Колыбельная для эльфа

— Не понимаю, о чем ты, — о холод в голосе эльфа можно было обжечься.

Эмъен подался вперед и пристально заглянул Мориану в глаза.

— Давай без отговорок, эльф. Я знаю, кто ты. Ты — последний наследный тиа эльфийских земель. Ты ключ к силе твоего рода. Я — Правитель своего рода, я равен тебе и я пришел предложить помощь и просить помощи. Не будем тратить время на пустой разговор.

— Допустим, — коротко отозвался Мориан. Эмъен еле слыщно выдохнул.

— Мои отец и мать заинтересовались тобой после инцидента в Умбариэле. Это была идея матери, устроить подобную проверку.

— Проверку? — не выдержала Суна. Эмъен кивнул.

— Мои родители принесли в жертву многое для того, чтобы вернуть к жизни саму Тьму, — в голосе Алларда появилась горечь. — Они копят силы для нового нападения — на сей раз эльфам не помешать. Нападение на Умбариэль должно было показать, насколько хорошо магия Тьмы контролирует воинов. И насколько эльфы готовы к подобной атаке.

— И каковы же результаты? — мрачно спросил Вихрь.

Эмъен поежился.

— Тьма ввергает в безумие, — тихо ответил он. — Но те, кто выживает, обретают истинную силу. Ее не остановить никому, кроме… тебя, тиа. Тебя и Хранителей.

— Правители знают, кто я? — резко спросил эльф. Аллард покачал головой.

— Нет. Скажем так, осведомителя, который узнал о тебе, я успел… опередить.

Все, что знает отец это то, что ты уже несколько раз оказался рядом с важными событиями, и что рядом с тобой едет Целительница. Это из-за нее пришлось отпустить Целительницу Умбариэля.

— Отпустить?

— Ее подруга, попавшая под чары Тьмы через наших осведомителей, должна была опоить Целительницу и дать Тьме время забрать ее сердце и разум под контроль. А через нее воздействовать на тиа той земли. Но моя мать опасалась, что ты, Суна, поймешь, в чем дело. Поскольку ты подданная Андагриэль, а тамошние тиа всегда интересовались историей принятия Закона, и вообще последнее время стали проявлять излишнюю активность, родители решили, что безопаснее будет отпустить Целительницу.

Суна и Мориан переглянулись.

— Когда Правители готовят нападение? — спросил эльф, вглядываясь в лицо Алларда, надеясь понять, врет он или нет.

— Скоро. Очень скоро, но отец медлит, покуда не найдет кое-что. Он называет это силель.

— А кто такой этот силель? — спросил Мориан лениво, будто безразлично. Амарисуна вся подобралась. Мало того, что напавшие на них интересовались силелем, мало ей, что это слово ей снится, так еще и эмъен он нем говорит!

— Я не знаю, — с обезоруживающей откровенностью ответил Аллард. — Но знаю, что он играет не последнюю роль.

— В чем? — разговор походил на встречу двух врагов в узком переулке, когда каждый примеривается к удару и лихорадочно соображает, чем вооружен противник.

— В грядущей войне. Это та сила, что может помешать отцу. И я хочу сделать все, что в моих силах, чтобы остановить его. Иначе, я бы не сунулся за тобой в Зачарованный лес. Ведь ты…

— Почему ты назвал этот лес Зачарованным? — влез в разговор любопытный Вихрь.

— О, так вы не знали? — удивился Аллард. — Через это лес ездят либо невежды, либо самоубийцы, либо самоубийственно самоуверенные путники. Во время войны здесь была битва, в которой один глупый эмъен использовал силы, значения которых и сам не до конца понимал. Ну и справиться с которыми так и не смог. С тех пор этот лес с удовольствием водит своих путников по чаще. Поговаривают, когда-то отсюда вышли двое, не помнящие ничего, кроме того, что любят друг друга.

— Ничего, с лесом мы как-нибудь разберемся. Так зачем я тебе, Аллард? — испытующе помострел на эмъена эльф. — Ты пришел, чтобы предупредить меня?

Аллард замялся.

— Скажем так, у меня есть свои причины на то, чтобы быть заинтересованным в успехе твоего похода, Мориан. Ты же ищешь землю Милари и Хранителей, так ведь?

— Ага…

Мориан зачерпнул кашу и прожевал с задумчивым видом. — Так кто теперь отговаривается? — приподнял он правую бровь.

Эмъен вздохнул, сдаваясь.

— Все, чего я хочу — не дать отцу и матери развязать новую войну. Те, кто не пойдет за ними и на кого Тьма не окажет влияния, будут убиты. Мой род, мой народ окажутся уничтожены, а земли — ввергнуты в хаос. Сперва я хотел организовать сопростивление… воспользоваться своим титулом, властью… Но мой отец старше меня. Мудрее меня. Он — Правитель. Я — наследник. У меня ничего не получилось с самого начала — счастье, что я не выдал себя, — в голосе Алларда появилась горечь.

— Когда я узнал о тебе, тиа, я понял, что единственное, что я могу — это помочь тебе добраться до земли Милари. Предложить свои силы, свою жизнь, если надо. Рано или поздно отец узнает, кто ты. И отправит за тобой эмъенов, как за мной, — Аллард потер зудящую рану. — И если первый отряд не посмеет поднять на тебя оружие, то второй — изрубит твоего коня и сделает все, чтобы убить тебя.

Чудо, что я после той схватки сумел найти ваши следы. И то потому, что напали они уже после того, как в Очушках я узнал, в каком направлении вы ушли.

Амарсуна потерла лицо руками. Потеря силы, эмъен, война, тиа — всего этого было как-то много для одной нее.

— Как нам отсюда выбраться? — задала она насущный вопрос. Аллард задрал голову и посмотрел на хмурое, серое небо, по которому медленно ползла свинцово-синяя туча.

— Я выведу вас из Зачарованного леса намного быстрее, чем вы выберетесь сами. Взамен вы возьмете меня с собой.

Мориан молча зачерпнул еще каши. Суна спохватилась, что так останется без завтрака, и тоже опустила ложку в котелок.

— Я поверю тебе, — ответил Мориан, когда с завтраком было покончено, котелок был вычищен, а Вихрь-таки отыскал и съел поганку, спрятавшуюся у корней дерева.

— Только скажи мне… скажи мне, как вы вернули обратно ту проклятую силу, которая питает вас, дает магию, дает способность подчинять к себе, ведет за собой? Или она пришла сама?

Аллард поднял с земли свой не первой свежести плащ и накинул его на плечи.

— Не пришла — она жила в сердцах своих бывших подданных и шла из поколения в поколение. Родители нашли древний алтарь и положили на него несколько сотен эмъенов. Тебе нужны подробности о пролитой крови и мольбах не убивать?

— Нет.

— Хорошо. Потому что никто, слышишь, никто не просил пощады, — у Алларда нервно дернулся уголок рта. — Только проклинали мою мать.

— А она? — не выдержала Амариуна. Правительница эмъенов представлялась ей тенью, огромной, величественной тенью, что возвышалась над своим изрядно потрепанным

крылато-пернатым войском.

— А ей было все равно, — ответил эмъен и больше не проронил ни слова.

В полнейшем молчании они выехали с места ночлега: Мориан и Аллард на крайне недовольной Смешинке, и Амарисуна верхом на Вихре — безуспешно пытающемся отрыгнуть поганку обратно.

***

Ко второй половине дня между деревьями показалось озеро. Неподвижное, кажущееся черным и, по всей видимости, очень и очень глубокое. Окруженное чахлыми, корявыми деревцами и унылым кустарником, оно будто существовало само по себе, независимо от окружающего мира. Ветер не оставлял ряби на его поверхности, ни один листок не плыл в воде, трава, растущая по берегам, пожелтела и высохла. А за кустами высокие, голые деревья тянули в небо тонкие, поломанные ветки и озеро было окружено ими как тиа — стражей.

— Неприятное место, — Вихрь втянул ноздрями воздух. — Чувствуете? Здесь совсем нет запахов. Только холод. Сухой, тонкий и…

— Помолчи, — передрнулась Амарисуна.

— Куда ты привел нас, Аллард? — нахмурился Мориан. Эмъен покрутил головой.

— Это — сердце леса. Радуйтесь, мало кто может похвастаться, что дошел до этого озера.

— А толку? — Амарисуна прищурилась, вглядываясь вперед. Ей показалось — или она увидела какую-то тень? Хотя, какие тени, когда нет ни пения птиц, ни шорохов, ни запахов. Воистину, проклятое место.

Эмъен слез со Смешинки и со вздохом потянулся.