Сага о Гильгамеше (СИ)

      -- Кто ты? - спросил он, с трудом двигая пересохшим языком.

      -- Не узнаёшь меня? - насмешливо полюбопытствовал человек. - Я - Акалла, которого ты принёс в жертву Эрешкигаль. Видишь, дар твой пригодился. Акка ныне в тоске и ничтожестве дрожит в своём городе, а я пребываю здесь, среди безутешных душ и уныло бродящих привидений. Хороша компания для непорочного служителя Инанны, верно?

      -- Не суди меня строго, Акалла. Я должен был сделать это, чтобы вселить бодрость в моих воинов.

      -- Ах вот как! Ты хотел всего лишь ободрить печени воинов. А не подумал ли ты о том, кто по твоей милости обречён будет вечно влачиться по холмам скорби? Не вспомнил ли, вознося священную булаву, о семье, оставленной без кормильца? Не озаботился ли судьбою детей, навек опозоренных бесславной кончиною отца? Думал ли ты обо всём этом, великий вождь Урука, когда опускал свою карающую длань на мою голову?

       Гильгамеш безмолвствовал. Потрясённый, он стоял с опущенной головой и молча выслушивал упрёки. Муки совести не терзали его, он знал, что боги направляли его руку, но встреча с жертвой, принесённой им богине ночи, до глубины души поразила вождя. Он узрел в этом страшный знак нерасположения к себе. "Неужели Творцы отвернулись от меня? - думал он, замирая от страха. - Неужели я в чём-то нарушил их волю?". Убиенный им служитель скрестил руки на груди.

      -- Тебе нечего ответить мне, Гильгамеш. Себялюбивый убийца, ты растратил все свои доводы. Так провались же ты в вечную бездну Апсу, божественный выродок.

       Он вдруг начал разрастаться. Голова его стремительно понеслась вверх, руки и ноги разбухли, превратившись в подобия древесных стволов, живот надулся и стал похож на громадный барабан. Застыв от ужаса, Гильгамеш смотрел, как великан склонил к нему голову, ухмыльнулся и начал медленно заносить ступню, желая растоптать человечка в лепёшку. Мгновенно очнувшись от ступора, Гильгамеш метнулся в сторону. Тьма поглотила исполина, лишь отдалённый рёв его глотки гремел в пустоте, наполняя тело вождя мелкой дрожью. Промчавшись шагов пятьсот, он замедлил ход, затем остановился. Страх и отчаяние овладели им. Он не знал, куда податься, везде его поджидала опасность. Чуть обернувшись, он заметил невдалеке фигуру воина. Серебряный шлем на голове ратника отливал перламутром, тяжёлый доспех поблёскивал медными бляхами. В полумраке Гильгамеш не мог различить его лица, но когда воин приблизился, вождь мгновенно узнал его и затрясся ещё сильнее.

      -- Ты ли это, Бирхутурре? - спросил он сдавленным шёпотом.

      -- Я, господин, - ответил ратник.

       Теперь Гильгамеш ясно видел раны, нанесённые ему людьми Акки. Спёкшаяся кровь чумными бубонами налипала на разорванную кожу. Изуродованное тело парило над землёй, не касаясь поверхности ногами.

      -- Ты тоже пришёл расквитаться со мной? - спросил вождь.

      -- Я пришёл, чтобы спасти тебя, господин.

      -- Спасти меня? Как ты можешь спасти меня?

      -- Я помогу тебе выбраться в мир живых.

      -- Разве ты не испытываешь зла ко мне?

      -- За что я должен злиться на тебя, господин?

      -- За то, что я послал тебя на верную смерть.

      -- На славную смерть. Что может быть лучше для воина, чем гибель от рук врагов?

      -- Но ты мог бы жить дальше. Разве тебе не хотелось этого?

      -- Все мы обречены, господин. Но одни подыхают в своей постели, окружённые грязью и испражнениями, а другие умирают на поле битвы, мгновенно возносясь в чертоги блаженных. Благодаря тебе, господин, я с честью покинул верхний мир, отдав жизнь за нашу владычицу Инанну. Ты правильно сделал, послав меня в становище Акки.

      -- О, великодушный Бирхутурре! Как снисходителен ты, произнося эти слова. Даже жестокие раны, что ещё терзают твоё тело, не подорвали твоей преданности. Как выразить мне свою признательность? Чем наградить тебя?

      -- Поступки мои не нуждаются в награде. Мы делали общее дело, господин. Не опускай рук, иди по своей стезе - это и будет для меня величайшей наградой. - Он подлетел поближе и прикоснулся рукой к его плечу. - Теперь же закрой глаза, господин. Пришла пора покинуть землю печали.

       Гильгамеш послушно опустил веки, и спустя мгновение над его ухом раздался голос Зиусудры:

      -- Проснись, вождь Урука.

       Гильгамеш очнулся и сонно заморгал, поводя затёкшей шеей. Сквозь туманную дымку медленно проступали бревенчатые стены избы и смеющееся лицо бессмертного праведника. Сознание ещё хранило в памяти последние остатки сновидения, а пробудившийся взор уже схватывал новые образы, внося сумятицу в спутанное восприятие. Цветастый рушник, висящий над идолом, непостижимым образом сливался для него с изорванной юбкой акробатки, пузатые сундуки напоминали престол Эрешкигаль, а стоявшая на столе трапеза представлялась ему жертвой духам умерших. Лишь когда сидевший рядом Уршанаби поднёс к его губам кружку молока, он сумел окончательно стряхнуть с себя дремоту.

      -- Сколько я спал? - сумрачно поинтересовался Гильгамеш, опрокидывая в рот прохладную влагу.

      -- Сон твой был недолог, но тревожен, - ответил Зиусудра. - Не кошмар ли послали тебе боги?

      -- Страшную быль, коей довелось мне стать свидетелем, не подозревая об этом, - Он отставил кружку и промолвил. - Ты открыл мне глаза, мудрейший. Отныне не буду я стремиться к невозможному, ибо вижу - горе и несчастье приносит это людям.

      -- Решение твоё похвально. Но порыв, заставивший тебя прийти ко мне, достоен награды. Пойдём, я сделаю тебе подарок.

       Они поднялись и вышли из дома. Неподалёку Гильгамеш увидел колодец. Зиусудра сказал:

      -- На дне этого колодца находится цветок вечной молодости. Он не дарует бессмертия, но избавляет человека от старости. Если ты достанешь его, то не будешь знать старческого угасания, а умрёшь быстро и незаметно. Учти, что вода в колодце холодна, а шипы цветка остры, как заточенный нож. Если не растерял ты ещё своей смелости и по-прежнему жаждешь подвига, ныряй, пусть судьба улыбнётся тебе.

       Обрадованный этим неожиданным предложением, Гильгамеш обвязал вокруг пояса верёвку, вытащил из чехла нож и, набрав в грудь побольше воздуха, прыгнул в колодец. Стылый ветерок защекотал его кожу, мрак окутал тело непроницаемым покрывалом. Врезавшись в воду, он на мгновение одеревенел от холода, но быстро пришёл в себя и заработал руками и ногами, погружаясь всё ниже. Где-то далеко в непроглядной тьме светился слабый огонёк. Гильгамеш подплыл к нему и осторожно протянул пальцы к голубоватому бутону. Мягкие лепестки коснулись его кисти, разлив наслаждение по мышцам. Вытащив нож, вождь отсёк стебель и устремился обратно. Воздух в его лёгких заканчивался, горло сжималось в невыносимых тисках. Темнота лишала представления о пространстве. Какое-то время Гильгамешу казалось, будто он движется прямиком на каменные стены. Наконец, он вынырнул, широко раскрыл рот и судорожно задышал, спеша насытиться вожделенным воздухом. Когда первый приступ животного страха прошёл, он захлопал глазами и стал в недоумении озираться. Место, где он очутился, было ему незнакомо. Сияло жаркое солнце, лениво перекатывались волны, чайки стелились над водой, оглашая криками округу. Невдалеке тянулся песчаный берег, заросший финиковыми пальмами. Гильгамеш на миг зажмурился, желая избавиться от наваждения, но оно не проходило. Он понял, что каким-то образом перенёсся в мир живых. Смекнув это обстоятельство, он бережно сжал в ладони драгоценный бутон и погрёб к земле. Вскоре он уже прыгал по берегу, вытряхивая из ушей воду. Счастье переполняло его. Он не знал, где находится, но это нисколько не заботило его. Он верил, что божественный Анзуд покровительствует ему и не бросит в беде.

Глава четвёртая. Конец скитаний

-- Раб, соглашайся со мной!

-- Да, господин мой, да!