Горизонты нашей мечты

Я бы предположил, что подаренное бессмертие в любой его разновидности возможно лишь за пределами нашего общества, причем для всех, а не только для некоторых. Само собой напрашивается существование чего-то, отдаленно смахивающего на рай в трактовке Церкви Колесованной Звезды. Лишь отдаленно, но не полностью. Чрезвычайно сомневаюсь, что богу захочется организовывать посмертное судилище в стиле, описываемом церковниками. Представьте, что хотите забрать себе щенка из уличной бродячей стаи — захочется ли вам еще и разбираться, хорош ли ее вожак, справедливо ли вчера он искусал своего соперника, а позавчера еще и перегрыз глотку конкуренту из другой стаи? [[Подумать над более подходящим примером]] Сомневаюсь. От перспективы целую вечность разбираться с мелкими человеческими дрязгами, чтобы отвесить виновному по заслугам, я бы лично повесился не сходя с места. В конце концов, смысл посмертного существования для основной массы — ликвидировать комплекс вины тех, кто по-настоящему имеет значение для бога. Расселить их по тихим загородочкам, чтобы не грызлись слишком сильно, да и пусть себе живут.

А из такого сценария возникает еще одна проблема. Оторвись на минуту от статьи, читатель, и задумайся: а чем бы ты лично занялся, имея в перспективе целую вечность и не имея необходимости зарабатывать на пропитание и крышу над головой?.."

Тихий стук в дверь прервал ее чтение.

— Прошу прощения, — Кимана заглянула в кабинет. — В столовой накрыт стол. Прикажете готовить горячее?

Масарик вопросительно взглянул на Ольгу.

— Да, госпожа Коверная, — кивнула та. — Мы сейчас идем.

Она спрыгнула со стола и потянулась.

— Да уж, совсем на тебя не похоже, — сообщила она выкатившемуся из-за стола Масарику. — Боги, мистика, Церковь Единого… Похоже, "Черный квадрат" на тебя странно подействовал.

— Я вот думаю, Онка, — жужжа мотором, кресло Масарика покатилась к двери, — почему отец не дал мне доступ к "Квадрату"? Он же мог, я знаю. А он даже словом ни разу не обмолвился.

— Возможно, так он хотел тебя защитить от лишних волнений. Я ведь тоже колебалась. Когда Яни в свое время дала мне доступ к досье и сопутствующим материалам по истории, она сразу предупредила, что ничего сверх лишних тревог новое знание мне не даст. Она оказалась права. Мне очень не нравится думать, что в нашем мире орудуют какие-то силы, с которыми мы ничего не можем поделать при всем своем желании.

— Возможно, они пекутся о нас же.

— Или же только о собственном удовольствии, как ты сам написал в своей статье. Да и вообще, я уже взрослая девочка, сама за себя решать могу. И хочу.

— Ты — да. — Масарик выкатился в коридор и въехал в столовую. — И я тоже. Только вот трем людям из четырех самостоятельность и даром не нужна. Предложи им сытость и стабильность в обмен на свободу и право выбора — и они с радостью согласятся.

— Субстрат… — пробормотала Ольга.

— А? — удивленно взглянул на нее тот, ловко маневрируя креслом, чтобы пристроиться к столу на отведенное для него место. — Хотя да. Хорошее слово. Субстрат. Почва, на которой растут цветы. Не в плохом смысле, я никогда не осуждал людей, стремящихся к стабильности. Но бездумно существовать, не имея Великой Цели… так может любое животное. А мы все-таки люди, наделенные разумом. Я лично так не умею.

— Ты слишком много работаешь, Марик, — Ольга уселась на свой стул и принялась споро накладывать себе на тарелку салаты, которые в исполнении Киманы просто обожала. — Извини, брюхо подвело, сейчас обжираться начну. Чтоб ему, моему гиперметаболизму! Да, так вот, ты слишком много работаешь. Статейки пишешь, книжки по истории изучаешь, поллах и тарси зубришь, мне отчеты ваяешь, на форумах воюешь… Да еще и после… оставшись в одиночестве. Не хочешь куда-нибудь в отпуск съездить? К Каре, например, она тебя давно зовет развеяться. Как там у них новый курорт называется? "Синий снег" вроде бы. Она уверяет, что по высшему разряду оборудован, грашские богачи довольны остаются.

— Вот уж кого-кого, а Кару я своими проблемами грузить не намерен, — нахмурился Масарик. Он откусил от ломтика колбасы и принялся меланхолично жевать. — У нее и без меня сложностей хватает. Не забывай, я читаю половину материалов твоего департамента, картинку держу прочно. Еще одной обузы на своей шее она не выдержит.

— Дурак ты, Марик, — Ольга с досадой стукнула черенком вилки по столу. — Какая обуза? Ты что, успел забыть, как она несколько дней назад к нам прилетала только ради того, чтобы с тобой на похоронах встретиться? Она тебя морально поддержать пыталась, а ты ее отшил, словно надоедливого ребенка. Ты хоть представляешь, сколько ей времени на дорогу туда-сюда потребовалось? Я уж и не говорю, сколько мы денег на опера??ию прикрытия выбросили!

— Я дурак, — согласился Масарик. — И свинья. Можешь мне не напоминать, сам знаю. Устал я, Онка. Права ты. Наверное, стоило бы взять отпуск и развеяться.

Он устало потер глаза.

— Только, понимаешь, я боюсь. Чем дальше, тем больше я перестаю понимать, зачем живу. Мне сорок четыре. Вдумайся — сорок четыре! А ведь еще совсем недавно мне стукнуло двадцать три, я только-только закончил университет, был переполнен радужными надеждами… Потом первые должности в СВР, злополучная лестница, инвалидное кресло — и вот уже мне сорок четыре. Оглядываясь назад, я пытаюсь понять, что именно я сделал за прошедшие двадцать лет? И понимаю, что ровным счетом ничего. И что в те тридцать или сорок следующих лет, что мне отмерят жизнь и медицина, я точно так же не сделаю ничего. После меня даже детей не останется. Онка, я боюсь, что если перестану себя подхлестывать и имитировать полезную деятельность каждую минуту, я могу не выдержать и наглотаться снотворного. Как бы я хотел уйти из этой жизни и начать ее заново, с чистого листа!

— Да что вы с Карой, сговорились, что ли? — Ольга раздраженно бросила вилку на стол. — Трудоголики, мать вашу за ногу! Марик, пойми…

— А что Кара? — с острым интересом осведомился Масарик. — Она тоже от работы воет? Ну, чего и следовало ожидать. Вот ей бы твои нотации не помешали. Она, в отличие от меня, нормальная женщина, своими ногами ходит. Мужа бы ей…

— Она такая же крышей двинутая, как и ты, — зло буркнула Ольга, дотягиваясь до кувшина с клюквенным морсом. — Вы бы вдвоем славную парочку составили. Оба не понимаете, что такое отдых и как им наслаждаться. Хотя после твоей статьи я ее комплексы насчет бессмертия начинаю лучше понимать…

Она осеклась и медленно подняла взгляд. Потом аккуратно отставила кувшин.

— Что ты так на меня смотришь? — напряженно спросила она.

— Да вот думаю, что забавные ты делаешь оговорочки, — взгляд Масарика обрел выражение, характерное для интенсивных раздумий, которые он называл "мозговым штурмом". — С учетом "Черного квадрата" и личности ее опекуна…

— Марик!

— …у нас есть два варианта. Либо Сущность, Демиург или бог, как его ни назови, таки обеспечил ей личное бессмертие, либо…

— Марик!

— Либо можно вспомнить некоторые странности, разбросанные по разнообразным отчетам, что я видел. Четыре без единой царапины пережитых покушения, в том числе взрыв бензовоза в пяти саженях… кстати, тогда вообще никто не пострадал, что до крайности удивительно. Очень удобная способность быстро оказываться там, где ее не ждут, едва ли не в пяти местах одновременно. Потрясающая трудоспособность — по восемнадцать часов в сутки на протяжении многих лет. Когда спит — неясно, двух часов в сутки человеку в течение многих лет слишком мало. Потрясающие способности к языкам, которые до появления в Сураграше она не демонстрировала. Даже если мы оставим в стороне ее выдающиеся способности хирурга и диагноста, вместе с бессмертием картина вырисовывается очень любопытная.

— Марик…

— Онка, ты, конечно, можешь мне солгать. Но ты же знаешь, что я все равно пойму. Давай без недосказанности, а? Кара — Демиург?

— Ты дурак, и я дурак. Мы с тобой два дурня… — пробормотала Ольга. Она взяла бокал с морсом и отхлебнула сразу половину.