Я не могу смотреть на него. Меня всю трясет. Хочется закричать. Броситься на него. Снова чувствую себя ребенком, беспомощным ребенком в доме смерти.

Хочу сделать хоть что-нибудь, но не делаю ничего.

Мадок поворачивается к Гнарбону.

— Ступай с ними. Присмотри, чтобы держались подальше друг от друга.