Источник судьбы

Но этим мыслям он не давал воли. Время покажет. Он взял Золотого Дракона не для того, чтобы красоваться на пирах – а чтобы вновь испытывать свою удачу делом. И белая женщина вернется, когда поймет, что для нее будет работа.

Стараясь не думать о Харальде, Рерик все больше думал о матери. Бедная фру Торгерд уже довольно давно не имела вестей о своих сыновьях. А они не имели вестей о Хильде, о Вемунде, о Гудлейве. У Хильды и Вемунда, как еще два года назад в Дорестаде рассказывали купцы с Готланда, родилось двое детей, близнецы, мальчик и девочка, названные Рагнвальд и Рагнгерд. Гудлейв… ему должно быть уже восемнадцать лет, он стал истинным конунгом. Теперь на него можно положиться, его можно просить о помощи, как полноценного союзника и близкого родича. Мысли о родне, которая у него осталась, утешали Рерика, но и смущали. А захотят ли они знаться с ним после того, как он сам поставил себя вне родового закона?

Да и кто там теперь у власти, в Смалёнде? Корабли уже шли вдоль смалёндских берегов, перед глазами тянулись знакомые скалы и леса, а во время стоянок Рерик не мог надышаться запахом то дубовой листвы, то еловой хвои, которые здесь, в местах его детства и отрочества, пахла как-то иначе, каким-то более свежим, пьянящим запахом. Но сомнения мешали отдаться воспоминаниям и восторгам. Беспокойная жизнь приучила Рерика к мысли, что ни один престол не вечен и не пришит накрепко к седалищной части своего нынешнего владельца. Правители земель воюют между собой, отбиваются от морских конунгов, да и просто болеют и умирают. Может быть, за то время, что они с Харальдом искали славы и добычи за морем, конунги гаутов или даны из Блекинге захватили Смалёнд, и теперь смалёндский конунг зовется вовсе не Гудлейв сын Ингвара? И не придется ли ему, вместо славы и добычи, искать своих мать и сестру на рабских рынках Бьёрко или Волина?

И когда из-за Могильного мыса – он назывался так из-за довольно крупного кургана, смотрящего на море и скрывавшего, по преданию, погребение древнего конунга Хагирада сына Хусибальда – показались один за другим три боевых корабля, для Рерика пришло время это выяснить.

Три корабля полны были вооруженных людей, но Рерику, за спиной которого шло семнадцать кораблей, бояться было нечего.

– Кто вы такие? – закричали ему с переднего дреки. Дреки был знакомый, только Рерик не мог сейчас вспомнить, кому он принадлежал.

– А кто вы? Чьи вы люди? – закричал он в ответ.

– Я – Кальв сын Хедифрида, а корабль принадлежит Гудлейву сыну Ингвара, конунгу Смалёнда.

– Поздравляю с новым шлемом, Кальв! – крикнул Рерик. Теперь-то он узнал эту широкую приземистую фигуру, эту бороду, видную из-под шлема с полумаской, и этот голос. – Это я, Хрёрек сын Хальвдана, родич Гудлейва конунга. Со мной моя дружина, а еще Анунд конунг из Свеаланда, но он мой союзник. Мы не несем Смалёнду никакой угрозы, напротив, я очень хочу повидать моих родичей.

Корабли сблизились настолько, что уже можно было рассмотреть лица, и Рерик снял шлем, который надел при виде кораблей.

– Да… Я тебя признал, Хрёрек конунг, – крикнул Кальв. – Мы знали, что ты приедешь.

– Знали? Откуда? – изумился Рерик. – Я сам не так давно знаю, что собираюсь к вам!

– Нас предупреждали. Будешь у конунга, там узнаешь.

Это обещание несколько встревожило Рерика. Однако в усадьбе Хельгелунд все выглядело как обычно. Проплывая между прибрежными островками, где все детство ходил на рыбачьих лодках, Рерик едва верил, что снова видит все это не во сне. Ту, прежнюю жизнь он видел словно сквозь глубокую прозрачную воду. Казалось, он ушел отсюда всего три года назад. Но за это время все так изменилось, как у других не меняется и за тридцать лет. Теперь он особенно ясно понимал, почему в Северных странах так уважают людей, попутешествоваших и повидавших мир. Потому что в путешествии для человека время идет быстрее и он мудреет гораздо сильнее, чем те, кто остается дома – среди тех же лугов, болот и лесов, среди скота и пахоты, за рыбной ловлей, добычей болотного железа, стрижкой овец и вынужден, за неимением настоящих знаний и событий, пробавляться сплетнями, кто сколько трески наловил да кто под чей подол залез. И чем бы ему это ни грозило, Рерик благословлял тот день, когда решился порвать с этой жизнью.

Они были все ближе к дому. Вон камни, где однажды перевернулась лодка и десятилетний Рери чуть не утонул. А вон Гримкелева скала, куда вынесло разбитый корабль Харда Богача, с которого все началось…

На прибрежной отмели, куда приставали корабли, их уже ждали. Здесь собралась целая толпа – население усадьбы Хельгелунд, окрестные рыбаки, кое-кто из соседей бондов. Вон Гейрлауг бонд с хутора Еловый Овраг, все такой же, только постарел слегка, согнулся, а красная рубаха все та же, хоть и полиняла, как ее хозяин. Вон женщина, вроде бы знакомое лицо, но кто же это… Боги, это же Альвдис из Торова Камня – та, что еще в отрочестве случайно лишилась сразу трех зубов и все плакала, что ее никто замуж не возьмет. Кто-то взял, судя по покрывалу и переднику замужней женщины. Ну, да, в женщине зубы не главное. А у тетки Исгерд покрывало короткое – как у вдовы. Стало быть, помер Торберг… Не радостные вести ждут Берга, который налегает на весло и никого на берегу пока не видит…

Все это Рерик отмечал мельком, отыскивая глазами кого-нибудь из собственных родных. Вон они, стоят на высоких камнях, над плечами толпы. Мать, Гудлейв… Боги, как он вырос! Когда они уезжали, это был пятнадцатилетний подросток, довольно крепкий, но еще с совсем детским лицом. А теперь это настоящий молодой мужчина – среднего роста, но широкоплечий и развитый. Лицо его стало жестче, подбородок – тверже, светлые волосы зачесаны назад и красиво вьются на концах. Ладони и запястья рук, по-хозяйски положенных на пояс, тоже стали шире и словно источают силу. За эти три года Гудлейв тоже сильно повзрослел, хоть и оставался дома. Он учился быть конунгом, и, похоже, ему это удалось. Что-то Рагнара лагмана, его воспитателя, рядом не видно. А в прежнее время он уж никак не оставил бы воспитанника в такой важный час.

Но сильнее всего сердце Рерика забилось при взгляде на мать. Издалека казалось, что она все такая же, и Рерик удивился, почему она смотрит на него почти со слезами, а приветственный рог подрагивает в руках. Он не догадывался, что сам изменился за эти три года так сильно, что мать едва узнала младшего сына. А подойдя к ней, Рерик обнаружил, что она стала какой-то очень маленькой – он смотрел на нее сверху вниз, а когда обнял, то ее лицо оказалось возле его плеча. Среди дружины он не так замечал, насколько вырос сам.

Гудлейв тоже обнял его, и они оказались одного роста: Рерик еще раз убедился, посмотрев вблизи, как сильно возмужал двоюродный брат – теперь он просто казался другим человеком.

– А где же Рагнар лагман? – спросил Рерик. – Он жив, надеюсь?

– Я тоже надеюсь на это, – ответил Гудлейв легкой снисходительной насмешкой, которая раньше не был ему свойственна, а теперь, похоже, стала привычной. – Он у себя дома, в Тормархейме.

– Раньше, помню, он везде сопровождал тебя.

– Ну а теперь, слава асам, у него есть время присмотреть за своим собственным хозяйством.

И Рерик понял, что присматривать за собой Гудлейв конунг больше не позволяет.

После всех подошла бабка Рагнхильд, которую раньше скрывали чужие спины – Рерик изумленно ахнул про себя, увидев, что старуха еще жива. И это обрадовало его, как дорогой подарок судьбы, на который он едва смел надеяться. Она еще больше располнела, и морщин на коричневом лице прибавилось, однако из ума старая королева не выжила и смотрела по-прежнему пытливо.

– Ну, привет! – буркнула она и сморщенным кулачком толкнула внука в грудь. – Добрался наконец! Давненько мы тебя поджидали.

– Это ты нагадала, что я скоро приеду? – Рерик вспомнил, что родичей кто-то предупредил заранее.

– Нет, не я, если так уж хочешь знать. Здесь завелись такие гадальщики, что я рядом с ними – старый сношенный башмак.