Эльминстер должен умереть! (ЛП)

— Снаружи, — мрачно сказал Дралкин, стоя прямо во внутренних дверях в клуб. Все фонари горели как можно ярче; комната была хорошо освещена, и любой мог разглядеть лужу крови, начинавшуюся у его сапог и простиравшуюся дальше, к обломкам мебели и разодранным, прикрытым телам, будто красное и липкое озеро.

— Барды назовут это «кровавыми последствиями». Когда закончат извергать наружу свою последнюю трапезу.

Таннат бесстрастно рассматривал отрубленные конечности и разрубленные головы.

— Я скажу, что утром многие благородные семьи будут взывать к возмездию.

— И требовать наши головы за то, что мы не смогли этого предотвратить, когда не найдется никого более подходящего, чтобы повесить вину, — согласился Дралкин. — Заклинатели как раз собрались состряпать что-то, чтобы помешать этому произойти. Ну и конечно попытаться определить — хоть я и не знаю, как человек может определить нечто подобное — не напала ли на Сюзейл чума яростного безумия.

— Ладно, я задам очевидный вопрос, — тяжело сказал Таннат, восстановив дыхание. — Кто это сделал?

Дралкин пожал плечами. Краем глаза он увидел бледные лица Арклета и Амарун позади людей Танната, но не стал запираться и сказал то, что собирался сказать.

— Мы опросили двух человек, которые бежали, как олени от лесного пожара и выбрались из этого живыми. Они рассказали, что все это сделали два мужчины, с лиц которых никогда не сходили улыбки, а вокруг них постоянно пылал синий огонь, который ничего не поджигал. Убийцы говорили всем, что они здесь, чтобы прикончить лорда Сесзгара Ханткрауна — и сделали это. Его тела не нашли, хотя боевой маг Скорлаунд обнаружил палец, который по его мнению принадлежал Ханткрауну.

— Значит, эти два зачарованных убийцы потащили свой кровавый трофей назад к тому, кто их прислал, чтобы доказать, что они сделали свое дело и заработали плату, — мрачно сказал Таннат.

— Конечно. Но меня сейчас волнует другое, — ответил Дралкин. — Я позвал тебя вот зачем: что, если это только начало, учитывая всех благородных лордов, прибывающих на Совет? Сколько еще этих пылающих убийц отправятся собирать урожай?

Глава 23

Сладкие грезы о королевской короне

Впуская троих опоздавших лордов, Гаскур предусмотрительно позаботился о том, чтобы его лицо ничего не выражало, но он провел их через черный ход поместья Грозозмеев с почти позорной поспешностью. При других обстоятельствах лорды Сорнстерн, Виндстаг и Донтард могли наградить его за это затрещинами и руганью, но сейчас они все пребывали в неподходящем расположении духа.

После торопливого отбытия из клуба Драконих Всадников они почти бегом отправились в Стагхэвен Хаус, семейное поместье Виндстагов, чтобы укрыться в беседке в тамошнем саду и выждать, пока драконы, следившие за ними от самого клуба, не сдадутся и не отправятся докладывать об их местонахождении. Затем троица спустилась в проходивший под улицами тоннель, который вел из особняка в конюшни для элитных жеребцов, которыми владели Виндстаги, а оттуда — переулками прокрались к особняку Грозозмеев.

Это путешествие заняло достаточно времени, чтобы их гнев остыл, превратившись в страх, беспокойство и адресованные самим себе проклятия — не только из-за того, что они спутали восхитительные замыслы Марлина, но из-за возможных суровых последствий  или, по крайней мере, серьезных затруднений, которые вызовет подозрение со стороны назойливых боевых магов.

— Вот вы где! — воскликнул хозяин, когда они с неловкой поспешностью вошли в комнату, и Гаскур, покидая помещение, закрыл за собой двери. — Слишком заняты пьянством, чтобы вовремя явиться на маленькую встречу изменников?

— Прости, Марлин, — раздался ответ, от которого все присутствующие удивленно заморгали; никто из шести собравшихся здесь благородных лордов даже не представлял, что Каскот Донтард умеет извиняться перед кем бы то ни было.

— Да, — пробормотал Брорин Виндстаг. — К завтрашнему полудню, когда в Стагхэвен Хаус заявятся пурпурные драконы, семейный кошель станет намного легче.

Сорнстерн закивал: трое юных лордов являли собой воплощение раскаивающейся и пристыженной знати.

Марлин Грозозмей вздохнул и отвернулся от стола, где наполнял свой бокал из любимого графина.

— Что случилось?

Последовавшее объяснение оказалось крайне хаотичным, и заставило Марлина громко фыркать — а двух других присутствующих, сидевших за столом, раз или два закатить глаза.

В итоге Грозозмей одним глотком осушил свой бокал, и ему пришлось наполнять его заново. Когда бормотание троицы лордов смолкло, он прорычал:

— Никто из вас не был настолько пьян, чтобы пообещать Делькаслу или пурпурным драконам расплату, когда вы получите больше власти, не так ли? Не так ли?

— Нет, — хором ответила троица с озадаченными гримасами, искренне считая, что не делали этого — и поэтому, к счастью для них, ответ прозвучал убедительно.

Марлин раздраженно помотал головой и взмахом руки указал им на графины.

— Садитесь. Недостаток самодисциплины — и пунктуальности — может стоить вам головы, если королевский двор прознает о нас, так что считайте события этой ночи предупреждением, которое нужно помнить. Так на чем мы остановились?

Когда троица опоздавших наполнила свои бокалы, за столом, считая Марлина, который не стал садиться и продолжил взволнованно расхаживать по комнате, стало шестеро лордов — благородных наследников младших домов. То есть отпрысков семей, давно затаивших злобу на большие дома, например, королевские династии Краунсильверов и Трусильверов и неизменно искусных богатых интриганов вроде семьи Иллансов, постоянно лишающих их всей власти.

Большая часть младшей знати на протяжении многих веков молчаливо боролась против нескольких дюжин королей-Обарскиров за то, чтобы Драконий Трон отдал им «принадлежащее по праву». Заговорщики Марлина, однако, принадлежали преимущественно к новой крови, семьям, получившим дворянство после изгнания дома Блес и лишения прав Кормерилов и прочих.

Молодые и богатые дворяне легко могли найти подхалимов и лизоблюдов, но вот дружба среди них встречалась редко и сохранить ее было сложно — кровные распри, гордость и пылающие амбиции тому причиной. Дворяне крепко держались за тех друзей, которых им посчастливилось встретить — и это крайне усложнило Марлину выбор заговорщиков. Выбери он человека, которого хотел — и тот привел бы с собой второго, которому Марлин никогда бы не доверил секретов, способных стоить ему головы.

И все же Марлин считал, что среди всех доступных наследников в Королевстве выбрал самых подходящих, чтобы сохранить хотя бы подобие своего главенства во всех предприятиях, способных довести до могилы, если с ними плохо справиться. У Марлина не хватило духу привлечь людей посильнее, которые могли бы отодвинуть его в сторонку, на роль лакея — или козла отпущения — как только успех окажется близко.

Заговорщики сидели в креслах. Марлин пил вино из бокала и разглядывал их, его лицо превратилось в непроницаемую маску, украшенную легчайшей из улыбок.

Виндстаг был хорошим мечником и еще лучшим охотником, но при том — тем самым типом большого, краснолицего задиры, который легко мог навлечь на всех них неприятности. Сорнстерн рядом с ним был никем, подлизой Виндстага. Донтард, ушлый пьяница, не смотря на это обладал смекалкой и острым рассудком, и мог управлять Виндстагом лучше кого бы то ни было.

Однако Донтард мог представлять опасность. Опасность для самого Марлина: он был из тех, кто дожидается возможности ударить в слабое место, предать своих товарищей, чтобы заполучить плоды их трудов лишь для себя. Если уж на то пошло, такими же были Хандрагон и Орнблейд; Марлину стоит позаботиться о том, чтобы эти трое были настроены друг против друга, а не работали вместе.

Ирлин Стонстейбл был суровым и угрюмым с виду, одним из тех, кто сделает лишь самое необходимое, и ни капли больше — но будет стоять, как камень, когда все остальные побегут.