Небо в огне (СИ)

- Иди за мной.

Алсек видел, что губы жреца не шевельнулись, но голос его отчётливо прозвучал в голове изыскателя. Тот поёжился.

«Что-то случилось, не иначе,» - думал изыскатель, догоняя Гвайясамина в холодных затемнённых залах. «Я вроде ничего не делал, а Кегар жрецу жаловаться не стал бы. Или Интигваман что-то сообщил?..»

Каменная плита лязгнула о пол, опускаясь за его спиной. Верховный жрец остановился.

- Даакех считает, что тебе положено это знать. Я не стал с ним спорить, - ровным голосом проговорил он. – Вчера после полудня Джаскар взял священную столицу. Сегодня на рассвете он надел венец Сапа Кеснека. У Даакеха есть послание от него – требование подчиниться и перейти под руку Джаскара. Будет тебе прок от этого знания?

Алсек ущипнул себя, но ничего не изменилось. Он прикусил язык, чтобы не сказать лишнего, - поминать тёмных богов при верховном жреце было попросту опасно, а других слов изыскатель не находил.

- Теперь Манигонеа тоже у Джаскара? И это правда? – растерянно спросил он.

- Интигваман подтвердит, - без тени усмешки отозвался тот. – О венце пишет сам Джаскар… но в этом ничего удивительного нет. После захвата Манигонеа это первое, что он мог сделать.

Алсек снова ущипнул себя.

- Но как же Асконкавак Ханан Кеснек? Он же… он могущественный маг и властитель священной столицы, неужели Джаскар сумел его… - он не договорил.

- Тут не спрашивай, - покачал головой Гвайясамин. – Его не видели ни живым, ни мёртвым. Его казнью Джаскар не преминул бы похвалиться.

Изыскатель изумлённо мигнул. Верховный жрец, несмотря на явные свидетельства, продолжал называть великого властителя Джаскаром – и почтения не было в его голосе. И Алсека он не одёрнул – ни в первый раз, ни во второй.

- Значит, теперь у нас снова есть великий властитель? Отчего почтеннейший Даакех не объявил об этом с храма, не разослал гонцов по городу? Он скоро отправится в Манигонеа и присягнёт Сапа Кеснеку, зачем же скрывать такие новости? – спросил Алсек и приготовился стрелой вылететь из храма. По лицу Гвайясамина скользнула тень, но луч, даже невидимый, изыскателя не настиг.

- Не торопись, Сонкойок, - верховный жрец предостерегающе поднял руку. – Есть подозрения и у меня, и у наместника. А вот властителя у страны всё ещё нет. Если бы боги признали нового Сапа Кеснека, я узнал бы об этом не из его послания. Джаскар всё ещё самозванец – и вдобавок осквернитель священной столицы и священного имени Сапа Кеснека.

Алсеку захотелось ещё раз себя ущипнуть, но он удержался.

- Но как же это могло случиться? Если он принял венец в столице… если боги его не покарали… - младший жрец растерянно пожал плечами.

- Ну да, - Гвайясамин едва заметно скривил губы. – Принял и не был испепелён на месте. Возможно, кто-то из жрецов Манигонеа проводил ритуал в обмен на свою жизнь… там не все тверды в вере. Но это не так делается, Алсек. И так это не работает. Что будет дальше делать наместник, я не знаю, и это не моё дело. Но я присягу не приму. И я надеюсь, что боги всё же передумают, и Джаскар…

Он замолчал, резко мотнул головой и дотронулся до стены. Каменная плита за спиной Алсека с тяжким скрежетом поползла вверх.

- Ступай, Сонкойок. Прояви доблесть в священном сражении. Когда камень был опущен, я не говорил ничего, ты же ничего не слышал.

- Да будут дожди обильными! – склонил голову Алсек и попятился к выходу.

У опустевших коробов его ждал Куйюкуси, чуть поодаль топтался Кинти, вполголоса объяснял что-то своей сестре и ещё двум ученикам, пока не доросшим даже до младших жрецов. Увидев Алсека, все повернулись к нему и впились в него взглядами, Куйюкуси шагнул вперёд.

- Что сказал почтеннейший Гвайясамин? – встревоженно спросил он. – Тебе не запретили сражаться?

- Хвала богам, нет, - покачал головой изыскатель. – Хотя почтеннейший очень сомневался в моей благонадёжности. Но Кутиска важнее всей этой ерунды про могильники и странных гостей. Где завтра встречаемся?

…Отряд стражи прочесал пять кварталов частым гребнем – по трое в переулок, смыкаясь за каждой стеной и снова разбегаясь, но Алсека не нашёл. Изыскатель распластался на чужой крыше - в дом не заходил, по-ящеричьи влез прямо по стене – и слушал гортанные вопли. Хвала богам, в этот раз Вегмийю не допустили в сражение – первая пролетающая мышь мигом его сцапала бы!

«Ухм…» - Алсек довольно ухмыльнулся, услышав неподалёку грохот десятка трещоток, смех и несвязные проклятия. «Поймали! Иду-иду…»

Он перемахнул с крыши на крышу – разбега хватило аж на два прыжка, хорошо, что переулки попались узкие! – и кубарем скатился вниз, на мгновение повиснув на пальцах.

- Хаэй!

«Призраки» - перемазанные пурпурной краской, с белыми перьями в волосах – приплясывали, размахивая связками куманьих когтей, хохотали и прикусывали губы, чтобы не завопить в голос. Алсек приземлился среди них – они отпрянули, чтобы не коснуться «живого» - и влетел в их кольцо, а там его уже ждали.

- Алсек! – ухмыльнулся Кинти Сутукку, по локоть измазавшийся в краске. – Помоги!

- Айя-у-у! – неразборчиво провыли из-за его спины, из-под колена Кинти высунулась красная чешуйчатая лапа, и жрец навалился на неё всей тяжестью.

- Алсек, держи его!

Четверо жрецов, ещё не «убитых» - с чёрными перьями на повязках – уселись верхом на распластанного на мостовой Глорна и хлопали по нему метёлками, вымазанными в краске. Демон вполсилы отмахивался и подвывал от щекотки. Алсек, ухмыльнувшись, сел ему на ноги и получил лёгкий подзатыльник хвостовой клешнёй.

- Алсек, не так! – пропыхтел Куйюкуси, возясь с завязками доспехов. Броню на Глорне почти уже разобрали, сейчас Кинти пытался закатать поддоспешник и нательную рубаху, чтобы добраться до белесой брюшной чешуи.

- Мы захватили пленника! – Куйюкуси взмахнул метёлкой, осыпая всех вокруг дождём красных капель. – Да отправится он в дом солнца! Алсек, сюда, скорее, у тебя руки свободные…

Хеск заворочался, едва не стряхнув «пленителей», «призраки» сердито закричали, тряся погремушками, кто-то сунулся ближе, но «живой» жрец вовремя оттолкнул его. Алсек, бросив измочаленную метёлку, щедро плеснул краски на ладонь и склонился над «раздетым» Глорном. Тот, хрюкая от сдерживаемого смеха, ещё раз шевельнулся, и рубаха вместе с поддоспешником и частями брони вновь накрыла его грудь. Вдалеке затрещали чужие погремушки, жрецы опасливо переглянулись, и Кинти навалился на Глорна, отодвигая мешающее тряпьё к плечам. Алсек шмякнул горсть красной воды стражнику на живот и проехался ладонью по белой чешуе вверх, насколько мог протиснуться под доспехи, вычертив «смертельную рану». Мелкие чешуйки, искорёженные давним ранением, оказались очень скользкими – Алсек не удержался, упал сверху, прищемив себе руку.

Очнулся он несколько мгновений спустя, когда уже лежал с расшибленным локтем на мостовой, чудом не размозжив себе голову. Чуть поодаль, у стены, стонал, держась за плечо, Кинти. Третий жрец, ощупывая себя, сползал с груды изумлённо мигающих «призраков», упавших не столько от удара, сколько от удивления. Куйюкуси, побросав всё «оружие» стоял посреди улицы, и жёлтое пламя текло по его рукам. Напротив, пригнув голову и выставив перед собой зубчатую палицу, стоял Глорн, и изжелта-зелёные искры плясали на его плечах.

- Глорн, ты сдурел?! – крикнул Куйюкуси. – Ты что делаешь?!

Алсек, забыв об ушибленной руке, вытаращенными глазами смотрел на стражника и даже мигнуть не мог. Пальцы, перемазанные краской, жгло изнутри, запах горелой плоти забил ноздри. «Сон же… Глорн был там, в этом сне!» - изыскатель замотал головой и глухо застонал. «Когда я вырвал ему сердце… Зген всесильный! Ведь он подумал…»

- А-ай! Отстань! – Кинти, стиснув зубы, пытался подняться и отмахивался здоровой рукой от «призраков». – А-ай, плечо… А-айш-ш!

- Этого ещё не хватало! – всплеснул руками Куйюкуси. – Глорн, ты… А! Кинти, что с плечом?

Алсек отцепил от пояса белое перо и всунул в повязку раненого, вытянув оттуда все чёрные перья.