Узурпатор

Рассвет застал их спящими; во сне они продолжали держаться за руки. При виде этой картины Тепшен тонко улыбнулся, подбросил в огонь хвороста и принялся резать мясо, зажаренное накануне. Он был неправ: этим двоим предначертано быть вместе. А трудности, опасности, пережитые вместе — это сближает куда сильнее, чем дни, проведенные в праздности. Похоже, когда их миссия будет выполнена, Сестра Уинетт обнаружит, что ей нелегко вспоминать о своих обетах… Кьо поднялся и пошел на край поляны, чтобы осмотреть следы, которые оставил дикий кот. Влюбленные должны просыпаться, не чувствуя на себе посторонних взглядов.

Когда он вернулся, Кедрин и Уинетт уже встали. Юноша сиял. Неужели было достаточно короткого разговора шепотом? Кьо предпочел воздержаться от вопросов и замечаний. Молодой принц, который стал для него сыном, находился в прекрасном настроении — и Тепшен был рад.

Однако на следующую ночь дикий кот появился снова.

— Он идет за нами следом, — проговорил Тепшен, когда из-за деревьев раздались гнусавые завывания. — Думаю, он покалечен и ищет легкой добычи.

— А огонь его не отпугнет? — спросила Уинетт, косясь в темноту.

— Надеюсь.

— Может, нам… то есть тебе, — Кедрин поспешно поправился, — лучше его убить?

— Это нелегко, — передернул плечами Тепшен, — и потребует времени, а мы не можем задерживаться. Попробуем дать ему то, за чем он пришел.

Кьо хладнокровно достал из седельной сумки кусок мяса, вытащил из костра горящую ветку и зашагал к деревьям. Кедрин услышал, как мясо упало в снег. Тепшен вернулся к огню. Еще какое-то время из-за деревьев доносилось урчание — кот пожирал подачку.

На следующий день Тепшену посчастливилось наткнуться на оленя, который увяз в снегу. Уложив его одной стрелой, кьо срезал мясо с костей и оставил скелет коту. В эту ночь путешественников никто не тревожил. Еще несколько ночей прошло спокойно — они не обнаружили даже следов хищника. Однако они продолжали караулить по ночам, а днем чутко прислушивались: казалось, из-за деревьев вот-вот послышится рычание.

Солнце поднималось все позже, зато вечером спешило скрыться в гуще леса, точно подраненный зверь. Зато мир вокруг становился все разнообразнее. Сосны перемежались массивными буками, раскинувшими ветви во все стороны, сучковатыми дубами, похожими на мудрых стариков, и серебристыми стройными березами. Тепшен приносил кроликов и птицу, а Уинетт находила коренья и зимние ягоды. Лошадям тоже стало легче находить корм. Они бежали резво и реже нуждались в отдыхе. Дикий кот, который так долго шел за ними по пятам, отстал, но Тепшен продолжал оставлять для него куски мяса, если случалось добыть оленя. Однако они восстановили силы и почувствовали себя спокойнее.

Серп луны становился все тоньше, потом снова стал расти, когда их поиски завершились — правда, несколько необычным образом.

В тот день путь им преградила речка. После того, как ее пришлось переходить вброд, остановка оказалась просто необходима. Пока Кедрин и Уинетт разводили костер, чтобы просушить сапоги и одежду, кьо соорудил удочку и пытался наловить рыбы, чтобы разнообразить их стол. Солнце уже опускалось за деревья, но до сумерек было далеко. Хворост весело трещал в пламени, вокруг стояли рамы из веток, на которых была натянута верхняя одежда. Кедрин и кьо сидели у огня, кутаясь в попоны, и дожидались, пока их вещи высохнут и согреются. Уинетт переодевалась, целомудренно укрывшись за ширмой, которую соорудили, натянув на раму попону — хотя видеть ее мог только кьо. Впрочем, уроженец востока был полностью поглощен своим занятием: он проверял лук и стрелы. Кедрин тщательно натирал клинки маслом. Наконец попона зашевелилась и сползла. Завернувшись в нее, Уинетт подсела к костру и принялась перебирать содержимое своей аптечки. Несмотря на все неудобства, настроение на стоянке было праздничное.

— Думаю, с купанием все-таки стоит подождать до лета, — заметила Сестра. В ее глазах сверкнули озорные искорки.

— Не зная броду…

Шутки оборвались на полуслове. Из-за деревьев раздался резки окрик, и на поляну вышли четверо мужчин с луками в руках. Судя по выражению их лиц, они были настроены отнюдь не дружелюбно.

Все четверо были низкорослы и коренасты. Из-за грубых курток из волка и выдры, перетянутых ремнями, их фигуры казались неуклюжими. Впрочем, кожаные сапоги с мягкой подошвой позволяли варварам ходить почти бесшумно. На поясе у каждого висел меч в ножнах, у двоих за спиной были щиты. Очень смуглые, бородатые, они не носили ни шапок, ни шлемов. Темные прищуренные глаза смотрели недоверчиво.

Тепшен потянулся к рукояти меча, но его рука замерла, когда две стрелы оказались нацелены ему в грудь. Кедрин сильнее сжал руку Уинетт.

— Ка эмблан паса, — Кедрину пришлось покопаться в памяти: в свое время Браннок научил его нескольким фразам на языке Дротта. — Мы идем с миром.

— Ка эмблан паса, — откликнулся первый воин, в его гортанном голосе послышалась насмешка. — Ка эмблан эстро, чаддах. Эмблан дила вистро серра вирд.

Остальные захохотали и подошли ближе.

— Он говорит: «вы пришли, чтобы умереть», — тихо перевела Уинетт. — «Чужакам здесь не место».

Кедрин отступил на шаг. Краем глаза он заметил, как Тепшен напрягся, готовый в любой момент пустить в ход клинок. Но вряд ли даже при всем своем мастерстве он сможет двигаться быстрее, чем четыре стрелы.

— Скажи им, кто мы, — приказал он.

Уинетт быстро заговорила, обращаясь к воинам на бьяване. Варвары остановились, потом воин, который говорил с ними, нахмурился и шагнул ближе, все еще держа лук наготове. Он пристально взглянул в лицо Кедрина и отрывисто произнес несколько фраз.

— Он говорит, что хеф-Аладор слеп, — перевела Уинетт, — а ты нет. Значит, ты не можешь быть хеф-Аладором.

Кедрин отпустил ее руку, и мир снова погрузился во тьму. Юноша шагнул вперед и показал на свои глаза:

— Йи хеф-Аладор, — крикнул он. Это было все, что он вспомнил из наречия варваров.

— «Он действительно хеф-Аладор», — перевела Уинетт и плотнее закуталась в попону. Воин рассматривал ее уж слишком откровенно. — Он пришел в Белтреван вернуть себе зрение, а я иду с ним, потому что мое прикосновение позволяет ему видеть.

— Меня тоже порадует твое прикосновение, — хохотнул варвар.

— Я Сестра Кирье, — ответила она, стараясь сохранять твердость, — я соблюдаю обет безбрачия. С тобой случится беда, если ты причинишь зло кому-нибудь из нас.

— Мы не причиним тебе зла, маленькая женщина, — голос воина не предвещал ничего доброго. — Такая рабыня дорого стоит. А эти… — он небрежно указал на Кедрина и Тепшена, — они ничего не стоят. Думаю, мы их убьем.

— Это преступление, и Улан Дротта приговорит тебя к «кровавому орлу», — уроки Эстревана пришлись как нельзя кстати: в ее голосе зазвучал металл. — А ваши души будут вечно скитаться в преддверии Нижних пределов.

— Из-за убийства чужаков, нарушающих границы? — оскалился воин. Однако он говорил уже не столь решительно, и тетива на его луке немного ослабла.

— За убийство хеф-Аладора и избранных им спутников, — отчеканила Уинетт. — За то, что помешали хеф-Аладору предстать перед вашим уланом.

— Я вижу только слепого человека. Слепых много, хеф-Аладор один.

— Вот он! — закричала Уинетт. — Тронь его — и твоя душа погибла!

Варвар уставился на нее, пожевывая ус, потом подошел ближе и поднял лук. Кончик стрелы замер в пальце от правого глаза Кедрина, целя прямо в слепой зрачок. Юноша почувствовал, что рядом кто-то стоит, и уловил резкий запах застарелого пота. Он не понял ни слова из разговора, но на всякий случай не шевелился.

— Может, он и хеф-Аладор, — пробормотал наконец варвар. — По мне, он не похож на того, кто убил Нилока Яррума.

— Ты видел того, кто победил хеф-Улана? — спросила Уинетт. — Ты был там, когда хеф-Аладор сражался с твоим вождем?

Воин посмотрел на нее, опустил лук и скривился.

— Нет, — признался он. — Не был. Но…

— Тогда осторожнее! — варвар начинал колебаться. Она добилась преимущества, которое не следовало упускать. — Думаю, ты не спешишь получить орла. Ты убьешь хеф-Аладора себе на погибель.