Зачем нам враги

Вернутся через неделю — а кадка уже полна. В детстве, когда все еще было хорошо, Эллен жила в замке своего отца, мелкопоместного дворянина, в глухой провинции, и тоже бегала по весне собирать березовый сок. Она была счастлива там.

Сейчас роща была выжжена, от нее остались только обуглившиеся трупы деревьев и черная сухая земля.

Эллен стояла, держа в опущенных руках узелок Рослин, и смотрела на покойника, неподвижно висевшего в петле на нижней ветке уцелевшего дерева. Видимо, его повесили уже другие тальварды — не те, что выжгли деревню, а те, что пришли следом за ними. На ветке сидела ворона; она каркала и нетерпеливо хлопала крыльями, возмущенная тем, что ее согнали с законной добычи. Лицо у покойника уже опухло и разложилось, его пол можно было угадать только по фигуре и остаткам одежды. Чуть поодаль висели две женщины, но женщины их не интересовали. Рослин твердо знала, что мандрагора растет только под висельником-мужчиной. Эллен не спорила, она даже знала, почему так — жизнь магическому корню дает семя, которое непроизвольно исторгает висельник в момент смерти. Рослин она об этом не сказала. Просто держала ее узелок, пока калардинская княжна, стоя на коленях под разлагающимся трупом, рыла землю ножом убийцы.

— Пойдемте отсюда, миледи, — снова сказала Эллен. У нее страшно болела голова, и внутри все тоже ныло — ведь и суток еще не прошло после ужасного случая на дороге. Они только остановились на ночь в брошенном доме, чтобы привести себя в порядок и подкрепиться, а потом Рослин заявила, что они немедленно должны найти висельника, потому что дура Эллен лишила их всех снадобий, а мандрагора — это самое главное. Эллен не стала спорить, тем более что висельники нашлись совсем близко, но ей было страшно, и тоскливо, и тягостно смотреть на ворону, сердито трясшую головой над мертвецом.

Было очень тихо, не считая редкого вороньего карканья. В воздухе пахло близкой грозой. Лето выдалось на редкость дождливое.

Рослин издала короткий гортанный звук, которым в последнее время обозначала удовлетворение, и села на пятки. В ее руках было что-то бесформенное, облепленное мокрой землей, похожее на громадного мертвого паука.

— Есть! — радостно сказала она и стала сковыривать ногтями грязь с корня.

Эллен смотрела на нее, свою маленькую княжну, нечесаную, немытую, избитую, роющуюся в грязи, и думала: «Так тебе. Так тебе и надо, тварь. Ты заслужила это. Ты сама этого хотела».

«Как и ты, Эллен», — проговорило что-то внутри нее, и она ответила: «Да. Как и я».

— Теперь мы наконец можем отсюда уйти? — умоляюще спросила она. — Пока здесь никто не появился...

— Тогда вы уже опоздали, — сказал мужской голос позади нее.

Эллен вскинулась, на ходу бросаясь к стоящей на коленях Рослин. Краем глаза она заметила фигуру в нескольких шагах от них и, не глядя, вырвала нож из руки княжны.

Она знала одно: это не произойдет еще раз. В крайнем случае этот нож можно всадить себе в горло. То есть сначала маленькой госпоже, а потом, если успеет, — себе.

Рослин