Жестокий принц

Я думаю о письме, найденном на столе Балекина и адресованном матери Никасии: «Я знаю, где найти румяный гриб, о котором вы спрашиваете». Зачем, спустя столько времени, Балекину потребовались доказательства, что Дайн организовал убийство Лириопы? И если он их нашел, то почему не предоставил Элдреду? Или предоставил, но Элдред ему не поверил. Или... Если только доказательства не уличали кого-то другого.

— Когда отравили Лириопу? — спрашиваю я.

— Семь лет назад, в месяц бурь, — отвечает Призрак, кривя губы. — Дайн сказал мне, что его посетило предвидение насчет этого ребенка. Это важно или тебе просто любопытно?

— Что за предвидение?

Он трясет головой, словно не желая вспоминать, но отвечает.

— Если бы мальчик родился, принц Дайн никогда бы не стал королем.

Надо же быть таким дураком, чтобы разрабатывать стратегию, основываясь на загадках.

— Значит, это правда, — спокойно говорит Таракан. — Ты ее убил. — Призрак мрачнеет еще сильнее. Мне раньше и в голову не приходило, что они могут не знать о заданиях друг друга.

Заметно, что оба чувствуют себя неловко. Интересно, Таракан пошел бы на такое? И как мне теперь относиться к Призраку? Смотрю на него и не знаю, кто передо мной.

— Сейчас я иду домой. Сделаю вид, что потерялась на пирушке. Постараюсь выяснить, какую ценность для них представляет Кардан. Вернусь завтра и изложу подробности вам обоим и Бомбе, если она здесь. Дайте мне один день разобраться, что я могу сделать, и поклянитесь не принимать решений до моего возвращения.

— Если у Бомбы больше ума, чем у нас, она затаилась и выжидает удобного момента. — Таракан показывает на шкаф. Призрак молча подходит и достает из него бутылку, которую ставит на обшарпанный деревянный стол. — Откуда нам знать, что ты нас не предашь? Даже если сейчас ты считаешь, что на нашей стороне, то, побывав в доме Мадока, можешь изменить решение.

Я задумчиво смотрю на Таракана и Призрака.

— Оставляю Кардана под вашим присмотром, значит, доверяю вам. Обещаю, что не предам, а вы пообещайте, что принц будет здесь, когда я вернусь.

Кардан заметно повеселел, поняв: что бы ни случилось дальше, оно откладывается. А может, он почувствовал облегчение при виде бутылки.

— Ты можешь стать творцом королей, — замечает Призрак. — Это соблазнительно. Балекин останется в еще большем долгу перед твоим отцом.

— Он мне не отец, — резко бросаю я. — И даже если я решу объединиться с Мадоком, какое вам дело — он заплатит.

— Полагаю, никакого, — неохотно отвечает Призрак. — Однако если ты вернешься с Мадоком или кем-нибудь еще, мы убьем Кардана. А потом убьем тебя. Поняла?

Я киваю. Если бы не заклятие принца Дайна, они могли бы меня принудить. Конечно, я не знаю и знать не хочу, действует ли заклятие принца Дайна после его смерти.

— И если ты не уложишься в один день, который просишь, и не вернешься, мы тоже его убьем, 

чтобы застраховаться от ущерба, — продолжает Призрак. — Пленники — как спелые плоды чернослива: чем дольше их хранишь, тем меньше они стоят. И, в конце концов, портятся. Один день и одна ночь. Не опоздай.

Кардан вздрагивает и старается поймать мой взгляд, но я будто не замечаю его.

— Согласна, — отвечаю я, потому что не дура. Никто из нас сейчас не доверяет друг другу. — Тогда клянитесь, что Кардан будет здесь целый и невредимый, когда я завтра вернусь сюда одна.

Они тоже не дураки, поэтому клянутся.

ГЛАВА 23

Я не знаю, что увижу, когда вернусь домой. ДОЛГО иду через лес, обхожу те места, где расположились палатки приехавших на коронацию гостей. Платье покрыто грязью, подол истрепался, ноги замерзли и болят. Наконец добираюсь. Владения Мадока выглядят, как всегда.

Думаю о платьях, висящих в моем шкафу в ожидании, когда их наденут, о туфлях, ждущих, что в них станут танцевать. Думаю о будущем, каким я его представляла раньше, и о пропасти, разверзшейся у меня под ногами в настоящем.

В холле замечаю, что рыцарей больше, чем обычно, они входят и выходят из кабинета Мадока. Туда-сюда снуют слуги, носят кружки, чернильницы и карты. Лишь немногие обращают на меня внимание.

По залу проносится крик. Это Вивьен. Они с Орианой появились в гостиной. Виви бросается ко мне, обнимает.

— Я уже хотела его убить, — говорит она. — И убила бы, если бы ты пострадала из-за его глупого плана.

Стою неподвижно. Потом поднимаю руку, касаюсь ее волос, кладу ладонь на плечо.

— Я в порядке. Просто затерялась в толпе. Все нормально.

Само собой, далеко не все нормально. Но никто мне не возражает.

— Где остальные?

— Оук в постели, — говорит Ориана. — Тарин где-то у кабинета Мадока. Будет через минуту.

При этих словах в лице Виви что-то меняется, но я не могу понять его выражения.

Поднимаюсь по лестнице в свою комнату, смываю краску с лица и грязь с ног. Виви следует за мной, устраивается на табурете. В солнечном свете, льющемся с балкона, ее кошачьи глаза горят золотым огнем. Она молчит, а я беру гребень и принимаюсь расчесывать свалявшиеся волосы. Потом одеваюсь в темные цвета — синюю тунику с высоким воротником и узкими рукавами, блестящие черные сапожки, на руки натягиваю новые перчатки. Затягиваю тяжелый пояс, пристегиваю к нему меч и незаметно опускаю в карман кольцо с королевской печаткой.

Кажется нереальным, что я снова в своей комнате с ее мягкими игрушками, книгами и коллекцией ядов. С экземпляром «Алисы в Стране чудес» и «Алисы в Зазеркалье», принадлежавшим Кардану, на прикроватном столике. На меня накатывает приступ паники. Предполагается, что я должна выяснить, как обратить себе на пользу захват пропавшего принца Фейриленда. Здесь, в доме, где прошло мое детство, мне уже хочется смеяться над собственной дерзостью. За кого я себя принимаю, в конце концов?

— Что с твоим горлом? — интересуется Виви, нахмурившись. — И чем ты повредила левую руку?

Я забыла о том, что раньше тщательно скрывала эти раны.

— Это неважно по сравнению с тем, что произошло. Почему он это сделал?

— Ты имеешь в виду, почему Мадок помог Балекину? — спрашивает она, понижая голос. — Не знаю. Политика. Его не волнуют убийства. Ему наплевать, что по его вине погибла принцесса Рия. Ему все равно, Джуд. Ему всегда было все равно. Поэтому он — чудовище.

— Мадок не может на самом деле желать, чтобы Балекин правил Эльфхеймом, — говорю я. — Балекин станет вмешиваться во взаимодействие Волшебной страны с миром смертных, решать, сколько крови должно пролиться и чьей, и это растянется на века. Вся Волшебная страна станет похожа на Полый зал.

Снизу доносится голос Тарин:

— Локк с Мадоком уже много лет. Но ему ничего не известно о том, где прячется Кардан.

Виви замолкает, смотрит мне в лицо.

— Джуд... — произносит она. Голос ее больше похож на тихий выдох.

— Возможно, Мадок просто пытается его напугать, — говорит Ориана. — Ты знаешь, ему не по душе устраивать свадьбу в разгар всей этой неразберихи.

Виви не успевает ничего сказать, не успевает остановить меня — я бросаюсь из комнаты к лестнице.

Мне вспоминаются слова Локка после турнира, на котором я сражалась и победила Кардана: «Потому что ты, как история, которая еще не случилась и частью которой я хочу быть. Потому что хочу видеть, что ты будешь делать».

Имел ли он в виду, что его интересует, как я поведу себя, если он разобьет мое сердце?

«Когда найти интересную историю не удается, я создаю ее».

Когда-то я спросила Кардана, достойна ли Локка. Его ответ эхом звучит в моей голове. «Вы идеально подходите друг другу». А фраза на коронации... Как он там сказал: «Пора менять партнеров. О... украл твою реплику?»

Он знал. Как, должно быть, смеялся. Как смеялись они все.

— Кажется, я догадываюсь теперь, кто твой возлюбленный, — громко говорю я своей сестре-близняшке.

Тарин поднимает голову и бледнеет. Я медленно и осторожно спускаюсь по ступеням.